Иметь или быть - Страница 2

У каждого общества есть собственный социальный фильтр. Общество может оказаться не готовым к восприятию новых концепций. Жизненный опыт любого отдельно взятого сообщества обусловливает не только "логику", но в известной мере и содержание философской системы. Фрейд продуцировал гениальные идеи. Его мышление было парадигмальным, т. е. оно рождало революцию в сознании людей. Некоторые культурологи, например Л. Г. Ионин, полагают, что в европейской истории можно выделить три радикальных революции в мышлении.

Первая революция - это коперникианский переворот в сознании. Благодаря открытию Коперника стало ясно, что человек вовсе не является центром мироздания.

Огромные безмерные пространства космоса совершенно равнодушны к чувствованиям и переживаниям человека, ибо он затерян в космических глубинах. Разумеется, это эксклюзивное открытие. Оно решительно меняет человеческие представления и влечет за собой переоценку всех ценностей.

Другое радикальное открытие принадлежит Фрейду. Многие столетия люди считали, что главный дар человека - это его сознание. Оно возвышает человека над природным царством и определяет человеческое поведение. Фрейд разрушил это представление. Он показал, что разум - это всего лишь полоска света в глубинах человеческой психики. Сознание окружено материком бессознательного. Но главное состоит в том, что именно эти бездны неосознанного оказывают решающее воздействие на человеческое поведение, во многом обусловливают его.

Наконец, последнее радикальное открытие состоит в том, что европейская культура вовсе не является универсальной, единственной. На земле существует множество культур. Они автономны, суверенны. Каждая из них обладает собственной судьбой и безмерным потенциалом. Если культур огромное множество, то как должен вести себя человек перед лицом этого факта? Должен ли он искать собственную культурную нишу и хранить себя в ней? А может быть, эти культуры перекликаются, находятся в близости друг другу?

Культуры давно перестали быть герметически закрытыми ареалами. Неслыханная миграция населения, в результате которой экзотические духовные веяния пронеслись над миром, многократно обогнув земной шар. Грандиозные кросскультурные контакты.

Межнациональные браки. Экуменические волны. Проповеднические призывы, несущиеся с экрана. Опыты межрелигиозного вселенского диалога. Может быть, следует противостоять этим тенденциям? Именно так рассуждают фундаменталисты. Они предупреждают о порче великих заветов. Они твердят о том, что осколки и фрагменты разнородных культурных веяний никогда не сложатся в органическое целое*. Что же такое человек в этом странном мире? Он не только ныне предоставлен самому себе, лишившись прежней теологической опоры, он не только оказывается жертвой собственных иррациональных порывов, но утратившим саму возможность глубинно отождествлять себя с космосом разнородных культур. В этих условиях внутреннее самочувствие человека оказывается подорванным.

Фромм справедливо указывает на величие и ограниченность фрейдовской концепции.

Она, разумеется, предложила принципиально новые схемы мышления. Но, как подмечает Э. Фромм, Фрейд все равно остался пленником своей культуры.

Многое из того, что было значимым для основоположника психоанализа, оказалось лишь данью времени. Здесь Фромм и усматривает грань между величием и ограниченностью фрейдовской концепции.

Да, Фромм наш современник. Но вот прошло менее двух десятилетий, как он ушел из жизни, и уже сегодня можно сказать, что, рассуждая о Фрейде, Фромм сам демонстрирует некую временную ограниченность. Многое из того, что казалось бесспорным Фромму, сегодня кажется далеко не очевидным. Фромм неоднократно повторял, что истина спасает и лечит. Это древняя мудрость. Мысль о спасительности истины оказывается общей для иудаизма и христианства, для Сократа и Спинозы, Гегеля и Маркса.

В самом деле, поиск истины является глубокой, обостренной потребностью человека.

Пациент приходит к врачу, и вместе они блуждают по закоулкам памяти, в глубинах бессознательного, чтобы обнаружить спрятанное, погребенное там. При этом, открывая тайное, человек нередко испытывает потрясение, мучительное и болезненное. Еще бы - порою в ярусах бессознательного таятся вытесненные драматические воспоминания, глубоко травмирующие душу человека. Так надо ли пробуждать эти воспоминания? Стоит ли заставлять пациента переживать заново былые жизненные катаклизмы, детские обиды, мучительно болезненные впечатления?

Пусть лежат себе на дне души, никем не потревоженные, забытые... Однако из психоанализа известно нечто поразительное. Не лежат, оказывается, былые обиды на дне души - позабытые и безвредные, но тайно управляют делами и судьбой человека. И напротив! Как только луч разума касается этих давних душевных травм, внутренний мир человека преображается. Так начинается исцеление... Но действительно ли искание истины вполне очевидная потребность человека?

Можно сказать, что Фромм здесь выглядит не вполне убедительным. В XX в. разные мыслители, идущие к познаванию субъективности человека, пришли к одному выводу.

Истина вовсе не вожделенна для человека. Напротив, многих устраивает иллюзия, греза, фантом. Человек не ищет правды, он ее боится, а поэтому нередко рад обманываться.

Огромные перемены, происходящие в стране, казалось бы, должны вернуть нам благоразумие, трезвость рассудка, идейную незаангажированность. Можно было бы ожидать, что распад моноидеологии приведет повсеместно к утверждению свободной мысли. Между тем нет сейчас более расхожего слова, нежели "миф". Им обозначают не только прежнюю идеологизированность сознания. С мифом связывают и нынешнюю иллюзорность многих социальных проектов. Одним и тем же знаком метят сторонников рынка и тех, кто испытывает ностальгию по социализму, западников и славянофилов, приверженцев русской идеи и поклонников глобализма, провозвестников личности и державников, демократов и монархистов. А коли это так, то что же все-таки такое миф?