Императрица Вольного Братсва - Страница 17

Внезапно ко мне подпрыгнул Спайк и, нависнув надо мной, грозно рыкнул:

— А ты чего отлыниваешь? Ну-ка, тявкни что-нибудь!

Я послушно набрала в легкие воздуха и заверещала так, что шерсть гривера встала дыбом. Не знаю: или я настолько вжилась в роль раздираемой зверолюдьми жертвы, или свое действие оказала гриверская травка, но звук, изданный мной, больше напоминал вой серены.

Дверь каюты мгновенно отворилась, и в помещение ворвались Рябой с Хилым. У меня создалось впечатление, что все это время пираты стояли рядом с каютой и слушали, что у нас тут происходило. Увидев склонившегося надо мной гривера, Рябой направил на Спайка автомат.

— Да будет тебе, — принялся оправдываться гривер. — Это мы так, пошутили.

— За подобные шуточки могу лишить вас доли! — предупредил Спайка Рябой.

— Что у вас, кают больше нет?! — притворно возмутилась Николь. — Не могли их в другое место отправить?

— Личное распоряжение Репы, — отрезал Хилый.

— Я сейчас сама к нему схожу, — продолжила свою триаду звероженщина, — пусть немедленно этих отселяет!

— Не, сейчас нельзя, — заметил Хилый. — Репа в это время уже отдыхает. А он очень не любит, когда его понапрасну будят.

Гриверы еще немного поворчали ради приличия и пообещали нас с Лысым больше не трогать, а все разборки оставить до утра. Точнее — до того момента, пока Репа не соизволит принять их у себя.

Нам с Лысым пираты принесли по пищевому набору и бутылку воды на двоих, а вот гриверам на ужин подали по настоящему мясному бифштексу. Огромному! Средней прожарки! Надо сказать что Спайк, заметивший мой завистливый взгляд, отрезал часть своей доли и предложил мне. С Лысым поделилась Николь.

— Мне столько ни к чему: берегу фигуру! — пояснила она и шутливо хлопнула себя по массивному бедру.

Уплетая за обе щеки деликатес, я отметила его необычный вкус. Давно не ела такого сочного и свежего мяса (даже в родимом Марсианском Разведотделе нам подавали только искусственно выращенную говядину, и ту — по большим праздникам).

— Интересно, откуда здесь взялась эта вырезка? — все же спросила я уже вслух.

— Как откуда?! — всплеснул лапами Спайк. — Сама добыла, сама теперь и лопаешь!

Я чуть не подавилась съеденным куском. Уже проглоченное мясо комом встало в желудке: неужели мы ели тех тварей, с которыми дрались совсем недавно?

— И кто именно стал бифштексом? — задала я вопрос, приглядываясь к ставшему уже не столь аппетитным куску мяса.

— Ты точно хочешь это знать? — уточнил Лысый.

— Нет, — мотнула я головой.

 Есть совершенно расхотелось, но урчащий желудок настойчиво требовал продолжения трапезы. Я отодвинула от себя бифштекс и с тоской глянула на пищевой набор — что лучше: пахнущая резиной синтетика или мясо, еще пару часов назад пытавшееся меня убить?

Лысый, глядя на мои терзания, одним ловким жестом откинул пищевой набор подальше и вновь подсунул мне под нос деликатес!

— Ешь! — потребовал он. — Я не собираюсь и дальше носить тебя на руках!

— Можно подумать, что тебя об этом просили?! Сам навязался! — фыркнула я.

Но разум подсказывал, что Лысый прав: полноценная еда быстрее восстановит не только мои физические, но и эмпатические способности.

— Странные вы, люди, — многозначительно заметила Николь. — Считаете себя вершиной эволюции, но, при этом, отрицаете многие качества, которыми наделила вас природа. Но ведь именно они делают вас уникальными.

— О чем ты? — изумилась я.

— Конец чего-то одного, означает начало другого, — принялась пояснять мне звероженщина. — Когда хищник съедает свою добычу, он становится достаточно сильным для того, чтобы воспроизвести потомство. Один умирает для того, чтобы другой смог появиться на свет. Таков закон жизни.

— То есть: выживает сильнейший?! — резко перебила я звероженщину.

— Не всегда, — не поддалась на мою уловку Николь. — Если волк убьет зайца, то тот уже не сможет съесть молодой побег лиственницы. И тогда она выживет, вырастет и даст миру множество новых деревьев.

— Хочешь сказать, что хищник, поедая травоядных, тем самым спасает часть флоры? — высказала я свои домыслы.

— Не намеренно, конечно, — поддакнула Николь. — Но общую суть ты уловила верно!

— Вот уж не ожидала встретить среди вас философов, — бросила я и осеклась (язык мой — враг мой!). Обижать гриверов, выворачивающих передо мною душу, не входило в мои намерения.

— Люди, закрывшись от реальности в своих душных городах, не только стали иначе смотреть на мир, они утратили с ним связь, — нисколько не обиделась Николь.

— Но мы продолжаем жить, следуя законам мироздания, — вклинился в разговор Тим. — Возможно, именно поэтому нас так недолюбливают и считают животными.