Имена - Страница 25

Анфиса почувствовала резкую боль. "Схватки!" - поняла она. И действительно- это были схватки. Существа стали с силой давить ей на живот, в один голос приговаривая:

- Рожай! Рожай! Рожай!!

Адская боль рвала Анфису изнутри. Что-то пыталось вылезти наружу. Появиться на свет.

Одно из существ, высоко подняв руку, ударило Анфису по животу. Что тяжелое выпало из чрева Анфисы. Оно не ударилось о пол, а, наоборот, как будто упало в какую-то жидкость.

Анфиса скосила глаза в сторону. Комната, приблизительно на полметра, была заполнена кровью. Анфисиной кровью!

Вдруг то, что родила Анфиса, прыгнуло ей на живот.

- Привет, сука! - радостно сказало оно.

Анфиса посмотрела на то, что перебралось с живота ей на грудь. Грязно-желтый прямоугольник с большим носом, растянутым ртом, в квадратных очках с толстыми линзами, стояло на трех тонюсеньких ножках. Это были единственные конечности, если не считать недоразвитую кисть с четырьмя пальцами, торчащую с правой стороны лба. На ногах было по три пальца.

- Я жрать хочу, матушка, - сказало существо, и зубами вцепилось в сосок Анфисы.

Грудь была закрыта майкой, перепачканной кровью. Существо сжало зубы сильнее, и откусило сосок. Кричать Анфиса до сих пор не могла, а потому только мычала. Желтый прямоугольник на трех ногах выплюнул окровавленную плоть и кусочек ткани в лицо Анфисе.

Из того места, где раньше был сосок, потекла белая липкая жидкость с алым оттенком, похожая на сперму смешанную с гноем кровью.

Существо начало с жадность пить вытекающую жидкость. Анфису начало мутить, но она вовремя поняла, что если начнет тошнить, то захлебнется собственной блевотиной. Рта все еще не было.

Напившись, существо сплюнуло остатками гнойной пищи в лицо Анфисе.

- Ты больна, - сказала оно с ноткой холодной злости. - У тебя рак. Ты ведь не хотела меня отравить?

Анфиса быстро замотала головой. Она бросила взгляд на потолок, в надежде, что голова, может быть, чем-нибудь ей поможет, и, столкнувшись с пустыми глазницами, поняла, что это была пустая надежда. Голова улыбалась. Из ее приоткрытого, улыбающегося рта, то и дело, выбегали тараканы, мокрицы, пауки и другие мерзкие насекомые, которые бегали по ее лицу и исчезали в глазницах. Некоторые насекомые срывались вниз, сталкиваясь друг с другом на своих незамысловатых маршрутах. Пролетев около двух метров, они медленно тонули в вязкой крови, медленно заполнявшей всю комнату.

Существо на груди вновь заговорило:

- У тебя рак. Ты понимаешь, чем это чревато для тебя? Мы вырежем тебе опухоль.

К кровати подошли три существа, которые принимали роды. О них Анфиса успела забыть. И теперь, когда она увидела в их руках хирургические инструменты, покрытые ржавчиной, ею овладел ужас.

- Успокойся. Это не больно. Это очень больно, - радостно успокаивало противное желтое существо, прыгая на своих тонких ножках на груди Анфисы. Жидкость, вытекающая из ее груди, продолжала течь. Она собиралась в ложбинке между грудями, а оттуда текла на живот. Прыгая, желтое существо разбрызгивало липкую массу во все стороны. Она была везде: на постели, на стенах, на лице Анфисы. Капли, со стен падали в кровь на полу, но не тонули, а оставались плавать на поверхности, как капли жира в супе.

- Начнем, - сказал желтый прямоугольник, и спрыгнул на пол, чтобы не мешать "врачам". Тонкие ножки существа исчезли в крови, уровень которой достигал ему до губ.

А врачи начали операцию. Пошептавшись на не понятном человеку языке, анестезии они решили не делать. Самый толстый из хирургов - инстинктивно Анфиса поняла, что это "ОН" - занес руку с ржавым скальпелем высоко над своей головой. Прицелился... Анфиса с ужасом наблюдала, как скальпель приближается к ее грудной клетке. Когда металл, наконец, достиг плоти, она поняла, что до этого никогда не испытывала боли. Ржавый, тупой скальпель не резал. Он рвал ткани. Хирург водил своим ножом по груди Анфисы. Кожа отрывалась маленьким полосками, при этом, издавая звук, похожий на то, который получается, когда водишь вилкой или ножом по чистой тарелке. Обе груди лопнули, и из них потоком хлынула белая жидкость, смешанная с кровью и гноем.

В месте, раньше называвшемся грудью, кожи совсем не осталось. Окровавленным комками она лежала на животе Анфисы, в луже гнойной жидкости, которую пило существо вышедшее из чрева Анфисы.

Тем временем хирург начинал злиться. Он громко издавал гортанные звуки, демонстрирующие все его недовольство. Из-под плотного передника - в таких ходят патологоанатомы на работе - он достал штопор, не менее сорока сантиметров в длину. В отличие от скальпеля на нем не было ни следа ржавчины. Наоборот, он был вычищен то блеска.

Хирург не стал медлить. Почти мгновенно он погрузил штопор в тело Анфисы. Металл вошел в плоть, как нож в масло. Хирург делал несколько отверстий. Он вставлял штопор по периметру того места, где не было кожи. Делал три-четыре оборота, а затем резко вырывал его.

Закончив проделывать отверстия, он отбросил штопор в сторону. Металл исчез под гладью крови на полу.

Ассистенты хирурга запустили свои длиннющие, крючковатые пальцы в проделанные дырки, и стали тянуть их вверх. С сухим хрустом грудина порвалась. Анфиса посмотрела туда, где только что образовалась широкая дверь в организм от шеи до лобка. Там не было ребер, которые она ожидала увидеть. Хотя это ее совсем не удивило. Сразу на поверхности лежали пузыристые легкие, покрытые рыхлой, запекшейся кровью и толстым слоем пыли. Сердце лежало посередине, между легкими, и выглядело маленьким, скомканным куском исписанной мелким почерком бумаги. Анфиса пригляделась и поняла, что так оно и есть. В отдельных местах можно было даже разобрать написанное. "РОЖ-ДЕ-НИ-Е," - прочитала Анфиса с одной стороны. "ПРЕДАТЕЛЬСТВО," - было написано с другой. "ПРЕДАННОСТЬ". "ЛЮБОВЬ". "ВЕРНОСТЬ". Анфиса поняла, что все события, так или иначе повлиявшие на нее, записаны на сердце. Обычной шариковой ручкой.

Под легкими были кишки. Невооруженным взглядом было видно, что ни давно перестали выполнять свои функции. Кишки высохли и стали похожи на куски спрессованного брезента, нарезанного узким полосками.

Не смотря на боль, у Анфисы возникло непонятное для нее самой желание потрогать себя. Она списала это на любопытство, но тут же задал себе вопрос, где оно было, когда ее только начинали резать? Ведь на этот раз, руки оставались свободными все то время пока ее резали, в отличие от родов, когда запястья были намертво скованны пластмассой.

Приподняв тонкий слой плоти на бедрах, она увидела, что и там нет костей. За то там была вода. Мутная вода с плавающим на поверхности тополиным пухом.

Вдруг Анфиса заметила, что на правой руке вместо ногтей у нее глаза, а на тыльной стороне ладони - рот. Настоящий рот с губами, зубами и я зыком. Анфиса попробовал заговорить. Это оказалось нелегко. Сначала рот издавал нечленораздельные звуки. Потом удалось произнести отельные буквы. Глаза хлопали ресницами, наблюдая за попытками рта сказать что-нибудь понятное. Они чутко реагировали на каждое движения языка и губ. Завершающим этапом была целая фраза. Правда, понять ее было нельзя, так как все буквы беспорядочно перемешались между собой.

За Анфисиными попытками заговорить наблюдали не только глаза на ее руке, но и голова, выросшая из потолка, существо на трех ножках, купающееся и резвящееся в крови, как ребенок в детском бассейне, хирург и его ассистенты. Как вдруг:

- Сволочи! Кто вы такие? Что вы со мной делаете?

От удивления Анфиса на секунду забыла о своей боли. Цепкие пальцы ассистентов заставили вспомнить все. А металлические прут, появившийся в руках хирурга, надо полагать все из-под того же передника, почувствовать новые болевые ощущения.

Ассистенты крепко прижимали руку Анфисы к кровати, а хирург бил ее прутом по кисти. С первого же удара он выбил большую часть зубов подвижного рта. После второго удара, рот перестал шевелиться. Он умер. Хирург это видел, но не стал останавливаться. Он продолжал монотонно махать прутом. Анфиса точно не знала, были ли в ее руке кости до того, как хирург приступил к своим решительным действиям, но то, что теперь там ничего не было - в этом она была абсолютно уверена.