Их жаркий ноябрь (СИ) - Страница 8

— Пойдем на кассу, Ева, — Константин взял мою дочку за руку. — Выберем тебе обед.

— А игрушку можно? — с надеждой посмотрела на монстра Ева.

— А здесь продают игрушки? — удивился Константин. И мне сразу стало ясно, что у него никогда не было детей.

— Даже шарики дарят, — сообщила я.

— Ну, тогда идем, — подмигнул Еве Покровский.

Улыбнулась, не удержалась. Слишком забавно они смотрелись у кассы в очереди — Ева и огромный монстр в стильном кашемировом пальто.

Они вернулись с целым подносом еды.

— Скупили все, что было в меню? — усмехнулась я.

— Просто мы не спросили, что ты будешь. А кричать через толпу было неудобно. — Константин приземлился напротив нас с Евой и принялся раскладывать коробки с гамбургерами и картошку.

Этот переход на «ты» всколыхнул тревогу. Я боялась этого «ты» — ведь оно запускало свои ледяные щупальца в мою душу, и та начинала откликаться.

— Мы сходим руки вымыть, — выдавила из себя. Поднялась из-за стола и потащила Еву в дамскую комнату.

Когда мы вернулись, Константин задумчиво пил кофе из бумажного стаканчика.

— Знаешь, Анна, я передумал, — скользнул по мне взглядом он. — У нас с тобой ничего не выйдет. Извини, что испортил вам с Евой праздник и дал повод для сплетен.

Я растерянно подняла на него глаза.

— И лучше тебе уехать из города. Возвращайся с дочкой к родителям. Здесь ты больше не найдешь работу, твой бывший работодатель об этом позаботился.

Натянуто улыбнулся, допил кофе и подмигнул Еве.

— Не скучай, малышка.

Поднялся из-за стола и положил на поднос пятитысячную купюру.

— Прощай, Анна. На деньги купи вам еду и заправь машину. Этого должно хватить.

Развернулся и быстро зашагал к выходу сквозь толпу желающих поесть гамбургеры.

Я сидела и ошеломленно смотрела в обтянутую кашемировым пальто широкую спину. Константин растворился в толпе, а меня пронзила горечь потери. Что-то едва уловимое шевельнулось в сердце и тут же померкло. Теперь я не хотела, чтобы он уходил. Но он решил по-своему. Оставил меня одну накануне ноября.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На город опустился вечер. Ева смотрела мультфильмы по телевизору, а я мерила шагами кухню, смотрела в окно и курила у открытой форточки. Я не находила себе места.

Если Константин прав, мне нечего делать в городе. Мой муж растворился в закате, а без работы ипотеку и все счета я не потяну. В родном городе есть, где жить, пусть всего лишь двушка на четвертом этаже девятиэтажки, но мама и папа меня не прогонят. Поищу работу по профилю, глядишь, все наладится.

Затушила сигарету и набрала номер телефона матери. Рассказала все, как есть.

— Возвращайся, что-нибудь придумаем, — вздохнула она. — Я скажу папе, что ты завтра будешь дома. И подай, наконец, на развод. На черта тебе такой муж?

— Я считаю, что у меня больше нет мужа.

— В паспорте стоит печать о браке. От нее надо избавиться.

— В суде госпошлину надо платить, а мне нечем.

— Не затягивай с разводом, Аня. Денег он не дает, дочкой не занимается.

— Ладно, ладно…

До позднего вечера я собирала вещи. Поместятся ли наши с Евой шмотки в багажник моей машины?

— Возьмем самое нужное, а за остальным я вернусь на выходных. В конце концов, летние наряды вряд ли понадобятся нам до поздней весны, а на носу зима, — мысли вслух. Но Ева сосредоточенно таскала за мной следом своих кукол и мягкие игрушки.

— Положи самых нужных в свой рюкзачок, — командовала я.

— И сервиз для кукол, мама?

— И сервиз.

— А карандаши?

— Карандаши тоже клади.

Треск ломаемой входной двери раздался внезапно. В следующие три секунды она просто слетела с петель и с грохотом повалилась на пол в прихожей.

Ева, вздрогнув, бросила игрушки и кинулась ко мне.

Я с ужасом смотрела на четверых мужчин в черных масках с автоматами.

— Где фотографии? — ткул дуло автомата мне в горло один из них.

— Какие…фотографии? — едва слышно прохрипела я и заслонила собой дочь.

— Которые этот ублюдок обещал отдать очень нехорошим людям!

— Я не понимаю…

Удар по лицу наотмашь заставил меня громко вскрикнуть. На языке появился солоноватый привкус. Я схватилась за щеку и разбитые губы. Ева вцепилась мне в ногу и заревела.

Один из налетчиков остался дежурить у двери, а двое других принялись обыскивать квартиру.

Мужская рука в черной перчатке впилась в мои волосы и притянула к лицу в черной маске.

— Где фотографии?!

— Я не… не знаю, о чем вы говорите… кто он?

— Твой муж, сучка! Где он их прячет?!

— Я не видела мужа уже почти год! Он забыл, что такое платить за дочкин детский сад и ипотеку! Как я могу знать, где он что-то прячет, если его здесь не было черти сколько времени?!

— Покрываешь его?! Я научу тебя говорить правду!

Впервые в жизни меня бил мужчина. Я беспомощно прикрывалась руками, перед глазами плыли круги, а он не унимался.

— Советую тебе вспомнить, где твой муж прячет фотографии, — раздалось откуда-то сверху.

— Я не знаю… не знаю… — шептала беспомощно. — Я не видела его много месяцев… он нас бросил…

— Дэн, хорош ее мутузить. Она ничего не знает. На почтовом ящике висит почти сорок отправленных ему писем, — раздался другой голос где-то рядом со столом.

И все исчезло.

Я очнулась от всхлипываний сидящей у меня в ногах Евы. Перед глазами плыли красные круги. Квартира была больше похожа на помойку. Разбросанные вещи, битая посуда.

— Мамааа… мамочкааа…. Проснись, пожалуйста, проснись…

— Ева, немедленно собирайся, — приказала онемевшими губами. — Мы уезжаем сейчас же. Я только умоюсь… и не реви. Мы должны быть сильными. Кроме нас самих нам никто не поможет.

Дочка затихла. Поднялась с пола и опрометью бросилась к дивану, где лежал ее рюкзачок.

Мне было больно. Болели ребра. Разбитые губы саднило. Стиснув зубы, я приказала себе подняться и идти в ванную комнату.

Переоделась, помогла одеться испуганной Еве.

Эти мрази вынесли из квартиры всю электронику, даже телевизор. Я лишилась сотового телефона и ноутбука. Ева — своего планшета. А еще в нашей квартире больше не было входной двери. Пробитая пулеметной очередью и покореженная, она валялась на полу в прихожей.

К счастью, пятитысячная купюра, оставленная Константином, осталась нетронутой в кармане моего пальто.

Я была до смерти напугана. Мы с Евой вышли, крадучись, из подъезда, и под покровом темноты заспешили к стоянке. Я несла в руках сумку, она трусливо прижимала к груди рюкзак с игрушками.

Холод давал о себе знать. Он закрадывался под пальто, заставлял ежиться. Если Хэллоуин и был страшным праздником, то для нас с Евой он стал действительно жутким.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы добрались до стоянки без приключений. Трясущимися руками я открыла ледяной замок, и запустила Еву на заднее сидение своей машины.

— Пристегнись, мы будем ехать быстро, — приказала дочери, и она послушно принялась дергать ремень безопасности детского кресла.

Спустя еще несколько минут мы миновали жилые дома и свернули в сторону трассы.. Мой «Хендай Солярис» несся по ночной дороге в сторону Краснодара.

Время перевалило за полночь, когда мы с сонной Евой добрались до микрорайона, в котором жили родители.

— Как же так, Аня? — с ужасом взирала на меня мама в прихожей. — Что у тебя с лицом? И почему ты не позвонила?

— Нас чуть не убили, бабушка! — округлив глаза, затараторила Ева. — Дядьки в черных масках и с автоматами! Они маму били, били…

— Твою мать… — выглянул из спальни мой отец. — Это что такое? Вас хотели ограбить?