Иконописец (СИ) - Страница 12

— Так я и знал — пока я тут рискую жизнью, ты славно проводишь время. Я всегда подозревал, что ты не только в микроскоп изучаешь своих микробов. — Он замолчал, а затем продолжил. — Ну, ладно, Уэбб, ты ведь не обиделся. Ты толстокожий, тебя шутками не проберешь. А теперь о деле. Судя по твоему голосу, тебе что-то удалось выяснить, старина. Рассказывай.

— Ты прав, кое-что удалось, — ответил Уэбб. — На счет ядов можешь успокоиться, полотно ничем не обработано, во всяком случае, известным мне. Интерес представляет даже не краски и изображение монаха, а сам материал полотна.

— Вот видишь, я же говорил, — восторженным голосом произнес Коу.

— Ты был прав на счет животного, — сказал Уэбб.

— Какое это животное? — спросил Коу.

— Это животное — осёл, — ответил Уэбб, — полотно было сделано из ослиной шкуры. Очень необычно.

— И странно, не находишь?

— Да, если считать с точки зрения современного человека, — ответил Уэбб.

— Что ты хочешь сказать?

— В средние века часто использовали вместо бумаги шкуры животных. Они дольше сохранялись.

— Но ведь эта икона написана в наше время, или я ошибаюсь?

— Нет, ты не ошибаешься. Полотно и краски были изготовлены в наше время. Им не более десяти лет. Так что твои коллекционеры были правы — это полотно не представляет никакой антикварной ценности. В отличие от текста, — добавил Уэбб.

— Интересно, — слегка удивленно сказал Коу. — Продолжай.

— Текст действительно на латыни, — начал Уэбб. — Ты хотел узнать о художнике, потому что подозревал, что полотно чем-то обработано. Но оказалось, что это не так. Однако… — он замолчал, обдумывая мысль.

— Что, однако? — спросил заинтересованный Коу. Его интерес был разогрет, и ему не терпелось узнать очередную догадку Уэбба.

— Как тебе сказать. Я ученый и привык иметь дело с материальными сущностями. Но, когда я вспомнил твой рассказ о мальчике, то призадумался. Я не верю в силы шаманов и гадалок, но текст, что я перевел и твой рассказ… Ну, словом… Я не берусь судить, ты сам сделай вывод, ну, или предположение. Ведь случай с мальчиком, если верить его деду, просто неимоверный.

— Уэбб, я тебя понял. Теперь просто переведи мне, не знающему латыни, что там, черт возьми, написано. Мне ведь нужно держать ответ перед стариком. Он пока оплачивает мне все поездки, но рано или поздно, мне придется с ним встретиться и дать отчет. Не хотелось бы выглядеть в глазах старого и опытного человека глупо.

— Я понял. Тогда слушай, — сказал Уэбб. — Здесь дословно написано следующее: «И поставлю я печать защиты своей на каждом твоем творении; и пусть души невинных, чей лик изображен тобой, замолвят прощение за убийц и палачей своих, или изложат ненависть и проклятие своё к ним. И будут печати раскрыты, и свершиться пророчество моё». Какая-то чушь, не так ли?

— Как ты думаешь, это слова художника?

— Нет, он пишет от другого лица. И себя тоже указывает, — ответил Уэбб. — Возможно, он хочет сказать, что на картинах этих лежит проклятие или благополучие. На иконах изображены погибшие люди, так здесь утверждается. Невинные…

— Знаешь, я кое с чем непонятным столкнулся здесь, в Германии, в одной клинике для душевнобольных. Одна из пациенток клиники сказала, что девушка, изображенная на иконе, мертва.

— Но на иконе, ведь, изображен мужчина, — сказал Уэбб.

— Я говорю о другой иконе. Она принадлежит кисти того же художника Германа Кухта. Но изображена на ней молодая монахиня.

— Где ты ее взял?

— Я же отправился после нашей встречи в Германию, это западнее Кобленца. Там расположена клиника Отто Зутера. Это он являлся обладателем одной из восьми икон, приобретенных на аукционе.

— Почему ты говоришь, что он обладал. Ты выкупил икону у него?

— Нет. Он погиб.

— Как это, погиб? Несчастный случай? — удивленно спросил Уэбб.

— Может быть, — Коу с ужасом вспомнил свой недавний пророческий сон. — Он сгорел или задохнулся при пожаре. Его частная клиника сгорела. Погибло еще несколько пациентов.

— Какой ужас.

— Но икона странным образом уцелела. Огонь ее не тронул. Пожар местные фермеры локализовали. Но это не все еще.

— Что?

— На меня в этой клинике напали. Какой-то мужчина хотел застрелить, но случай спас. Он погиб. Пол здания обрушился вместе с ним. Если бы не случай, я бы не разговаривал с тобой сейчас. Да… документов при нем не оказалось. Зачем ему нужна была моя смерть?

— Может, из-за картины, — сделал догадку Уэбб.

— Я тоже пришел к этому выводу, — сказал Коу. — Кто-то, как и я, собирает иконы.

— Ты будь осторожнее, а то я буду скучать, если в следующий раз ты мне не позвонишь, и я не услышу твой голос, — сказал Уэбб, в голосе его было слышно сочувствие и тревога за жизнь старого товарища.

— Не дождешься, — весело ответил Коу, — я еще поживу. Кстати, на обратной стороне иконы изображены те же надписи на латыни. Текст идентичен, слово в слово, кроме одного.

— Чего же? — заинтересовался Уэбб.

— Число другое. Помнишь, на первой иконе было…

— Триста тринадцать, — опередил его Уэбб.

— Верно. На второй это число меняется, 315. Что бы это значило? Шифр какой-то?

— Не знаю пока, надо думать. Я не все тебе сказал. Кроме того текста, что я тебе прочел. По-видимому, это чье-то предупреждение, возможно, не художника. Но кроме этого, здесь ниже приведены всевозможные пророчества о наводнении, землетрясении, пожаре, нашествии полчищ насекомых и прочее. Имеется здесь даже самоубийство и банкротство, что не характерно для многих проклятий, что в древних письменах, в разных источниках имеются. Например, в десяти казнях Египетских.

— Ничего себе! — удивился Коу.

— Это еще не все, текст большой, ведь полотно немаленькое. Завершает текст заклинания и, возможно, какие-то ритуалы. Текст последнего я так и не смог перевести. Он не поддается переводу. Просто какой-то набор непонятных слов.

— Что это значит. Ерунда какая-то, — сказал Коу.

— Я бы не стал спешить с выводом, — сказал Уэбб, — я предполагаю, что это зашифрованный текст, или текст, написанный на другом языке.

— Ты же говорил, что текст на латыни, — удивился Коу.

— Все верно, кроме заклинаний. — Они написаны теми же буквами из древнего языка, но их сочетание… Эти слова не из латыни, возможно, это какой-то более древний язык. Он использует те же буквы, но слова не принадлежат латинскому языку.

— Ты можешь перевести эти заклинания?

— Я не уверен, — пониженным голосом ответил Уэбб. — Вот эта загадка с текстом меня и заинтересовала. Вот почему я говорю не о материальных причинах в твоем деле, а о тех, что нельзя пощупать, так как эти данные принадлежать очень древним временам. Когда-то я уже сталкивался с подобными загадками. Но они были проще.

— А это тебе не по зубам.

— Не знаю. Может, я просто фантазирую, и все проще, — сказал Уэбб.

— Я тоже так думаю, — согласился Коу. — Пока я уверен, что надо продолжать поиски художника. Он единственный, кто может дать ответ. Кого он изобразил на своих иконах и что, черт возьми, означают все эти надписи? Кстати, дед мальчика, Лукас Корра, прямо таки убежден, что дело здесь нечисто, и пахнет мистикой. Ну, ладно, Уэбб, всего тебе хорошего, успехов в исследовании. Ищи его по фамилии — Герман Кухта, может что-то и найдешь. А я отправляюсь в Мексику, к некоему Алекса Торнеро. Он недалеко от Мехико живет, если адрес верный.

— Постой, — внезапно сказал Уэбб. — А что еще изображено на иконе, кроме монахини?

— Да ничего особенного, — ответил Коу. — Только монахиня, сложившая руки у пояса.

После длительного перелета в Мексику, Руперт разместился в гостинице в городе Мехико. Хорошо отоспавшись от тяжелого пути, он, захватив с собой портфель, отправился на север, где согласно адресу, проживал Алекса Торнеро. Дом, точнее роскошная вилла, был расположен за городом в живописном месте: небольшое озеро, пышная зелень деревьев и заворожительные горы дополняли этот пейзаж.