Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.) - Страница 2
Здесь не место углубляться в анализ различных концепций исторического процесса в Китае. Критерием их истинности должно стать, очевидно, конкретное рассмотрение хозяйственной, общественной и культурной жизни китайской империи, тем более что целые эпохи и фундаментальные аспекты китайской истории остаются практически неизученными, и мы имеем о них в лучшем случае поверхностное представление. И прежде чем давать качественную, формационную оценку общества императорского Китая, не будет ли полезным обратиться к внутренней логике китайской истории, заявляющей о себе в периодическом возрождении и гибели китайской империи?
Такого рода попытки уже предпринимались в научной литературе. Ф. Текеи указал на значение симбиоза крупного землевладения, торгового капитала и бюрократии как фактора регулярных социальных катастроф в Китае. Л.С. Васильев, рассмотрев отношения между тем, что он назвал «государственным» и «частнособственническим» секторами в императорском Китае, поставил вопрос о преимущественно циклическом характере исторической эволюции страны. В Японии М. Танигава и его коллеги из Киотоского общества изучения средневековой истории Китая толкуют исторический процесс в Китае в категориях внутренних противоречий общинной организации. Однако все эти поиски имманентной динамики, самобытного ритма китайской истории не выходят пока еще за рамки гипотез и схем, нуждающихся в проверке и уточнении.
Данная книга позволит конкретизировать наши знания исторической эволюции императорского Китая на примере позднеханьского периода, одного из переходных этапов китайской истории.
Как явствует из первых двух глав нашей книги, различные аспекты исторической действительности ханьской империи – организация семьи и местного общества, социальная и экономическая структура и прежде всего политика – были подчинены действию двух исторических тенденций, каждой из которых соответствовал определенный ряд явлений в экономике, политике и культуре. Представляя разные, и даже противоположные, линии общественного развития, эти тенденции были неразрывно связаны между собой, так что было бы неправомерно определять их как раздельные логические сущности.
Третья глава посвящена проявлениям исторической динамики древнекитайской империи в культуре ее служилых верхов, историческому содержанию некоторых основополагающих тем и категорий культуры имперской элиты, главным образом относящихся к самосознанию и самооценке личности.
Главный тезис третьей главы состоит в том, что присущее имперской культуре понимание личности и человеческого удела имело определенные соответствия с отмеченным противоборством двух исторических тенденций как аспектов единой социальной реальности.
В заключительной главе рассматриваются некоторые сдвиги в социально-политическом строе и культуре, связанные с переходом от древности к средневековью.
Разумеется, многие важные проблемы не были, да и в силу их сложности не могли быть подробно освещены в этой книге. Насколько цивилизация императорского Китая была целостна как исторический феномен? Что являлось ее конституирующей основой? Как соотносились в ней общество и государство? Эти вопросы ждут ответа. Помимо всего прочего, их нельзя решить и без изучения обстоятельств кризиса и гибели китайских империй.
Несколько слов об основных источниках, использованных в данной работе.
Позднеханьская династия учредила историографическое бюро, так называемый Восточный павильон, где составлялась официальная хроника империи – «Записки из Восточного павильона о правлении Хань», в окончательном виде выросшая до 100 цзюаней. До нас дошло лишь около четверти ее текста. Однако материалы хроники легли в основу многочисленных сочинений по истории позднеханьской династии, писавшихся частными авторами. До начала V в. появилось более десятка таких трудов. Все они, однако, не получили признания и впоследствии были утеряны. Лишь некоторые из них сохранились в незначительных фрагментах.
Заслуга создания истории позднеханьской династии, получившей впоследствии статус нормативной, принадлежит Фань Е (398-446), ученому южнокитайского царства Сун. Подробный источниковедческий разбор его книги сделан Г. Биленстейном. Фань Е был обвинен в государственной измене и погиб, успев закончить только два основных раздела своего труда – анналы династии и «Жизнеописания» (вместе они насчитывают 100 цзюаней). С XI в. к труду Фань Е стали прилагать в качестве раздела «Трактаты» – материалы из истории позднеханьской династии, составленной историком III в. Сымом Бяо.
Другим важным источником по истории позднеханьской династии является написанная в середине IV в. Юань Хуном и полностью сохранившаяся хроника «Хоу Хань цзи» в 30 цзюанях.
Для изучения истории последних десятилетий позднеханьского периода огромную ценность представляет «Саньго чжи», созданная еще в конце III в. Чэнь Шоу. В середине V в. историк Пэй Сунчжи значительно дополнил книгу Чэнь Шоу, включив в нее в качестве комментария пространные выдержки из исторических произведений того времени, написанных по свежим следам событий.
Историографическим аспектам труда Чэнь Шоу и Пэй Сунчжи посвящено специальное исследование Р. де Креспиньи. В нашей работе частично использованы и материалы других династийных историй, в первую очередь «Хань шу» Бань Гу, «Ши цзи» Сыма Цяня, «Цзинь шу».
Уцелевшие части «Дунгуань Ханьцзи», сочинение Юань Хуна и в особенности «Саньго чжи» содержат немало дополнительных сведений, дающих подчас интересный материал для сопоставления с трудом Фань Е. То же самое до некоторой степени относится к отрывкам исторических и биографических сочинений П-Ш вв., сохранившихся в энциклопедиях и литературных антологиях средневековья: «Бэйтан шучао» и «Ивэнь лэйцзюй» (VII в.), «Чусюэ цзи» (VIII в.), «Тайпин юйлань» (X в.) и др.
Особо следует отметить жемчужину раннесредневековой китайской словесности – сборник «Шишо синьюй», составленный в 30-х годах V в. коллегией ученых под главенством Лю Ицина. Это собрание анекдотов из жизни кумиров ученой элиты с половины II по начало V в. является не только замечательным памятником интересующей нас культурной традиции высшего света тогдашнего Китая, но и вкупе с обширными комментариями Лю Сяобяо (V в.) – ценным историческим источником.
Уникальные сведения по истории Сычуани в I – III вв. содержатся в книге Чан Цзюя «Хуаян гочжи», созданной в IV в.
Династийные истории и прочие виды нарративных источников представляют традицию официального историописания, в которой, разумеется, далеко не все может удовлетворить современного исследователя. Конфуцианские хронисты увлечены историей двора, и взор их редко проникает ниже уездного уровня. Они балуют вниманием немногих «образцовых» представителей бюрократии и, наоборот, замалчивают или тенденциозно изображают роль прочих влиятельных группировок и общественных сил – военных, купцов, евнухов императорского гарема и пр.
Нарочитый лаконизм и назидательность повествования китайского историографа, его готовность пожертвовать прозаическими деталями ради красивого образа, восхищавшие средневековых читателей, у историка наших дней скорее вызывают чувство досады. Нельзя назвать удачными и принятые в китайской историографической традиции приемы классификации материала, заставляющие в поисках сведений об одном и том же событии или лице просматривать как минимум добрую половину династийной истории. В любом случае материал династийных историй носит строго выборочный характер: 400 с лишним человек, удостоившихся биографических справок в книге Фань Е, составляют лишь около 1% штатного чиновничества за время царствования позднеханьской династии.
Недостатки стандартных исторических хроник до некоторой степени компенсируются наличием других видов источников, прежде всего эпиграфических. От позднеханьского периода до нас дошли тексты 314 надписей, выбитых на каменных стелах [Ebrey, 1980, с. 332]. Наиболее многочисленную их категорию (почти 2/3) составляют эпитафии и разного рода славословия. Подавляющее большинство подобных надписей посвящено лицам, нигде более не упомянутым, нередко деятелям чисто локального значения. Поэтому данные эпиграфики представляют особую ценность при изучении семейного уклада, структуры и духовной жизни местной элиты.