Имена на поверке - Страница 2
Изменить размер шрифта:
Сергей Наровчатов
Александр Артемов
Хасан
На ветру осыпаются листья лещины
И, как яркие птицы, несутся в простор.
Покрываются бронзой сухие лощины
И горбатые древние выступы гор.
Над кривым дубняком, на крутом перевале,
Опереньем сверкая, взлетает фазан.
В окаймленье вершин, как в гранитном бокале,
Беспокойное озеро — светлый Хасан —
Расшумелось у сопок, шатая утесы,
Поднимая у берега пенный прибой.
И волна, рассыпая тяжелые слезы,
Бьется глухо о камни седой головой.
Так о сыне убитом, единственном сыне,
Плачет старая мать, будто волны у скал,
И в глазах ее выцветших долгая стынет
Напоенная скорбью великой тоска.
Молчаливые горы стоят над Хасаном,
Как тяжелые створы гранитных дверей,
И повиты вершины белесым туманом,
И разбиты утесы огнем батарей.
И на склонах исхлестанной пулями сопки,
На камнях обомшелых, в покое немом,
Под косыми камнями ржавеют осколки
Отвизжавших снарядов с японским клеймом.
Угасает закат, ночь идет на заставы.
Грозовое молчанье тревогу таит.
Нерушимой вовек, будто памятник славы,
Высота Заозерная гордо стоит.
Корабли уходят в море
Едва приподнимутся флаги
Над ровною гладью залива
И дрогнут в зеленых глубинах
Прожорливых рыб плавники, —
Над берегом белые чайки
Взвиваются стаей крикливой,
И, кончив последнюю вахту,
Мерцают вдали маяки.
Синеет высокое небо,
И солнце встает над водою.
Гонимые ветром проворным,
Туманы спускаются с круч.
Над городом в утреннем дыме
Пылает огромной звездою
В широких зеркальных витринах
Рассветный приветливый луч.
Мы снова на вахту выходим,
Плывем в голубое безбрежье,
В спокойное яркое утро,
В рассвет, что на море упал.
Мы видим, как по носу прямо
Дельфин заблудившийся режет
Спинным плавником заостренным
Ленивый шлифованный вал.
Мы в море уходим надолго,
И путь наш красив и завиден,
И мы ни о чем не жалеем,
И мы не грустим ни о ком.
И с нами прощается город,
Который мы снова увидим,
И машет нам берег весенний
Черемухи белым платком.
Свежеет погода, и ветер
В антенне назойливо свищет,
Туман наползает, и воет
У рифов тревожный ревун,
И чайки у берега кружат,
Садясь на пробитое днище
Кунгаса, что выброшен морем
На скалы в последний тайфун.
Но пусть поднимаются волны,
На палубу брызги роняя,
И ветер от края до края
Туман расстилает седой, —
Мы к вахтам тяжелым привыкли,
Мы ночью и днем охраняем
И нашу весеннюю землю,
И наши сады над водой,
И город, поднявший высоко
Багряные трубы заводов,
И узкие тихие бухты
С хребтами по трем сторонам,
И зелень полей урожайных,
И наши просторные воды,
И все, что зовется Отчизной,
Что близко и дорого нам.
Дорога отцов
Походным порядком идут корабли,
Встречая рассветные зори,
И круглые сутки несут патрули
Дозорную службу на море.
За мыс Поворотный до мыса Дежнёв
На север идти нам в тумане.
Для наших судов быстроходных не нов
Охранный поход в океане.
Но в годы былые здесь шли наугад
Корветы в далекое плаванье,
Здесь, тихо качаясь, спускался фрегат
На дно Императорской гавани.
Здесь Лаптевы морем и берегом шли
На север, в просторы седые,
И в тундре для них маяками зажгли
Эвенки костры золотые.
Шли прадеды наши в белесом дыму
Меж северных льдов и утесов
И мерли, цинготные, по одному,
И море сбирало матросов.
И море доселе их прах бережет
В подводных вулканах, на лаве.
Сердца наши голос прадедовский жжет
Призывом к победе и славе.
Здесь Беринг великий в полуночной тьме
Покоится рядом с морями,
И ржавые ядра на низком холме
Недвижно лежат с якорями.
Шли наши отцы по высоким огням
Созвездий дорогою млечной,
Они оставляли моря эти нам
Во власть и наследство навечно.
И нашим судам по заливу одним
В походы идти на рассвете.
Путями отцов мы идем, и по ним
Суда поведут наши дети.
Летит за кормой одинокий баклан
И стаи проносятся чаек.
Идут корабли в голубой океан,
Зарю молодую встречая.
Мы знаем дорогу и ночью и днем,
Наш компас проверен отцами.
Мы древним путем в океане идем —
Путем, завоеванным нами.
Вступление в поэму «Витус Беринг»
Лист бумаги нетронутой бел,
Как бескровные щеки больного.
Все, о чем я пропеть не успел,
Все, о чем нерасчетливо пел,
Поднимается в памяти снова.
Это больно, когда сознаешь,
Что неслышно и вяло поешь.
Я молчу. Обсыхает перо,
Не коснувшись бумаги пока что.
Вот приходит мой первый герой,
И полощется вымпел сырой
Над исхлестанной брызгами мачтой.
Как вошел он в каморку мою,
Этот старый фрегат из Кронштадта?
Борт высокий прострелен в бою,
И раздроблены двери кают,
И обшивка на кузове смята.
А за ним приплывают еще
В эту ночь корабли-ветераны.
И, шурша пожелтевшим плащом,
Приближается тень капитана.
Вот он, первый воитель морей,
Командор с императорской шпагой!
Головой доставая до рей,
Опаленный огнем батарей,
Наклоняется он над бумагой.
Ветер с моря прошел над столом,
В такелаже потрепанном воя.
Бьются волны о старенький дом,
И баклан заостренным крылом
Режет легкую пену прибоя.
Здравствуй, море вчерашнего дня!
С капитанами русского флота
Я тобою пройду, и меня
Встретит синее пламя огня
На форштевне туземного бота.
И поведают скалы о том,
Как, в победе и силе уверен,
Шел еще неизвестным путем,
Как боролся и умер потом
Капитан-командор Витус Беринг.
Потускнели в заливе Петра
Пятна лунных расплывчатых бликов.
Просыпается утро. Пора
Начинаться стихам о великом.