Имена на поверке - Страница 29
Изменить размер шрифта:
30 января 1942 г.
Леонид Шершер
«Видишь, брызги на окне…»
Видишь, брызги на окне,
Это очи светятся.
Гулко бродят в тишине
Звездные Медведицы.
Я не знаю, сколько их,
В этой звездной бездне я
Лишь мечтаю про твои
Теплые созвездья.
И, возможно, как-нибудь
Синелунным вечером
Я по ним узнаю путь,
Чтоб дойти до встречи нам.
Москва, 7 октября 1935 г.
Ты
(Из весенних стихов об осени)
Широколистые клены с ветвей осыпают лето,
Первой хрупкостью льдинок утро встречает пруд,
Над миром, маем умытым, над миром, июнем согретым,
Августовские созвездья в ручьях, не дрожа, встают.
Осень. В такое время хочется выйти к двери.
И первому встречному ветру вылиться через край.
Но он, не поняв, уходит, а может быть, не поверив
И не сказав, расставаясь, ласкового «прощай».
За эту весну и лето мы старше и выше стали,
Но мы пронесли над солнцем солнечную мечту.
В глазах твоих серых весны ни разу не отцветали,
И лето в твоих улыбках и в первом еще цвету.
Мы снова с тобою вместе, мы снова с тобою рядом.
Долго или недолго не виделись мы с тобой,
Ведь, кроме тебя, дорогая, мне очень немного надо:
Работы, стихов и неба, не вянущего зимой.
Девушка плачет…
Девушка плачет, плачет сухими глазами,
Непрошеный ветер играет ее волосами.
И ветка не к часу шутливо касается шеи
Мохнатой, недоброй, колючею лапой своею.
Девушка плачет и держит конверт голубой,
Надписанный чьей-то чужой, незнакомой рукой…
И ветер все шутит, играет ее волосами,
И девушка плачет, плачет сухими глазами.
Письмо о почтальоне
Он проходит грубоватый,
В рыжеватых сапогах,
Тихий, смуглый и горбатый,
С бандеролями в руках.
Он проходит, и из окон,
Перевитых кисеей,
Видит он кудрявый локон,
Обесцвеченный весной.
Недосказанные речи,
Недопетые слова,
Недорадостные встречи,
Неземная синева,
Голубые сны и ночи.
Дни. Молчанье. Тополя.
Васильки. Дороги. Впрочем,
Вся огромная земля.
Птицы, радости, закаты
У него в больших руках…
Он проходит грубоватый,
В рыжеватых сапогах.
Он проходит через села
С непокрытой головой,
По-весеннему веселый,
По-весеннему хмельной.
На него с тяжелым стоном
Псы несутся на цепях…
Вот таким вот почтальоном
Я мечтаю быть в стихах
И нести ветрам навстречу,
Хоть дорога и крива,
Недосказанные речи,
Недопетые слова.
И пройти с огромной ношей
Через тучи и грома
Мимо девушек хороших,
Ожидающих письма.
Постучать у дальних окон
И, укрытый тишиной,
Увидать кудрявый локон,
Обесцвеченный весной.
Январь 1935 г.
Сны
Я не знаю, надо иль не надо
Сны свои рассказывать в стихах.
Только возле города Гренады
Я сегодня ночевал в горах.
Я видал, как проходили грозы,
Слышал, топали издалека,
Проплывали верхом бомбовозы,
Низом проплывали облака.
После снов тяжелых, после боя,
После гулких вздохов батарей
Небо над Испанией такое,
Как весной над Родиной моей.
Я хожу по улицам суровый,
Сплю под дребезжанье гроз.
В комнате моей шестиметровой
Запах пороха мадридского и роз.
Из садов распахнутых Гренады,
Не увядших на крутых ветрах…
Я не знаю, надо иль не надо
Сны свои рассказывать в стихах.
Если звездными ночами снится,
Как расходятся во тьму пути,
Значит, сердцу дома не сидится,
Значит, сердцу хочется уйти.
Но оно не скажет мне ни слова,
Я пойму его по стуку сам —
К опаленным подступам Кордовы,
К астурийским рослым горнякам
Рвется сердце. Сквозь дожди и ветры
Путь его протянется, как нить…
…На пространстве в шесть квадратных
метров
Разве можно сердце уместить?
Пусть выходит сердце, как победа,
Как луна к раскрытому окну,
К черноглазым девушкам Овьедо,
Отстоявшим пулями весну.
И они, уверенны и ловки,
Проходя сквозь орудийный дым,
Зарядят тяжелые винтовки
Сердцем сокрушающим моим.
Валентин Шульчев
Дождь
Тишина, расстрелянная громом,
Молния сквозь тучи — наугад.
Небо ливнем гулким и весомым
рухнуло на пашни и луга,
На краю весны, в зеленом мае,
дождь упал на рощи и сады,
молодые травы приминая
тяжестью стремительной воды.
И казалось, он, широкий, мглистый,
ни границ не знает, ни застав,
Он ревел, бригаду трактористов
вдалеке от табора застав.
Молнией разя и угрожая,
он прошел, неукротим и прям.
Он гремел во славу урожая
и ручьями прыгал по полям.
И потом, дотла растратив ярость,
напоив тугую землю всласть,
вдруг иссяк.
И тучи рваный парус
медленно уходит накренясь.
И уже дождя литые зерна
тают в обсыхающей траве.
Солнечный, проветренный, просторный,
блещет мир зеленым, синим, черным —
радостней, чем прежде, и новей.
И тогда в распахнутую озимь
сходит вечер, теплый и простой.
И, почти не опираясь оземь,
расцветает над моим колхозом
радуга в оправе золотой.