Империя из песка - Страница 5

– Ударил? Тебя? – смотрю на Хоуп и не могу такое вообразить. Как кому-либо, даже офицеру, могло прийти в голову повысить на нее голос и сбить ее с ног? – За что?

В глазах Хоуп блестят слезы.

– Я сказала «нет». Нет, ты меня не заберешь…

Короткое слово ставит все на свои места. Говорить «нет» нельзя. Прокричав его, Берч успел сделать лишь пару шагов.

– Как ты?..

– Выжила?

Хоуп прислоняется к мачте спиной, глядя в бесконечность горизонта.

– Офицером был мой старший брат.

Прежде чем обнажить клыки и пролить кровь, враг годами носил овечью шкуру.

Отцы. Братья. Бариста, который изо дня в день готовил тебе латте. Парень за рыбным прилавком в продуктовом магазине. Девушка-консультант из парфюмерной сети «Сефора», учившая тебя подводить глаза. Все они, на первый взгляд не связанные друг с другом, вдруг стали единой силой.

Картинка полностью сложилась только после дня Зеро. Яркие листовки на столбах. Хэштег волкостая, который мы принимали за название какого-то фэндома. Подвески, списанные на дань моде. Знаки были повсюду, но мы, по уши погруженные в собственную жизнь, не придали им должного значения.

На это, думаю, они и рассчитывали. И расчет их оказался верным, хоть и циничным. Слишком многие действительно жили в отрыве от реальности и бездумно существовали благодаря тяжелому труду других – тех, кому ради выживания приходилось выбиваться из последних сил. Большинство считали, что другие им должны, и принимали все безо всякой благодарности. Пожалуй, мы привыкли, что все, чего мы касаемся, превращается в золото.

Волки, в общем-то, в чем-то были правы.

Сама проблема стара как мир – одни люди имеют, другие желают иметь… Но затем случилась череда потопов. И «Мы хотим лучшей жизни» превратилось в «Мы хотим жить. Точка».

Общественный строй рухнул.

Началось все с островов Кирибати. Морская вода поглотила семнадцать из них постепенно, поднимаясь в течение десятилетий, а затем внезапно – будто в одночасье – сгинули и остальные шестнадцать. Сперва пришел тайфун. За ним – цунами. Страшно подумать, но цепочку событий, что привела к вспышке мировой войны, запустил мир. Вернее, Тихий океан, уничтоживший ничего не подозревающий народ, который жил на островах, омываемых солеными водами. С каждым может случиться что угодно, и неважно, заслужил человек такую судьбу или нет.

Впрочем, людям было, как обычно, на это наплевать. Пока под воду не начали уходить и наши побережья. Катастрофа следовала за катастрофой – Сан-Франциско, побережье Каролины, Нью-Йорк. Туристы погибли при обрушении расположенных на скалах гостиниц. Девочки-скауты утонули на рыболовном пирсе Кур-Бич, у которого не выдержали опоры.

Потопы не дотягивали до масштаба сюжетов новостей на национальном телевидении, однако количество их непрерывно росло – например, в одном только две тысячи сорок девятом году в некоторых регионах они случались до тридцати раз. Прибой непрестанно приносил с собой разрушение и смерть. Раны только начинали заживать, но их вновь и вновь вспарывали.

Бригады экстренной помощи сбивались с ног. Питьевая вода оказалась загрязнена, по улицам стекали нечистоты, а среди тех, кто упрямо отказывался бежать, распространялись болезни. Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях выдало бутылки «Хейвенвотер». Один фильтр на каждую тысячу бедняков, которые не в состоянии себе их позволить. Один фильтр на каждую семью богатеев. Позже начались принудительные эвакуации, экономика дала трещину, доллар обвалился…

И люди ударились в настоящую панику.

Они хотели жить в безопасном мире. В надежном, вечном. Где земля не уйдет из-под ног, где не нужно бояться, что дети будут голодать или бродить по самую шею в загрязненной соленой воде, которую нельзя пить.

Массовые волнения начались еще с Кирибати, но местных успокоили обещанием: вас спасет «ИнвайроТек». Компания, создавшая бутылки «Хейвенвотер», передовые шелк-технологии и прочие способы, дружественные к экологии.

Тогда мой отец и перестал спать по ночам. Он начал покрывать обои – их мама выбрала незадолго до смерти – чертежами и схемами, исследованиями искусственных известняковых рифов и биосинтетических городов, выращенных из протоклеток. В том году «ИнвайроТек» и вручил отцу награду, благодаря которой мы чудесно поужинали стейками и купили новенькую машину.

И благодаря которой разразилась война.

Компания «ИнвайроТек» намеревалась запустить так называемый проект «Атлас» – расположенную в океане высокотехнологичную среду обитания. «Атлас» доверили разработать моему отцу, но вскоре общество потрясла новость, что количество мест там будет ограничено, да и достанутся они лишь тем, кто больше всех заплатит. Добро пожаловать, господа, мы рады вам, если у все имеются денежки. О последнем факте никто не должен был знать – по крайней мере, в то время, – но среди сотрудников финансового отдела нашелся служащий, который в гневе слил немало конфиденциальной информации.

Страх и злость – взрывная смесь. А страх и власть… Данная комбинация может привести к апокалипсису.

То, что вначале было крошечным зернышком, быстро разрослось и набрало такую мощь, что превратилось в разрушительный таран, застывший в ожидании подходящего момента.

И он действительно наступил – когда Верховный суд подтвердил право «ИнвайроТек» устанавливать собственные цены – во имя коммерции, капитализма и многовековых мечтаний. Уважаемые судьи наверняка хотели, как и мы, дожить до старости и нянчить внуков. Но в отличие от обывателей они могли себе позволить подобную роскошь.

Таран Стаи оказался стремительным и беспощадным настолько, что обратил в руины целую страну. Я до сих пор вижу день Зеро в кошмарных снах, слышу, как кругом скандируют: «Богатеев в тюрьму! Конец «ИнвайроТек»! Настал наш час!»

Да, настал наш час: татуировками на их лицах и предплечьях, на спинах, как ангельские крылья, – и навечно в моей памяти.

В первые недели, которые мы провели в лагере, где нас распределяли и клеймили, несколько надзирателей – Волков, как мы их называли, хотя были они, несомненно, людьми, – здоровались с нами. Они даже не повышали голос. Те, кто был пропитан страхом, а не злобой, чуть ли не извинялись за то, что им нельзя пропускать нас в приличные места, которые теперь объявили «волчьей» территорией. Один надзиратель выбросил мое наполовину съеденное мороженое, но заметил, что мусор нам есть не запрещено. Прозвучало жестоко, однако я понимала, что Волк попытался таким образом проявить ко мне доброту.

Но не все подразделения были одинаковы. Некоторые оказались более воинственными – и те надзиратели издевались над нами, как откровенные психопаты. Да и над остальным миром – тоже, когда другие страны решили помешать Волкам перевернуть статус-кво с ног на голову. На все попытки Глобального альянса территорий и держав связаться с Волками Стая отвечала сперва полным молчанием, а затем агрессией – если верить слухам, просочившимся в лагерь.

Волки отвоевали себе жизнь, о которой они давно мечтали. Они взломали банковские системы, загнали бывших богатеев в бараки с голыми досками вместо постелей. Заставили их работать на заводах, гнуть спину в литейных цехах и в полях. И все ради того, чтобы есть, пить, жить, любить, спать… Словом, быть такими, какими прежде были мы сами.

Не думаю, что кто-то призывал развязать мировую войну, но… ведь людям свойственно защищать то, что они любят, да? Ну а цивилизованный мир вроде бы всегда любил справедливость – и права человека.

А Волки истово верят в то, что они любят справедливость. Они говорят, что, сместив чаши весов, они восстановили равенство.

Но я считаю, что Волки любят лишь самих себя.

После того как я съела мороженое из мусорного ведра, минуло почти два года. Примерно тогда же в моем кармане поселился пузырек с кровью и зубами отца.

Оказывается, два года могут затмить прочую жизнь.