Игры в апокалипсис - Страница 12

Приняв решение, девочка открыла глаза, увидела детдомовскую комнату, что лишило ее последней, пусть призрачной надежды на возвращение к прежней жизни, посмотрела на примостившегося рядом брата и, как умудренная опытом женщина, ласково и в то же время твердо произнесла:

– Вовочка, мы с тобой остались одни. Мамы с бабушкой нет. Я буду о тебе заботиться, и мы не пропадем!

Брат внимательно посмотрел на нее и, не отнимая руки от ее головы, возразил:

– Полечка, это не так! Мама жива, поверь мне, и мы ее найдем!

Девочка опустила с кровати ноги, посадила брата на колени и не по-детски мудро согласилась с ним:

– Хорошо, милый! Мы будем искать! Хоть всю жизнь!

Дни потекли уныло и однообразно, хотя нельзя было сказать, что в детдоме царила скука. Наоборот, воспитательница старалась занять опечаленных горем детей, втягивая их в игры, читая книги и рассказывая занимательные истории. Однако ей так и не удалось добиться хотя бы проблеска улыбки на ребячьих лицах. Володя усердно посещал шахматный кружок, но не выражал никаких эмоций по поводу своей игры, которую он быстро освоил и уже пару раз сыграл вничью со старшими ребятами.

Через несколько дней после официальной процедуры опознания были готовы документы, окончательно признававшие Полину и Владимира Ульяновых детьми-сиротами, оставшимися без попечения родителей.

Но детдомовская жизнь, по крайней мере, для Володи, продолжалась недолго. Вскоре во дворе приюта появились три человека – изрядно волнующаяся пара, скорее всего, семейная, и мужчина с аккуратно уложенными темными волнистыми волосами. Последний обратился к Амине Гильфановне, которая вывела стайку ребят на прогулку.

– Мы по поводу усыновления, – сказал он. – Как нам найти директора детского дома?

Воспитательница объяснила, как найти хозяйку и, когда уже гости повернулись, спросила:

– А кого вы хотите усыновить?

Но троица, спеша попасть в здание, не удостоила ее ответом.

– Итак, – официальным сдержанным тоном произнесла директриса, – вы хотите усыновить Володю Ульянова?

Она не понимала, зачем нужна такая спешка, ведь дети еще не пришли в себя после трагедии.

– Именно Володю, – не обращая внимания на холодный прием, ответил кудрявый мужчина. – И вас о нашем визите должны были предупредить!

– Да, действительно, такой звонок был, – бесстрастно проговорила хозяйка приюта и, добавив металла в голос, заметила: – Но вы, наверное, в курсе, что у нас двое Ульяновых – брат и сестра. А по закону разлучать их запрещено.

Она прекрасно осознавала, что ее сопротивление рано или поздно будет сломлено: начальство в телефонном разговоре ясно дало ей понять, что в данном случае родственные связи детей в расчет приниматься не будут. И все же она как женщина, прекрасно понимающая и чувствующая всю противоестественность такого усыновления, и как педагог с большим стажем работы с сиротами пыталась убедить гостей в том, что они поступают неверно.

– Из всякого правила есть исключения, – настаивал курчавый брюнет. – Их, кстати, предполагает и закон, о котором вы упомянули. Если исходить из интересов ребенка, то в силу малого возраста его лучше разлучить со старшей сестрой, которая будет ему постоянно напоминать о гибели родных. Если убрать такой раздражитель, он довольно быстро забудет о случившейся трагедии, и через год-два станет считать родителями вот этих прекрасных людей. Они достойные члены общества, и я вас уверяю, смогут сделать жизнь мальчика счастливой и безмятежной.

– Я, конечно, не изменю своего мнения, – несколько поникшим голосом сказала директриса, чувствуя, что начинает сдаваться. – Дайте мне немного времени, я хочу проконсультироваться с руководством. И если все обстоит так, как вы говорите, подготовлю необходимые документы.

Она не стала делиться с сотрудниками детдома информацией об усыновлении, а на следующий день отправилась в отдел опеки и попечительства Министерства образования и науки. Начальница этого подразделения, отводя взгляд, ничего существенного не сказала, а, сделав звонок по внутреннему телефону, отвела гостью к заместителю министра.

С этим лысеющим блондином хозяйка приюта не раз сталкивалась на совещаниях, он всегда одобрительно оценивал ее работу, а однажды на неофициальном продолжении торжественного мероприятия пригласил ее на танец и потом даже предложил проводить домой. Но женщина отказалась, она, хоть и была одинокой, не признавала романтических и прочих любовных отношений внутри иерархической структуры.

Лицо замминистра было непроницаемым. Он, не встав из-за стола, жестом предложил гостье сесть и строго бросил:

– Екатерина Спиридоновна, негоже так артачиться.

Это грубоватое слово вызвало у женщины внутренний протест, но она, сдержавшись, смиренно сказала:

– Я, возможно, не права, но мне кажется, что этот вопрос требует изучения.

– Изучать здесь ничего не надо, – молниеносно парировал начальник. – Дело очень простое. Детям нужно прийти в себя после трагедии. И лучше, если они сделают это порознь. Вы напрасно поднимаете волну, все уже решено!

Он немного подумал и чуть смягчившимся тоном произнес:

– Кстати, вы просили оборудовать компьютерный класс. Мы изыскали такую возможность, привлекли спонсоров, и ваша заявка в ближайшее время будет удовлетворена.

Подсластив таким «бонусом» пилюлю, он дал понять, что разговор окончен. Встав из-за стола и провожая гостью к двери, замминистра напоследок проронил:

– Каждый из нас должен понимать, что свято место пусто не бывает.

Директриса вспыхнула, осмыслив намек, и буквально выбежала из кабинета, скороговоркой бросив начальнику «до свидания».

Полковник Эрик Сандерс, командующий 432-м авиакрылом Экспедиционных сил ВВС США вертел в руках рапорт командира эскадрильи беспилотных самолетов капитана Этона Хэнкока. Непроницаемые жалюзи на окнах, ровный шелест кондиционера, мягкий искусственный свет потолочных ламп создавали обычную обстановку американских офисов, будь они на сотом этаже нью-йоркского небоскреба или в малопримечательном здании городка в штате Висконсин. Сам корпус авиабазы «приземлился» в центре пустынной низины, окруженной невысокими зубчатыми горами. Но военнослужащие не чувствовали себя оторванными от цивилизации: отсюда было рукой подать до Лас-Вегаса – меньше часа езды по вполне сносному шоссе, и ты оказываешься в ослепительном царстве потех и греха. Да и в близлежащем городке Индиан Спрингс тоже можно было поразвлечься.

Сандерс ненавидел эти злачные места – ямы с нечистотами, как он их называл. Поездки его подчиненных туда нередко заканчивались пьянками до скотского состояния, потасовками, приставаниями к особам женского пола, а то и откровенными оргиями, порой и с употреблением наркотиков. Полковнику не раз приходилось разгребать всю эту гадость, чтобы не запятнать честь подразделения, и он устал от этой вызывающей омерзение суеты.

Но больше всего его заводило катастрофическое падение дисциплины, особенно после того, как в часть стали направлять не дипломированных пилотов, а геймеров с улицы, которым было все равно, что делать: вести самолет или расстреливать фантастических упырей. Именно они допускали массу ошибок, что приводило к поражению не военных, а гражданских целей, жесткой посадке с поломкой шасси и даже, как на этот раз, к утрате авиационных аппаратов.

– Дерьмо! – вслух выругался полковник, тряся рапортом. – Как они могли в это вляпаться? Три классные птички – и в дерьмо!

Эти слова невольно услышали двое молодых людей в форме, которые были вызваны Сандерсом четверть часа назад. Это были не геймеры, а настоящие летчики, которые успели, хоть и недолго, полетать, сидя в пилотской кабине, на настоящих самолетах. Последнее время они посменно несли дежурство в тесных контейнерах, начиненных электроникой, управляя беспилотными летательными аппаратами.

– Я вызвал вас, – начал полковник, не здороваясь и не обращая внимания на армейское приветствие подчиненных, стоявших навытяжку, – чтобы разобраться в крушении наших аппаратов в Славии. От вас требуется четко и внятно ответить на мои вопросы.