Империя крови - Страница 13
Понимая, что за ней наблюдают, Мариция все же не смогла не нахмуриться. Приас был не только правой рукой Арднора, но и любимчиком матери. Поговаривали, его прочат на место Лотана в Высшем Круге, после того как он установит полный контроль над Защитниками. Мариции совершенно не нравилось, что среди ее окружения становится все больше членов этого ордена.
Остальная часть эдикта содержала обычную болтовню про Предшественников — эту ерунду добавляли к каждому императорскому посланию после восхождения на трон Арднора. Мариция свернула документ и сунула в седельную сумку — ее брату не стоило отправлять посыльного лишь для того, чтобы сообщить о своем решении переименовать город в честь себя, но Арднор никогда не мог устоять перед любой возможностью подтвердить собственное высокое положение.
Мариция внезапно вспомнила о Бастиане, пропавшем в океане много месяцев назад, ведь именно ему надлежало стать императором, сам Хотак провозгласил наследником совсем не Арднора...
— Бастиан... — Мариции не хотелось быть услышанной. Она часто мечтала, как в один прекрасный день брат найдется — ходили слухи о странном черном минотавре, бьющемся рядом с негодяем-мятежником Фаросом, многие воины даже клялись, что узнали наследника... Но Мариция отказывалась верить таким чудовищным слухам. Бастиан никогда не предал бы. Если бы он был еще жив, ничто не помешало бы ему вернуться к своей семье и судьбе, а особенно к ней. Ничто в мире...
Гром опустился на колени перед Фаросом, расположившимся в помещении, ранее принадлежавшем верховному жрецу Храма, которое он использовал для дуэлей с невидимыми противниками. Тренировки Фароса продолжались долгие ночные часы, кипящая в нем безумная энергия, не растраченная за день, лишала минотавра всякого сна. Предводитель повстанцев погружался в дремоту, при малейшем шорохе вскакивая на ноги, готовый к любой неожиданности.
Гром не поднимал склоненной головы, и облако пыли, взбитое упражнениями Фароса, заставило его прокашляться, прежде чем начать:
— Фарос, прости за мой визит...
Последним взмахом меча Фарос обезглавил воображаемого императора, с которым долго бился. Меч звенел, почти растворяясь в воздухе, и, продолжая движение, минотавр ловко вложил его в ножны.
— Что опять, Гром? — нетерпеливо спросил Фарос, не обращая внимания на пыль. Сюда, в отдаленную палату, с поверхности доходили лишь слабые отзвуки — стук и голоса мятежников.
— В соответствии с обрядами мы устроили огненные проводы наших мертвецов... — Гром еще сильней закашлялся и сотворил знак Саргоннаса. — Я пришел просить разрешения сделать то же самое, по крайней мере, для легионеров, с которыми мы бились...
Фарос вместо ответа снова выхватил меч и начал упражняться напротив эмблемы Саргоннаса, вырезанной в ближайшей стене. Он не рассказывал о визите Бога, особенно верующему Грому, который обязательно разболтал бы об этом всем.
— Оставь их, где валяются! Пусть служат напоминанием всем, пришедшим атаковать наше убежище.
— Фарос, но зловоние...
— Рассеется, как всегда рассеивалось!
За время рабства Фарос привык и к худшим запахам. На самом деле смрад напоминал ему о людоедах, которых надо уничтожить, чтобы как можно больше сахдов и голгринов были мертвы... А когда совсем не останется людоедов, можно будет вернуться в империю, предавшую его. «Нет», — напомнил себе Фарос. Он согласился на план Бастиана, хоть сам не знал, хочет ли, чтобы договор был заключен. Эта мысль заставила мятежника вспомнить, что брат леди Мариции еще не отбыл.
Предводитель повстанцев молча прошел мимо еще стоявшего на коленях Грома. Тот собирался было увязаться за ним, но Фарос не дал ему времени начать умолять снова. Пусть трупы врагов останутся там, где лежат, — солнце высушит тела, и они украсят эту часть Керна в подобающем пустынной земле ужасном стиле. Да и Фаросу это зрелище доставит удовольствие.
Гром посмотрел вслед командиру и, вздохнув, благоразумно решил не следовать за ним.
Фарос быстро шел, почти бежал через залы, и стук его шагов звучал в такт ударам сердца. Факелы трещали, потревоженные его движением, каменные глаза скульптур безразлично смотрели на бывшего раба.
Он застал Бастиана в маленькой келье, явно принадлежавшей раньше послушникам. Черный минотавр был единственным, кроме Фароса, кто не стремился к излишествам. Другие хотели вспомнить лучшие времена былой жизни, занимались резьбой, красили стены, но в келье Бастиана было пусто. Как и Фарос, Бастиан, покидая комнату, не оставит в ней частички себя.
— Ты еще не отправился, — проговорил Фарос. — В чем причина? Чем скорее этот фарс закончится, тем лучше.
— Надо было задержаться, — откликнулся Бастиан, укладывая в наплечную сумку припасы, которых должно было хватить минимум на неделю. Двухлезвийная секира уже была за спиной. — Кроме того, лучше будет покинуть Храм в сумерках, когда меня трудно заметить.
Бастиан видел, что Фарос не удовлетворен ответом.
— Я бы предупредил тебя об уходе.
— Ты знаешь, где найти ее?
— Я знаю тех, кто знает. Они смогут передать весть от моего имени. — Бастиан пожал плечами. — Как я уже говорил, ничего не могу обещать наверняка. Когда Мариция узнает, что я сражался на стороне мятежников, она может заковать меня в цепи или казнить на месте. Но, думаю, сначала выслушает.
— Убийство собственного брата разве не бесчестный поступок? — саркастически заметил бывший раб.
— Точно так, — хихикнул Бастиан, — но в последнее время понятия чести стали такими размытыми... — Он опустил рога, прощаясь. — И я сам частично ответствен за происходящее.
Игнорируя риторическое замечание, Фарос вернулся к интересующему его предмету:
— Ты уверен, что хочешь рискнуть жизнью ради договора?
— Да.
Даже если сестра Бастиана согласится, остаются еще их брат и Великий Лорд Голгрин. Хотя именно Блотен граничит с бывшим Сильванести, за посланием Керна останется последнее слово. Блотен теперь являлся просто областью во владениях Голгрина. Как только Доннаг превратился в насмешку над самим собой, Голгрин... Нет, сначала Бастиан должен убедить Марицию, а потом можно подумать и о Голгрине.