Империя. Цинхай (СИ) - Страница 1

========== Свадьба ==========

Шитое серебряными нитями кружево стелилось поверх белой атласной юбки, стекая по ней и ниспадая на пол, по которому протянулось ещё на метр. Служанка-китаянка, помощница модной костюмерши, сотворившей свадебное чудо, затягивала шнуровку корсета на спине Дами, другая девушка закрепляла на её голове фату, а третья пыталась застегнуть бриллиантовое колье на её шее, но руки той, что прикалывала фату, мешали. Не выдержав, Дами вырвала украшение и быстрее защелкнула его на себе сама, как ошейник, привязывающий к будке хозяина. Она выходит замуж по велению брата, это брак по расчету, для союза двух кланов мафии, где она лишь разменная монета.

- Всё, мы закончили? – нервно, не оборачиваясь, бросила Дами сразу всем и никому. Девушки вокруг бросали друг на друга взгляды, решая, которой заговорить, пока все молча не сошлись на самой старшей.

- Да, но церемония ещё не началась. Мы не можем идти раньше. - Невесте захотелось рвать и метать. Скорее бы всё кончилось! Почему этот день такой долгий? Почему нельзя прокрутить все эти обряды, все эти условности, все эти принятые за обязательные ритуалы.

Служанки чувствовали неловкость и напряжение не меньше, пытаясь занять себя чем-то, и при этом не вызвать раздражения госпожи. Они поправляли края подола, укладывали до безупречности каждую складку. Но им не понять, что испытывает та, чьё сердце любит другого, а её отдают пятидесятилетнему мужчине, чтобы она родила ему наследника, который закрепит союз и, возможно, займёт когда-то место отца во главе синеозерных гангстеров. Название провинции Цинхай – одной из крупнейших в Китае – переводилось как «синее озеро», откуда и пошло название клана. Они, эти люди, возглавляемые человеком, что меньше чем через час станет её мужем, держали под контролем весь Цинхай, или Хоух нуур, как его называла часть монгольского населения, но помимо этого пытались оказывать влияние на Тибет, огромную горную область, в которой уже много веков не может закрепиться ни один клан, и власть там до сих пор не принадлежит никому, что очень подогревает алчность правителей граничащих провинций.

Дами уже видела несколько раз своего будущего супруга, степенного мужчину среднего роста с узкими, бледноватыми губами, чуть загнутым носом, как у хищной птицы, отчего он напоминал затаившегося коршуна. В молодости он был неплох, и даже, возможно, красив, сохранив отголоски того во внешности, но теперь Энди представлял собой тип, которому лучше всего подошло бы слово «престижный». Сейчас о нем не хотелось думать, как и после вряд ли захочется. Все её мысли всегда будут с Джином, её возлюбленным, её любовью, так не вовремя встретившейся и занявшей её сердце. Намного проще бы было, если бы она оставалась, как всегда, холодна. Но Джин пробудил в ней чувства, показав, что на этом свете есть достойные люди, и есть то, ради чего стоит быть вместе, вопреки всему. Брат позволил ему остаться при ней телохранителем, при условии, что он никак не скомпрометирует её, и будет только отвечать за безопасность её жизни. Дами сначала была обнадежена, что они хоть как-то будут рядом, иметь возможность кратких свиданий, но потом, выяснив, что помимо него у неё будет ещё три, едва ли не круглосуточных охранника, девушка не смогла себе представить, как им удастся урвать хотя бы поцелуй. А большего между ними до сих пор и не было. Потерянная когда-то в юности невинность была восстановлена хирургами за деньги, и предназначалась для первой ночи в столь важном браке. И если бы они с Джином посмели испортить планы её брата, то им обоим пришлось бы туго.

- Теперь можно идти, госпожа, - оповестила одна из служанок, выведя Дами из раздумий. Можно идти. Там, за дверью Джин, и под его взглядом она пройдёт к алтарю, чтобы обречь себя на заранее ненавистное супружество. Она отдаст себя в руки другого. Но тому ведь, если быть точной, пятьдесят четыре года. Долго ли ему осталось жить? Главари криминальных группировок часто бывают убиты, убраны соперниками или своими же людьми, претендующими на власть. А у них тут, в западных провинциях Китая, часто происходили стычки. Пока Цинхай и Синьцзян, под предводительством двух друзей, не объединились. Одним из них и был Энди Лау, её вот-вот муж. Второго, его товарища, уже больше десяти лет никто не видел, но все знали, что это самый страшный человек, способный быть где угодно, знать что угодно, уничтожить кого угодно. У него была сотня имен, и ни одного настоящего. Его называли Большим Боссом, Великим Китайцем, Уйгуром, Синьцзянским Львом, Дзи-си, Отцом Чаном, но было человек десять, которые знали, как его зовут на самом деле. И в этот десяток входил Энди, тот, к которому подослал её брат, чтобы попытаться приблизиться к тайне величия и силы Синьцзяна.

Выйдя из комнаты для невесты, Дами сразу же заметила Джина, и ещё быстрее отвела от него взгляд. Они не должны быть уличены в чувствах, этого нельзя допустить, потому что если ей и удастся спастись с помощью заступничества Джиёна, то Джина наверняка убьют за соблазнение жены главаря синеозерных. Девушка шла медленно, как требовали приличия, небольшими шажками, утягивая за собой шлейф. Ни одного знакомого лица вокруг, кроме Джина, ни одного друга, кроме него. Китайские девушки, среди которых ей придётся жить, с которыми придётся делить свой досуг, обедать и ужинать вместе. Не исключено, что какие-то из них претендовали на её место, но брат сумел отсеять их кандидатуры и сосватать Энди именно её, свою сестру. Дами чувствовала спиной, как вступили в её свиту два стража, последовав со всеми. Джин и ещё один молодой человек, смуглый и пугающий Сандо, чьи глаза наёмника-убийцы, одного из лучших, как заверил Джиён, пугали больше, чем вся грядущая супружеская жизнь с чужим человеком. Ещё два телохранителя должны будут присоединиться к ней после венчания и оформления брака, потому что их предоставит Энди, для безопасности своей молодой жены. И как, как тогда они будут вместе с Джином?!

Золотые резные ширмы вели к залу для торжеств. Дворец, который Энди скромно называл своим загородным домом, был велик и похож на дворцы императоров, где было столько же коридоров, просторных комнат, запасных выходов. Джин не разглядывал ничего, вдоволь наглядевшись за тот месяц, что шли приготовления к свадьбе, и за который ему удалось перемолвиться с Дами фразами раза три, не больше. Окруженная швеями, местными подлизами и китайскими соглядатаями, Дами не имела возможности уделить ему хоть сколько-нибудь внимания. Но она была рядом, и он отвечал за её жизнь, оберегал её. Он не отводил глаз от её спины, скрытой кружевом и шелками, изредка поглядывая на окружение, потому что достаточно видел боковым зрением. Одно резкое движение, и он сразу же заметит его. Но хотелось надеяться, что против Дами никто не устроит заговора, не захочет избавиться от неё. Впрочем, с этими цинхайцами всё возможно.

Они вошли в огромный зал, украшенный по-королевски, расписанный на потолке птицами и деревьями-пэньцзин*; цветы в вазах, венками и гирляндами обхватывающие колонны и алтарное возвышение пахли нежно, чуть горча, как настоящая свежесть дальнего востока. Играл традиционный небольшой китайский оркестр, сопровождая церемонию негромкой музыкой. Она была успокаивающей, но Джину хотелось выхватить из их рук какой-нибудь эрху и переломить о колено. Они обвенчались с Дами – обвенчались! Но Джиён не посчитал это достаточным основанием для того, чтобы признать их принадлежащими друг другу, отталкиваясь от отсутствия документального подтверждения. Но для Джина произошедшее было настоящим, и он до конца дней своих будет считать совершаемое сейчас фикцией. Только он законный муж Дами, и никто другой.

Квон Джиён прибыл сегодня сюда, посмотреть на свадьбу и выказать уважение дому синеозерных, а заодно и синьцзянцам, заполонившим дворец. А уж в последнюю очередь – поддержать сестру. Он стоял по ту сторону, где расположились гости со стороны невесты, правда, помимо него и их родителей, все остальные были чужими для Дами людьми, и это были в основном девушки. Джин встал сюда же, вместе с Сандо. Напротив оказалось полчище незнакомых и неизвестных молодых людей и мужчин, в костюмах, наблюдающих за бракосочетанием с почтением или со скукой, или вообще отстраненно, думая о своём.