Имитатор - Страница 12

Он отпустил ее руки, стянул с нее шорты и, нахмурившись, провел пальцем по бедру.

– У тебя тут синяк. Вечно ты приходишь домой с синяками.

– Профессиональный риск.

Ей приходилось рисковать и кое-чем пострашнее, чем синяки, они оба это знали. Он нагнулся, нежно прижался губами к ушибленному месту. Она с улыбкой погладила его по волосам.

– Не бойся, мамочка, мне не больно.

Смех замер у нее в горле, когда его губы принялись за дело, рука непроизвольно сжалась в кулак в его волосах, все тело ожило, как заведенный мотор. Ее обдало волной жара, оглушительная боль нетерпения собралась в единый фокус, а потом взорвалась у нее внутри.

– Я тебе покажу, как называть меня мамочкой! – воскликнул он и легонько куснул ее за бедро.

Ева перевела дух и опять бросила ему вызов.

– Мамочка, – повторила она.

Он засмеялся, обхватил ее руками, и они покатились по мату, но теперь это была игра. Руки скользили, срывая с тел одежду, губы то и дело встречались, иногда расставались, иногда замирали, задерживаясь в поцелуе.

Обнимая его, она чувствовала себя свободной и беспечной, влюбленной, как девчонка. Ей было весело, хотя ее тело содрогалось, она по-детски потерлась щекой о его щеку, когда он скользнул в нее.

– Видишь, опять я тебя пригвоздил.

– И ты думаешь, тебе удастся удержать меня надолго?

– Опять вызов?

Воздух застревал у него в легких, но он двигался медленно, не сводя с нее глаз, а она не сводила глаз с него. Длинными, плавными, почти ленивыми движениями он опять начал возбуждать ее, пока не увидел, как ее глаза затуманились, а щеки вспыхнули румянцем. А потом до него донесся ее низкий протяжный стон – беспомощный стон наслаждения.

– На наш век хватит, – сказал он, вновь захватил ее губы в плен и отправился в полет вместе с ней.

По предложению Рорка, они поужинали в столовой: он сказал, что им следует вести себя как людям, живущим не только своей профессией. Это замечание заставило Еву отказаться от своего первоначального намерения перехватить гамбургер, сидя за компьютером в своем домашнем кабинете. Но долго наслаждаться салатом из крабов он ей не дал, напомнив, что у них есть планы на следующий вечер.

– Благотворительный ужин с танцами, – пояснил Рорк, встретив ее недоумевающий взгляд. – В Филадельфии. Мы обязательно должны там появиться. – Он отпил вина и улыбнулся ей. – Не беспокойся, дорогая. Будет не очень страшно, и выехать из дому мы сможем после семи. Если будешь опаздывать, сможешь переодеться в самолете.

Она хмуро ковыряла вилкой холодное крабовое мясо.

– Я об этом знала?

– Знала. Если бы ты почаще заглядывала в свой ежедневник, тебе не пришлось бы так часто удивляться и приходить в ужас всякий раз, как у нас намечается светское мероприятие.

Ужин с танцами. Шикарный туалет, шикарная публика. Кошмар!

– И вовсе я не прихожу в ужас. Просто если что-то случится на работе…

– Я понимаю.

Ева подавила вздох, потому что это было правдой. Он понимал. Слишком часто ей приходилось слышать жалобы других полицейских на своих жен и мужей, которые не хотели, не желали или были не в состоянии понять. Кроме того, она сознавала, что сама держится далеко не на высоте, когда речь заходит об исполнении обязанностей жены одного из богатейших мужчин на этой планете.

С яростью атакуя ни в чем не повинного краба, она попыталась примириться с тяготами брака.

– Думаю, это будет не слишком трудно.

– Не исключено, что это будет даже приятно. Как и воскресное мероприятие.

– Воскресное мероприятие?

– Угу. – Рорк наполнил ее бокал вином, понимая, что добрый глоток ей не помешает. – Пикник у доктора Миры. Давненько я не бывал на семейных пикниках. Надеюсь, в меню фигурирует картофельный салат.

Ева схватила бокал и жадно выпила.

– Она говорила с тобой! И ты согласился!

– Конечно, согласился! Надо захватить вино. А может, в таких случаях полагается пиво? – Наслаждаясь ситуацией, он поднял бровь. – Как ты думаешь?

– Я вообще ничего не думаю. Понятия не имею, о чем речь. В жизни не была на пикнике с готовкой. Просто не понимаю, что люди в этом находят. Если мы оба свободны в воскресенье, могли бы провести время дома, в постели. Целый день активного секса!

– Гм… Секс или картофельный салат? Ты добралась до основных инстинктов. – Он засмеялся и передал ей половину булочки, уже намазанную маслом. – Ева, это всего лишь семейное сборище. Она хочет, чтобы ты пришла, потому что она любит тебя. Посидим, поговорим. Ну, не знаю, о бейсболе, о какой-нибудь другой чепухе. Мы будем объедаться и весело проводить время. А у тебя появится шанс познакомиться с ее семьей. А потом вернемся домой и займемся активным сексом.

Ева хмурилась, разглядывая булочку.

– Ты же знаешь, как меня это раздражает. Ты любишь общаться с незнакомыми людьми. А я не понимаю, что ты в этом находишь.

– Тебе постоянно приходится общаться с незнакомыми людьми, – напомнил он. – Просто ты называешь их подозреваемыми.

Еве больше нечего было возразить, и она впилась зубами в хлеб.

– А почему бы нам не поговорить о чем-нибудь, что не будет тебя раздражать? Расскажи мне о деле.

За окнами сгущались красивые синие сумерки, на обеденном столе горели романтические свечи. Вино искрилось в хрустале, на скатерти поблескивали серебряные приборы. А ее мысли, вдруг поняла Ева, поминутно возвращались к изувеченному телу в холодильной секции морга.

– Это не застольный разговор.

– Возможно, если бы речь шла об обычных людях. Но мы-то с тобой с этим справимся. Сведения в прессе показались мне несколько отрывочными.

– Это ненадолго. Мне не удержать все это в секрете, если убийца нанесет новый удар. Вернее, не если, а когда. Сегодня я весь день пряталась от репортеров, но завтра мне придется что-то им скормить. Жертва была проституткой с лицензией: попала в облаву из-за наркотиков и опустилась на уличный уровень. Сейчас она вроде бы чиста, но мне все-таки хотелось бы найти ее поставщика, просто чтобы закрыть эту тему.

– Вряд ли пресса с пеной у рта накинется на смерть невезучей уличной проститутки.

– Еще как накинется! Тут главный вопрос не кто, а как. Он убил ее в переулке. Судя по всему, она вошла в переулок, ни о чем не подозревая: думала, речь идет о работе. Он повернул ее лицом к стене, перерезал горло. Даже из-за спины его наверняка окатило кровью с головы до ног. – Ева взяла бокал и задумчиво заглянула в него, но пить не стала. – Потом он уложил ее поперек мостовой. Морс говорит, что он использовал лазерный скальпель. Он вырезал паховую область – всю целиком. В крови можно было устроить заплыв. – Теперь она выпила, перевела дух. «В крови есть что-то такое, – подумала она. – Когда крови много, когда она означает смерть… у нее есть свой запах. Забыть его невозможно. Раз почуешь, всю жизнь помнить будешь». – Но это была чистая работа, чуть ли не хирургическая. Работать ему приходилось быстро, и у него наверняка была с собой сумка, чтобы все унести. Кроме того, ему надо было почиститься или переодеться. Даже в китайском квартале в этот час ночи кто-то непременно заметил бы мужчину, с головы до ног залитого кровью.

– Но его никто не видел.

– Нет. – «Надо будет еще раз проверить, – подумала Ева, – хотя, скорее всего, результат будет нулевым». – Там никто ничего не видит, не слышит, не знает, пока сам не окажется замешанным. Он ее не знал, я почти уверена. В противном случае изуродовал бы лицо. Они всегда так делают. Убийство ради острых ощущений на сексуальной почве. Настоящий женоненавистник. Пибоди вывернуло наизнанку, потом она весь день пинала себя из-за этого.

Рорк представил себе, как выглядел переулок, и накрыл ладонью руку Евы.

– А тебя когда-нибудь выворачивало наизнанку?

– Только не на месте преступления. Это все равно что признать: ты сделал больше, чем я могу вынести, мне с этим не справиться, я не могу стоять над этим телом и видеть, что ты с ним сотворил. Но потом это иногда возвращается. Чаще всего среди ночи. Вот тогда и становится дурно. – Ева отхлебнула вина. – В общем… он оставил записку, адресованную мне. Не психуй! – предупредила она, ощутив, как его пальцы сжались на ее руке. – Это не личное, а скорее профессиональное. Он восхищается моей работой, приглашает меня полюбоваться на свою. Он хотел, чтобы за дело взялась именно я. Для него это вопрос самолюбия. Этим летом у меня было два горячих дела, большое внимание прессы. Ему нужна шумиха.