Император Николай II и евреи - Страница 42

После революции 1789 г. евреи подняли голову не только во Франции. Во всех остальных странах Западной Европы они быстро приобрели влияние и силу.

«В Германии первое поколение “Хаскала” одновременно было и последним. Благодаря своей ловкости евреи в скором времени преобладали в общественной и интеллектуальной жизни всего немецкого народа, и салон выглядел для них более заманчивым, нежели чтение “Меассеф” – ежемесячного еврейского журнала, основанного Вессели», — читаем мы в «Еврейской энциклопедии».

Отметив, что Орден азиатских братьев прекратил свое существование в Германии около 1790 г., и, несомненно, в качестве замены ему в то же время в Берлине была создана ложа Терпимости, г. Гессен продолжал: «Учредителями ложи Терпимости были братья Гиршфельд и Катер – не знаем, христиане или евреи, – но в ней главным образом принимали участие, по-видимому, евреи, как, например, профессор Герц, Итциг, имя которого мы встречали в азиатском Ордене, банкир Леви и др. Мастером стула был еврей»[205].

Следующие слова г. Гессена показывают, до какой степени евреи Германии открыто презирали христиан после французской революции: «... Берлинский еврей Давид Фридлендер вместе с несколькими главами семейств, в числе коих был, вероятно, как говорил Грец, и представитель фамилии Итциг, послал (1799 г.) советнику главной консистории Теллеру письмо, в котором эти лица выразили согласие на обращение в Христианство и даже на принятие крещения с тем, однако, условием, чтобы их освободили от веры в Христа, от церковных обрядов или, по крайней мере, позволили толковать по-своему христианские догматы»[206].

Наблюдая расцвет иудаизма, великий современник Наполеона Гете, либерально настроенный и с юношеских лет состоявший в масонстве, тем не менее, прекрасно отдавал себе отчет в той опасности, которую иудаизм представлял для всей христианской цивилизации. «Как можем мы допустить участие евреев в высокой европейской культуре, христианской по своей сути, если они отрицают источник ее происхождения», — говорил он[207].

А вот как передает состоявшуюся 23 сентября 1823 г. беседу с ним на эту тему один из его близких друзей фон Мюллер:

«Около шести часов утра, едва я вошел в комнату Гете... как старик дал волю своему гневу по поводу нашего нового закона о евреях (от 20 июня 1823 г.), разрешающего браки между лицами, исповедующими две эти религии. Он предсказывал самые печальные последствия этого шага и говорил, что если бы у суперинтенданта был характер, он скорее бы ушел в отставку, чем женился на еврейке в церкви Святой Троицы, что все нравственные устои семьи, основанные на религии, будут уничтожены таким неправедным законом. Несмотря на веселое пребывание в Мариенбаде до этого, он продолжал высказывать свое недовольство в течение всего вечера... Особо примечательна его враждебность против евреев была в связи с тем глубоким уважением, которое Гете, несмотря на весь свой либерализм, питал в отношении Церкви и государственной системы... “Я предвижу, что мы пойдем впереди всех по пути абсурда и что мы на себе испытаем все безумства”, — говорил он между прочим»[208].

Один из многочисленных авторов, писавших о Гете, – Виктор Ген писал в своих «Мыслях о Гете»: «Когда 22 марта 1832 г. Гете умер, один еврей (и масон. – Автор) Берне отметил этот день как начало освобождения Германии. В действительности, он отметил конец эпохи и начало Еврейского века, в котором мы и живем»[209].

Еще один современник Гете, знаменитый историк Иоганн Гердер, несмотря на весь свой либерализм и гуманизм, отмечал: «В Европе еврейский народ был и остается азиатским народом, чуждым нашей части мира, привязанным к совершенно другому древнему закону, который был дан ему под иными небесами, закону, с которым он, по его собственному признанию, связан навсегда»[210].

Гердер писал это в начале XIX века; а в 1902 г. написал в своей книге «Впечатления» (“Impressionen”) один из самых влиятельных вождей современного иудаизма Вальтер Ратенау, убитый немецкими националистами летом 1922 г.:

«Слушай, Израиль!

Юдофилы говорят: еврейский вопрос не существует... Но достаточно пройти в воскресный полдень по Тиргартештрассе или бросить вечерком взгляд на фойе театра. Странное дело! В сердцевине немецкой жизни мы видим народ совершенно особый, странный... Среди песков Брандербурга замечаешь азиатскую орду. Выделанная веселость этих людей не дает прорваться наружу древней и неутолимой ненависти, которую они несут на своих плечах... Тесно связанные друг с другом, строго изолированные от внешнего мира, они образуют не живой орган (немецкого) народа, но особый организм, чуждый его телу...».

Это честное признание Вальтера Ратенау, относящееся к периоду, когда он еще был относительно молод, произвело сильное смятение среди осторожных евреев, и «отцу Ратенау с большим трудом удалось скупить тираж злосчастной книги в книжных магазинах, за исключением нескольких экземпляров»[211].

Такой двойственный взгляд евреев на самих себя заметен на протяжении XIX и XX веков. С одной стороны, мы видим отдельных восторженных евреев, с восхищением рассказывающих о значительном положении Израиля и всех их достижениях на этом пути, а с другой – отмечаем страстное опровержение всего, что относится к этому положению до степени отрицания самого еврейского вопроса и даже ... особого еврейского народа в «современной демократии».

Очевидно, что эта двойственность является следствием чрезмерной истеричности отдельных евреев, евреев, «восторжествовавших и восторженных... потому что появились теперь даже и восторженные жиды иудейского и православного исповедания», — писал в 1876 г. Ф. М. Достоевский. Однако это, естественно, ничуть не меняет сущность основной цели евреев, сформулированной Талмудом, – мировое господство Израиля над остальным человечеством.

Появляющиеся в христианском обществе неоспоримые доказательства существования такой цели и программы, направленной на ее достижение, непременно опровергаются всем Израилем.

И, тем не менее, существуют сведения, подтверждающие существование такой программы в XIX и XX веках.

Мы процитируем некоторые из этих сведений.

20 августа 1806 г. в Париже аббат Барруэль, написавший в конце XVIII века свои знаменитые «Воспоминания, полезные для истории якобинства», получил письмо из Флоренции от некоего итальянского капитана Симонини, в котором последний высказывал большое удовлетворение от прочтения данного сочинения. Он писал ему:

«Господин, примите от столь малообразованного, как я, военного самые искренние поздравления по поводу вашего сочинения... О, как прекрасно вы разоблачили эти адские секты, подготавливающие пути антихристу и являющиеся яростными врагами не только христианской веры, но любой религии, любого общества, любого порядка! Но существует одна секта, о которой вы едва упомянули. Возможно, вы сделали это умышленно, так как она наиболее известна и, следовательно, ее опасаешься в меньшей степени. Но, на мой взгляд, если учесть ее огромные богатства и защиту, которой она пользуется почти во всех государствах Европы, на сегодняшний день это самая большая сила. Вы, конечно, понимаете, господин, что речь идет о иудейской секте. Кажется, будто она во враждебных отношениях со всеми и от всех отделена; но в действительности это не так. На самом деле, достаточно одной из этих сект только стать врагом христианского имени, чтобы иудеи оказали ей поддержку, финансово поддержали и защитили. Разве не наблюдали мы раньше и не наблюдаем сегодня, как они щедро тратят свое золото и серебро на поддержку и укрощение современных софистов, масонов, якобинцев, иллюминатов. Таким образом, иудеи со всеми остальными сектантами объединены в одно целое для уничтожения, если возможно, самого имени христианина. И не думайте, господин, что все это – лишь преувеличение с моей стороны. Я передаю лишь то, что мне было сказано самими иудеями при следующих обстоятельствах. Когда в Пьемонте, уроженцем которого я являюсь, бушевала революция, у меня была возможность встречаться и доверительно общаться с ними. При этом они первые искали общения со мной, а я, не будучи слишком щепетильным, сделал вид, что крепко дружу с ними, и дошел до того, что сказал им, попросив самым строгим образом хранить секрет, что я был рожден в еврейской семье в Ливорно. Что с еще самых детских лет я был воспитан кем-то, чьего имени я не знаю, что я даже не знаю, был ли я крещен, и что хотя внешне я рос и жил, как католик, но внутри я был, как соплеменники моего народа, к которому я навсегда сохранил нежную и тайную любовь. Тогда они сделали мне серьезные предложения и проявили ко мне полное доверие. Они обещали сделать меня генералом, если я вступлю в секту масонов. Они показывали мне золото и серебро, которое, как они говорили, они тратят на тех, кто присоединяется к их партии, и хотели подарить мне три шпаги, украшенные масонскими знаками, которые я принял, чтобы они не были мной недовольны и чтобы побудить их и дальше раскрывать передо мной свои секреты. Итак, вот что при различных обстоятельствах мне рассказали главные и богатые иудеи: