Иллюзорный мир (сборник) - Страница 18

— Я такая несчастная, — рыдала она.

— Перестань! Прекрати немедлено! — принялся успокаивать ее Фелиз. Возможно, я смогу тебе чем-то помочь?

Девушка перестала плакать и подняла голову.

— Ты мне поможешь? — переспросила она.

— По крайней мере, постараюсь, — ответил Фелиз. Услышав это, девица расправила плечи, поудобнее устраиваясь в кресле. — Но для начала ты должна рассказать мне о своей беде.

Девушка зашмыгала носом, но сумела сдержать слезы.

— Дело в том, — сказала она, — что я художница.

— Так, продолжай.

— Ну вот, — продолжала девушка, — я имею в виду, что все мы, художники, находимся в постоянном творческом поиске средств самовыражения. Я придерживаюсь художественной концепции новой крассической школы экспрессионизма.

Фелиз удивленно вскинул брови.

— Неужели ты никогда не слышал? Мне всегда казалось, что все знают об этом направлении. Новая классическая школа живописи основывается на идеях интерпретационного репрезентационализма.

Фелиз по-прежнему недоуменно глядел на нее.

— Вот это да! Неужели ты не знаешь, что такое репрезентационная живопись? То есть это когда ты видишь дом и рисуешь его. Получается точный рисунок, как фотография. Ну а интерпретационный репрезантационализм — это когда ты рисуешь тот же самый дом, но передаешь форму посредством цвета и воображаемых деталей, раскрывающих твою персонально-креативную сущность.

Лицо Фелиза снова приняло свое обычное выражение.

— Но ты хоть понял, что я имею в виду? — спросила она.

— Разумеется, — заверил он.

— Ну вот и хорошо. Поначалу все было просто замечательно, а потом ее голос дрогнул, и на глаза снова навернулись слезы — я начала использовать в своих картинах воображаемые детали, которые как две капли воды походили на призраков.

— Перестань, — сказал Фелиз. — Очень тебя прощу.

— Я была дурой! — всхлипнула девушка, прикрывая глаза рукой и протягивая другую вперед, словно пытаясь защититься от чего-то. — Разве нет? Теперь скажи мне, что я была дурой.

— Зачем? — поинтересовался Фели. — Откуда мне знать, была ты дурой или нет?

Девушка с негодованием отняла ладонь от лица.

— Не слишком же ты обходителен.

Фелиз широко зевнул. Теперь, когда у него больше не подводило от голода живот, держать глаза открытыми становилось с каждой минутой все труднее и труднее.

— Мне нужно… поспать немного, — сказал он.

— Но я еще не все рассказала.

— Вот как… — Фелиз снова зевнул. — Ну ладно. Тогда продолжай.

— Ну, в общем, рано или поздно меня все равно уличили бы. Своим секретом я поделилась лишь со своей самой близкой подругой, Эси Малто… «Эси, — сказала я ей тогда, — об этом не должна узнать ни одна живая душа…»

Фелиз задремал, будучи не в состоянии бороться со сном.

— … а потом ба-бах! И меня дезинтегрировали.

Фелиз вздрогнул и проснулся. Очевидно, большую часть рассказа он пропустил мимо ушей. Ну и плевать. Завтра будет новый день. И вообще, о чем только он думал? Всего пара часов сна, и все снова будет в порядке.

Поднявшись на ноги, он побрел через отсек управления, направляясь в каюту.

— Я тут это… вздремну немножко…, - только и успел пробормотать он, после чего повалился на кровать и тут же заснул.

Когда он проснулся, то люк корабля был открыт, и через него струился водопад солнечного света, лежащего ослепительным пятном на полу отсека управления. Неужели это…? Ну да, наступило утро. А то что же еще. Фелиз сел на кровати, принимаясь растирать затекшие мышцы шеи.

— Чу! Жаворонка песнь звончей, — доносился откуда-то снаружи певучий девичий голосок:

— Шурк-шурк, — поскреб Фелиз подбородок, поросший жесткой двухдневной щетиной; и будучи сущством приземленным, тяжело поплелся в ванную комнату, где разделся, залез под душ и включил горячую воду.

Примерно минут двадцать спустя он появился на пороге ванной побритый, переодевшийся и окончательно проснувшийся. Девушка сидела за пультом управления, сжимая в руке неведомо откуда взявшийся здесь древесный уголек, и что-то увлеченно рисовала на чистой страничке его бортового журнала. Фелиз подошел поближе и пригляделся. Это была зарисовка, изображавшая какое-то волосатое чудовище в такой же, как на нем, Фелизе, одежде, лежащее на спине с широко открытым ртом и, очевидно, громко храпящее во сне.

— Очень похоже, — проговорил Фелиз.

— Правда? Тебе понравилось? — спросила девушка, поднимая на него глаза. — Я очень старалась.

— Да, — ответил Фелиз. — Единственное, что меня смущает, так это присутствие таких художеств в моем бортовом журнале.

— Почему же?

— А потому что… ну да ладно, пустяки, — пробормотал Фелиз. Уверен, инспектора в космопорту поймут все правильно. — Он потер руки. — Ну так что! Как насчет завтрака?

— Ты что, снова хочешь есть? — изумленно спросила девушка. — Ты же ел вчера, перед тем как лечь спать.

— Ну и что из того? — пожал плечами Фелиз, роясь в шкафчике с едой. Внезапно он прекратил свои изыскания, выпрямился в полный рост, повернулся и прошествовал через весь отсек, направляясь к открытому люку.

— Ты куда-то уходишь? — поинтересовалась девушка.

— Да! — заорал Фелиз, выбираясь из люка. — Останови меня!

Он спустился на землю и продолжил свой путь в сторону города.

— Помогите! — закричал он.

Девушка выбралась из корабля и поспешила вслед за ним.

— А ты что не хочешь идти туда? — спросила она. — Но если ты не хочешь идти туда, куда идешь, то тогда зачем же ты туда идешь?

— Потому что ничего не могу с собой поделать! Что-то заставляет меня идти.

— Какой ужас! — охнула девушка.

— В каком смысле? — строго спросил Фелиз, пристально глядя на нее, в то время, как она семенила рядом, изо всех сил стараясь не отставать.

— Тебя вынуждают идти.

— Ага, — фуркнул Фелиз, — очень тонко подмечено. Кто-то заставляет меня идти туда. Замечательное объяснение!

— А вот ругаться совсем не обязательно, — заметила она.

Вскоре они достигли зарослей, раскинувшихся до самого склона, откуда был виден город.

— Но каким образом тебе удалось попасть под чье-то влияние? спросила девушка.

— Да попался мне тут по дороге один полоумный, совершенно невменяемый старикашка, отрекомендовавшийся вашим мэром! — прорычал Фелиз, изо всех сил и безуспешно стараясь противостоять навязываемой ему чужой воле. — Этот старый пень проделал вчера со мной такой же номер!

— О Боже! — охнула девушка. — Эль Хоска очень суров. Ведь это он дезинтегрировал меня.

Фелиз повернул голову и пристально поглядел на нее.

— Это был он? Тот же самый урод?

— Он сказал, — стоило ей лишь вспомнить о пережитом, как губы ее снова задрожали, — что я не умею присмособиться к окружающей обстановке, и ничего с этим поделать уже нельзя. А еще он сказал, что я представляю опасность для всех, и поэтому меня нужно дезинтегрировать — я же рассказала тебе об этом вчера вечером.

— Расскажи еще раз.

— Ну, в общем, он сказал, что меня нужно дезинтегрировать. Щелкнул пальцами и ба-бах! После этого я перестала существовать.

— Ах вот оно что, — задумчиво пробормотал Фелиз.

— Что?

— Нет, ничего, — сказал Фелиз. — Тебе все равно не понять. Хотя, пожалуй, тебе следовало бы начать привыкать к тому, что на самом деле никто тебя не дезинтегрировал. Ведь ты существуешь.