Империя Зла - Страница 11

– Мы фагоциты, – поправил я. – Есть в крови такие белые кровяные тельца, что бросаются к месту инфекции, дерутся, гибнут, а когда врага побеждают – их трупы либо выходят в виде гноя, либо растворяются в человеческом теле.

– А если не побеждают?

– Человек мрет, – ответил я зло. – Как помрет весь род людской, если не остановим болезнь штатовщины! США в тупике еще и потому, что средние американцы… назвать их средними – это комплимент! – убеждены, что все лучшее создается у них в США. В том числе и культура, как они ее понимают. Из-за этого они отделены от европейской культуры. Та хоть и почти рухнула под победным натиском американского хамства, но все же какие-то остатки сохранились!

Коломиец вдруг сорвался из-за стола, выпученными глазами смотрел на один из дальних мониторов, его ладонь вслепую шлепала по столу, словно ловил прыгающего кузнечика. Наконец изящные, как у музыканта, пальцы нащупали пульт, он резко ткнул им в сторону главного экрана, словно выстрелил. Там вместо митинга на Красной площади появились люди в одинаковых одеждах, с одинаково угрюмыми лицами.

– Опять катастрофа? – спросил Коган, не поднимая головы.

Коломиец сказал счастливо:

– Патриарх Борис собирает под свои знамена молодежь!

Бумаги перестали шелестеть, на министра культуры воззрились с удивлением. Даже Кречет оторвался от чтения указов, которые вроде бы он сам составляет, переспросил:

– Борис?.. Мне казалось, его зовут… зовут…

– Как зовут по паспорту, – переспросил Коган живо, – или как его назвали вы? В минуту, так сказать, вдохновения. Образно очень…

Кречет поморщился, Коломиец оскорбленно разводил руками, не находил слов, а на выручку культуре пришел Сказбуш:

– Это новый. Прежний создал три банка, один на свое имя, два на подставных лиц, теперь ворочает миллиардами открыто… Миллиардами долларов, не рубликов! А новый, как ни странно, вместо того чтобы торопливо подбирать крохи, доворовывать мелочи, которые в спешке растеряли акулы… взялся за реконструкцию православия! По крайней мере, так заявил. Правда, вряд ли сам знает, что с ним делать, но сила в нем звериная, спит по четыре часа в сутки, пашет, как стадо волов, вокруг него уже начала собираться ярая молодежь. Кто-то из священников, а кто-то из тех, кто не мыслит Русь вне православия…

Кречет развел руками:

– Бог им в помощь. Дело их гиблое, но я им сочувствую. Если честно, у меня к исламу все-таки враждебного чувства больше, чем любви… той вовсе нет, все с молоком матери впитывается, это уже мои внуки-правнуки воспримут ислам как родное… Да и вообще, я всегда сочувствую искренним людям. Если, конечно, этот новый патриарх не просто более ловкий политик, что на изломе попытается сорвать куш побольше, чем его предшественник. Тот, кстати, не три банка открыл, а четыре. Четвертый как раз сегодня скупил акции самого крупного алмазного рудника.

– А этот, новый?

– Опирается на старообрядцев. Так что у нас есть не только «Молодежь ислама», то и «Молодое православие».

– Бравые ребята, – согласился Сказбуш. – Я знаю эту породу. Сам из такой.

– Вы? – удивился Коган.

Сказбуш холодно посмотрел на финансового гения:

– Когда в шестидесятые наша пропаганда кричала, что могучие США вот-вот нападут на бедную маленькую Кубу, гордую и до задницы революционную, я написал, как и тысячи других парней, письмо в кубинское посольство, просил допустить меня воевать на стороне Кубы добровольцем. На самом же деле, если честно, мне было все равно, за кого там воевать: за Фиделя или за Батисту. Как и пару лет спустя мечтал как-нибудь попасть в Иностранный легион, чтобы воевать среди пальм, по которым скачут обезьяны, а над головой летают настоящие попугаи, воевать в расстегнутом до пупа мундире, с закатанными рукавами… Эти ребята из «Молодого православия» просто рады возможности подраться. Не просто в подворотне с такими же идиотами, а как бы за правое дело!

Он протянул Кречету листок. Тот отставил на вытянутую руку, дальнозоркость прогрессирует и у президента, прочел задумчиво:

– Кириллов Борис Павлович… Гм… ладно. Получится так получится! Если сумеет создать сильную и злую старообрядческую церковь, то будет у нас православие. Если не удастся, будет ислам. Мне, как президенту, положено не вмешиваться, а взирать с высоты своего полета. Кречеты же залетают высоко.

Он сунул листок Сказбушу, тут же забыв о молодых старообрядцах. Краснохарев развернул перед президентом толстую папку с листами размером с кровельные листы, все в гербах и печатях. Сказбуш вздохнул, тщательно упрятал бумажку, перегибая так, чтобы не стерся на сгибе номер телефона.

Я помнил по новостям, что на руинах православной церкви быстро возникла церковь старообрядцев. Собственно, не возникла, а вышла из подполья, куда ее загнала еще при никоновском расколе официальная церковь.

Во главе стоял умный и энергичный Борис Кириллов, который руководил общиной старообрядцев под Пермью, затем в самой Перми, в начале перестройки сумел сплотить разрозненные общины… точнее, координировать их жизнь, а когда начался развал самой системы официального православия, быстро прибрал растерянные души под свое крыло.

Христианская мораль прижилась, подумал я мрачно, потому что ориентируется на слабых, убогих, немощных, оправдывает трусость и ничегонеделанье. Если честно, каждый из нас в какие-то минуты чувствует себя слабым, неспособным постоять за себя, дать в зубы обидчику… И тогда на помощь приходит спасительная формула, что надо прощать врагов, что надо смиренно переносить удары судьбы, не роптать, ибо кто страдал в этой жизни, тот будет вознагражден.. ха-ха!… в загробной. А кто вас пинал в этой жизни, тому ох как дадут черти вилами на том свете!

Если Христос и ориентировался на слабых, в самом деле жаждал дать им утешение, то его учение быстро сумели взять на вооружение сильные. С хохотом насилуя слабых, приговаривали: терпите, да вознаграждены будете там, за гробом. А нас за гробом уж как бить будут!

В невеселые мысли проник, как отмычка кагэбиста, задумчивый голос Сказбуша:

– А что, если как-то помочь этим ребятам?.. Все-таки пытаются спасти православие! А оно, как ни крути, все-таки наше. Мы столько веков с ним прожили, стало совсем русским. И когда сербы задрались с мусульманами, мы сочувствовали сербам только потому, что православные, а мусульмане для нас враги, хотя те же самые сербы, только принявшие ислам…

Кречет смолчал, перевел взгляд на меня. Я понял, что к ответу принуждают футуролога, ответил раздраженно:

– Господин президент! Вы знаете, что меня больше всего возмутило в когда-то еще совсем молодой и растущей фирме МММ? Задолго до того, как они начали выпускать всякие там липовые бумажки?.. Та знаменитая их акция с оплатой проезда в метро!.. Ах да, вы ж в метро не ездите, все на бронированном автомобиле…

– Я тогда ездил на бронетранспортере, – прорычал Кречет, – но вы продолжайте, продолжайте!

– Говорю, они однажды оплатили сутки работы метрополитена, и все жители Москвы ездили бесплатно, за счет МММ. Меня это взбесило тогда до свинячьего визга. Хотя все турникеты были отключены, я все равно упрямо бросал пятачок, тогда еще были пятачки… кругленькие такие, медные, в щель автомата. Я не желал, чтобы за меня кто-то платил!.. Я могу позволить бросить пятачок за меня или пробить талончик в троллейбусе своему другу или подруге, но никак не незнакомому человеку. Я не хочу быть обязанным кому-то. Я не хотел быть благодарным какой-то там МММ. Я возненавидел ее за эту дурацкую купеческую замашку.

Кречет сказал с усмешкой:

– Виктор Александрович! Пожалуй, вы были единственным в стране человеком, кого возмутила эта акция. Остальные были рады халяве.

– Верно, – согласился я печально. – Я тогда работал в коллективе… они могут вспомнить сейчас, как я кипятился, орал, а они пожимали плечами. Это ж, мол, прекрасно, что фирма часть своих доходов пускает на нужды населения. Да, пожалуй, они и сейчас не поймут. Это ведь совсем из другой категории. Как не поймут и того, что я не могу допустить, чтобы кто-то называл себя моим отцом, духовным или каким-то еще, меня – овцой, а я кивал и молчал в тряпочку…