Империя из песка - Страница 3

– А тебя как зовут? – подсказывает она, потому что я молчу.

– Иден.

Это означает «Райский Сад», добавляю я про себя, как всегда делала раньше. Меня давно не спрашивали об имени – его даже никто не трудился использовать, – и я почти забыла, каково это – произносить его вслух.

Оно дарит мне ощущение свободы.

– Ты уводишь нас не в ту сторону.

Бросаю взгляд через плечо. Рядом с веснушчатой девчонкой стоит азиатка, скрестившая руки на груди. На ее мизинце виднеются буквы: А-Л-Е-К-С-А. Чернила фиолетовые – такие люди мне еще не попадались. С ума сойти.

– Думаю, нам сгодится любое противоположное баракам направление, – говорю я, не пытаясь поправить парус.

– За нами будет погоня, – не моргнув глазом продолжает Алекса. – Нужна лодка побыстрее.

– И где мы ее возьмем? – спрашивает веснушчатая. А я уж было решила, что она от шока лишилась дара речи. – Приплывем прямиком в штаб Стаи и попросим?

Алекса сверлит ее пристальным взглядом:

– Да. Это же их собственная лодка. Думаю, нам удастся провернуть такой трюк.

– А потом? – не отступает веснушчатая. Ф-И-Н-Н-Л-И. Красные чернила, как у Хоуп. – Спасаться от пуль, когда Волки поймут, что мы одеты не в форму? Даже если получится угнать катер, дальше что? Удирать? Ну и что ты собираешься делать, когда закончится топливо? Мы могли бы нырнуть в воду и плыть, пока руки не откажут, но…

– Ясно, – резко перебивает Алекса. – Ты здесь самая умная. Уверена, у тебя и план есть отличный.

Финнли стискивает зубы и с вызовом смотрит Алексе в глаза.

– Матаморос.

Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Если Стая еще не подмяла под себя Мексику – в чем я крайне сомневаюсь, – сколько я себя помню, ходят слухи, что там царствует картель.

– Ну? – спрашивает Финнли, обратив на меня стальной взгляд. – Вдруг обойдется. Я точно знаю, каким путем…

– Нет! – выплевывает Алекса. – Никак не обойдется. Ты, похоже, бредишь.

– Иден? – произносит Хоуп, пусть и тихо, но с не меньшим нажимом, чем Алекса. – Матаморос?

Мысли Хоуп легко читаются на ее лице: управлять парусной лодкой умеем только мы с ней. И мы способны взять верх над Алексой, если захотим. Если захочу я.

Делаю вид – очень старательно, – что действительно размышляю над вопросом.

– До берега мы доберемся, – говорю я. – И по нам откроют стрельбу, но не пулями, а шприцами с героином. Переоденут, чтобы затем сорвать с нас одежду, и мы попадем в самый настоящий кошмар, из которого живыми не выберемся.

Думаю, Хоуп в курсе, что есть такая вероятность. Финнли – тоже. Сплошные надежды, а планов толком и нет.

– Мне кажется, – продолжаю я, приготовившись к новой волне непонимания, такой же, как и мое упоминание Матамороса, – мы могли бы доплыть до Убежища.

Взгляды обжигают жарче солнечных лучей – особенно тот, которым меня одаривает Алекса. Она кладет ладонь на бедро и склоняет голову набок.

– Ты ведь понимаешь, что Убежище – это миф, верно?

Про Убежище повсюду гуляют слухи. Но я знаю истину.

– Ты не можешь утверждать наверняка.

Поправляю парус – в основном, чтобы не смотреть Алексе в лицо.

– А ты, значит, можешь? – огрызается она.

– Если Убежище – миф, то куда нам еще податься? – произносит Финнли. – Явно не в Матаморос и, конечно, не обратно в бараки. Иден права. Не стоит исключать, что вольный остров существует – иначе зачем они старательно минировали берег? Понятно, вовсе не для того, чтобы позволить людям туда удрать!

– Они просто садисты, – встревает Алекса. – Какой идиот решится строить на острове что-то важное?

– Остров не миф, – твержу я, не собираясь выдавать подробности о том, откуда я располагаю такими сведениями.

Я не говорю им, как папа тайком отвел меня в сторону прежде, чем его увели Волки. Он рассказал, что его вызывали к главе нашего лагеря и часами допрашивали. Они хотели выбить из него кое-что связанное с инженерным искусством и мореплаванием. Такое случалось, и довольно часто: ведь раньше папа был главным разработчиком проекта, который стал причиной скандала вокруг «ИнвайроТек». Проекта, который стал причиной мировой войны. Отец пережил больше допросов, чем я могу сосчитать. Однако этот оказался непохож на предыдущие.

Я не упоминаю, как блестели папины глаза, когда он заявил, что скорее умрет, чем поможет Стае хоть в чем-то, и его не подкупит даже на первый взгляд обнадеживающее предложение.

Стая хотела, чтобы отец создал нейтральную островную территорию: закрытое и отдаленное место, где будут проходить переговоры об окончании войны. Площадка стала бы доказательством, что Волки не нарушают в отношении нас основные права человека – что они способны проявлять доброту и миловать заключенных, пусть и малое их количество. Другими словами, эдакая подслащенная показуха для остального мира. В котором я еще надеюсь пожить.

И я помалкиваю о том, что папа не вернулся. В тот день в барак заглянули два офицера, принесшие его обручальное кольцо, карманное руководство по выживанию и пузырек с кровью и зубами.

Выдам нечто подобное, и мы сто процентов поплывем прямиком в Матаморос. И кто мне доверится, если узнает правду? Что к войне и всем нашим страданиям от рук Волков привело не что иное, как труды моего отца? Что в Убежище нас, вполне вероятно, ждет отнюдь не лучшая жизнь, а смерть?

Я доверять себе бы не стала.

Алекса становится так, чтобы я не сумела от нее скрыться.

– А если остров есть и его до сих пор не поглотил океан, ты и впрямь думаешь, что там все свободны?

Кольцо на цепочке вокруг шеи и пузырек со смертью, лежащий в кармане, говорят «нет».

Однако информация, которую я обнаружила в руководстве по выживанию, написанная безупречным, разборчивым почерком, утверждает иное. Я уверена, что папа изменил свое решение: он поверил в то, что на острове и в самом деле можно обрести свободу – и что ради этого пожертвовал жизнью. Он пытался указать мне путь. Может, надеялся, что я сумею вырваться из лагеря.

И я сумела.

– Должна же я во что-то верить, – осмеливаюсь я взглянуть Алексе в глаза. – Да и ты тоже. Слишком уверенно ты бежала, а так бывает, только если знаешь, куда направляешься.

– Ты неправа, – отвечает Алекса, не моргая. – Я просто-напросто удирала, не разбирая дороги.

Страница сорок семь книжки «Выживание: полевое руководство» от края до края покрыта карандашными пометками – убористым, с сильным наклоном вправо почерком, – никак не связанными с печатным текстом. В книжке не осталось пустых страниц и полей: отец использовал все свободное место – и даже больше. Я столько раз перечитывала его записи, что буквально вызубрила их наизусть. Я перелистываю страницы, которых он когда-то касался, пробегаю пальцами по бурым пятнышкам грязи и пота, и мне становится легче.

Наверху – надпись, дважды подчеркнутая: «Остров Убежище». Ниже страница представляет собой единый, непрерывный абзац, но я мгновенно нахожу отрывки, что всегда меня завораживали.

Нейтральная территория. Свободная от оружия зона.

Скрытые среди папоротников храмы, выстроенные из камней и тайн.

Монахи, которые даруют беженцам защиту от обеих сторон военного конфликта, принимая их в свой монастырь. Всем, кто приходит с миром, без малейшего намека на враждебность, наносят особые татуировки-голограммы.

Вот что ждет нас на острове – если верить записям отца.

Но никто не знает наверняка.

Я поправляю парус, ориентируясь по нарисованной от руки карте и закатному солнцу. Девицы следят за мной, но не возражают – значит, направление могу выбирать я.

– Алекса! – зову я. – Под сиденьем компас не попадался?

Мы уже обыскали каждый доступный нам дюйм лодки – ключи погибшего офицера подошли лишь к половине замков на ячейках для хранения – и обнаружили приличный запас питательных батончиков и одинокую бутылку «Хейвенвотер». Фильтр в ней почти сдох, но еще как минимум пару дней у нас будет чистая, опресненная вода. Если мы, конечно, будем экономить. Алекса вдобавок нашла кучу навигационного оборудования – в основном морские карты и всякие инструкции – и два оранжевых спасательных жилета.