Икар - Страница 9
– Мы улетаем! – с порога объявил Король Неба со своей самой обворожительной улыбкой.
– Когда? – с трудом проговорил разбитый МакКрэкен.
– Прямо сейчас! Техосмотр закончен, провизия, оружие и горючее погружены, а нас ждет богатство. Поехали! Встряхнитесь!
– Но у меня голова раскалывается!
– В полете пройдет!
– А карты?
– Карты? – удивился тот. – Я перевернул весь город вверх дном, предлагал целое состояние за любой клочок бумаги, содержащий хоть какое-то указание на гвианский массив, но отрыл лишь замусоленную карту, которую, похоже, начертил чуть ли не сам Христофор Колумб. Такое впечатление, будто южнее Ориноко мир кончается.
– И как же в таком случае мы туда доберемся?
– Поспрашиваем.
Ответ, который дал ему один летчик-«изумрудник», оказался простым и весьма расплывчатым:
– В семистах километрах по прямой на восток проходит русло Ориноко. Следуя по нему на север, вы доберетесь до Пуэрто-Аякучо, где, если повезет, может быть, добудете горючее. А как там дальше, брат, ума не приложу!
Семьсот километров по прямой!
– Мы можем пролететь семьсот километров без дозаправки?
– Вряд ли. Конечно, мы будем спускаться с гор, но нам понадобится очень сильный ветер, всегда дующий в хвост. А эта развалина не предназначена для длительного планирования.
– И что же делать?
– Я распорядился загрузить запасные бидоны. Так что проблема заключается не в том, что придется садиться, потому что это Льянос[20] и места там хватает. Вопрос в том, сможем ли мы взлететь с таким весом, да еще на такой высоте над уровнем моря.
– И когда же мы это узнаем?
– Как только окажемся в воздухе или как только обгоним коров.
Обгонять коров не пришлось: животные пустились бежать, издавая рассерженное мычание, стоило им завидеть дьявольскую рычащую машину, которая не иначе как намеревалась превратить их в фарш, даже не взяв на себя труд содрать с них шкуру. И слава богу, что животные оказались такими проворными и задали стрекача – возможно, поэтому у биплана освободилось необходимое дополнительное пространство, и увязшие в грязи колеса все же решились покинуть болотистое плоскогорье.
С набрякшего свинцового неба тихо лился дождь – обычное явление для колумбийской столицы в это время года. Туман скрывал даже очертания святилища Монтсеррат[21] высоко в горах, но Джимми Эйнджел не мешкая развернул аппарат вправо и вскоре взял курс на восток.
Казалось, перегруженный «Бристоль» на сей раз не дотянет до двухсотметровой отметки, ведь они находились на высоте три тысячи метров над уровнем моря, а это слишком серьезное испытание для бедного металлического сердца, каждый удар которого казался последним.
Джон МакКрэкен, вцепившись в подлокотники кресла, инстинктивно тянул их кверху, словно этим можно было помочь многострадальной машине совершить подъем.
А вот пилот, похоже, по-детски радовался зеленому пейзажу, дружеским жестом отвечая тем, кто с земли приветственно махал им руками. Так они и летели, касаясь крон деревьев, над холмами, пока слой облаков вдруг не исчез и земля не стала уходить вниз, позволяя увидеть огромное пространство, казавшееся бесконечным.
Над их головами пролетел черный кондор.
Потоки воды, смахивающие на конские хвосты, низвергались с темных утесов, которые теперь отступили назад, а внизу рождалась густая сельва, которая завладела склонами хребта почти до тысячеметровой высоты и, расстелившись, словно ворсистый ковер, во всех направлениях, насколько хватало глаз, уходила к горизонту.
В поле зрения возникали водопады, потоки, речушки и, наконец, быстрые реки, которые с молодым задором устремлялись к равнинам; позже они остепенятся и потекут тихо, постоянно петляя в вечном поиске сказочной Ориноко.
«Бристоль-Пипер» парил в воздухе, словно орел, высматривавший добычу, надменный и безмятежный. Никаких тебе взбрыкиваний и сотрясений, поскольку горячий и плотный воздух, который он начал ощущать у себя под крыльями по мере снижения, словно бы придавал ему уверенность, которой ему не хватало с того самого мгновения, как он оторвался от земли в Турбо.
Жуткий перелет через Анды на самолете, построенном наспех для фронта, остался в прошлом, словно страшный сон.
Джимми Эйнджел мурлыкал себе под нос на ломаном и весьма колоритном испанском: судя по всему, он выучился языку в пивных и борделях Панамы.
Если б Аделита ушла к другому, я б ее преследовал везде…
В небесах – на боевом аэроплане, ну а в море – на военном корабле.
Если б Аделита стала мне женою, дала согласие она моею стать, подарил бы я ей шелковые трусики и сам бы снял их, уложив ее в кровать…
В свою очередь, шотландец не мог удержаться от улыбки, спрашивая себя, чем же закончится их приключение на воздушной таратайке, которой правит чудак, радующийся тому, что висит в воздухе на волоске, гораздо менее прочном, чем шелковые нити трусиков этой самой Аделиты.
«Элу бы это понравилось, – подумал он. – Он бы получил удовольствие от общения с чокнутым, который воспринимает жизнь как развлечение».
Ему по-прежнему не хватало уэльсца.
Прошло уже семь лет с тех пор, как он похоронил друга на берегу озера, затерянного в венесуэльской глуши, однако все еще проклинал Эла за то, что его угораздило сломать себе спину, ударившись о камень.
Он чувствовал себя так, будто ему отняли руку или ногу.
Будто он осиротел.
Будто всю оставшуюся жизнь обречен разговаривать сам с собой, поскольку никто – ни мужчина, ни женщина – не сумеет, как Эл, понять его речи и уж тем более молчание.
«Элу бы это понравилось, – крутилось у него в голове. – Он бы клял меня на чем свет стоит за то, что я заставил его влезть в этот драндулет, однако, поднявшись в воздух, был бы счастлив при виде такой красоты».
– Мета!
– Что?
– То, что вы видите там, внизу! – прокричал Джимми Эйнджел, обернувшись назад. – Это река Мета… Мы полетим по ней до места впадения в Ориноко и, если эта чертова карта не врет, доберемся до Пуэрто-Карреньо.
– Я думал, мы направляемся в Пуэрто-Аякучо… – удивился шотландец.
– Я тут пораскинул мозгами… – объяснил ему Король Неба. – Пуэрто-Аякучо лежит по ту сторону реки, уже в Венесуэле. Пожалуй, нам лучше не садиться в Венесуэле, пока не узнаем, как обстоят дела на границе. Говорят, этот прохвост генерал Хуан Висенте Гомес[22] уж больно обидчив.
Что толку спорить, когда под ногами больше тысячи метров, к тому же Джон МакКрэкен знал по опыту, что старый тиран и правда был человеком своеобразным, непредсказуемым и опасным.
Если самолет с двумя иностранцами вдруг приземлится на территории, которую тот считает чуть ли не своей вотчиной, неизвестно, какой оборот примет дело: либо генерал встретит их с распростертыми объятиями, либо прикажет расстрелять на месте.
Незачем лишний раз подвергать себя риску.
Вот поэтому они полетели, следуя за Метой, на северо-восток. Сверху было видно, что река служит естественной границей между густыми наклонными лесами предгорий Анд и открытыми саваннами, известными как Льянос.
У шотландца возникло ощущение, будто он сидит на уроке географии, наглядном и увлекательном, особенно для человека, который никогда и представить не мог, что однажды влезет в рычащий летательный аппарат.
В тот день, когда Джон МакКрэкен и Эл Вильямс впервые забрались в глубь эквадорской сельвы, братья Райт[23] еще даже не помышляли о том, чтобы совершить свой знаменитый полет, в течение которого они продержались в воздухе чуть больше сорока метров.
В тот день, когда Джон МакКрэкен покинул венесуэльскую сельву и оказался в Сьюдад-Боливаре, он был потрясен, узнав о том, что некий Луи Блерио[24] пересек на самолете сорокакилометровый канал Ла-Манш, отделяющий Францию от Англии.