Игры Сатурна. Наперекор властителям - Страница 79

Он передернулся и заставил себя внимательно всмотреться в дальний склон. Главное — не думать о Макензи. О том, как он мог орать на тебя, и помыкать тобой, и насмехаться, а тебе было на это наплевать… Как он хмурил брови, задумавшись над шахматной доской в партии, где ты уже десять раз мог положить его на обе лопатки, и ему было на это наплевать! Каким гордым и счастливым он стоял на свадьбе рядом с дочерью… Не думать и о Лоре, которая прилагает все силы, чтобы скрыть от тебя, как часто она плачет по ночам. О той, что носит сейчас под сердцем внука Макензи, просыпающаяся ночью одна в их доме в Сан-Франциско от дурных снов, которые часто бывают у беременных. У каждого из солдат, идущих сейчас вместе с ним на штурм замка, о стены которого разбивались все армии до единой, когда-либо посланные на приступ, — у любого из них остался кто-то дома. И одному Богу известно, у скольких из них есть кто-то на стороне повстанцев! Так что, нужно при всей видимой безмятежности держать ухо востро.

Стоп! Капитан застыл. Ага, всадник… Он настроил бинокль получше. «Один из наших!» — заключил он. Лоялисты добавили к своему мундиру голубую ленту. «Возвращающийся разведчик». Он почувствовал возбуждение и решил выслушать доклад из первых уст. Но всадник все еще был в миле от него и с трудом преодолевал каменистый склон. Чтобы перехватить его, спешки особенной не требуется. Дэниэлис продолжал изучать окрестности.

В поле его зрения появился разведывательный аэроплан. Он выглядел неуклюжей стрекозой, и на его пропеллере отражалось солнце. Треск его мотора усиливался горным эхом. Он явно был придан в дополнение отряду разведчиков и снабжен средствами двусторонней радиосвязи. Впоследствии он должен взять на себя функции артиллерийского корректировщика. Делать из него бомбардировщик не было никакого смысла, потому что форт Накамура был в состоянии безболезненно пережить любой бомбовый удар, который мог бы нанести крохотный аэропланчик, а вот сбить его форту не составило бы никакого труда.

Дэниэлис услышал шорох у себя за спиной. В мгновение ока всадник и конь развернулись, словно одно целое. В руке капитана был пистолет.

Он тут же опустил его.

— О, прошу меня простить, философ.

Человек в синем плаще кивнул. Его суровое лицо осветилось улыбкой. Ему было около шестидесяти. Волосы его были седыми, а лицо покрывали многочисленные морщины. Но, похоже, даже в этих высотах он продолжал чувствовать себя, как рыба в воде. На груди у него горела золотом эмблема с символом «Инь и Янь».

— Ты слишком нервничаешь, сын мой, — произнес он. Едва уловимый техасский акцент слышался в его речи. Эсперы признавали законы тех мест, где жили, не считая однако, ни одного из мест своей родиной; в качестве отчего дома их не устраивало не что иное, как само человечество, а возможно, и вообще весь пространственно-временной вселенский континуум. Как бы там ни было, но престиж и влияние ТША значительно возросли, когда во время восстановления Сан-Франциско, там был возведен неприступный Централ ордена эсперов. Со стороны Великого Искателя не только не было возражений — напротив, было высказано искреннее желание, чтобы философ Вудворт сопровождал экспедицию в качестве наблюдателя. Не последовало протестов даже от священников — церкви наконец-то усвоили, что учения эсперов абсолютно нейтральны в отношении религии.

Дэниэлис натянуто улыбнулся:

— Можно ли винить меня за это?

— Винить — нет, а вот совет дать — можно. Такой настрой вреден. Он лишь изводит тебя. Ты сражаешься в этой схватке вот уже несколько недель, а она еще даже не начиналась.

Дэниэлису вспомнилось посещение их дома в Сан-Франциско апостолом. Он пригласил его в надежде, что Лора сможет обрести хоть немного покоя. Тот высказался тогда еще образнее: «Нужно мыть лишь по одной тарелке за раз…» Это воспоминание заставило слезы навернуться на его глаза, поэтому он грубо произнес:

— Я мог бы, пожалуй, расслабиться, если бы вы воспользовались своими силами, чтобы открыть мне, что нас ждет.

— Я не адепт, сын мой. Я пока что еще слишком привязан к материальному миру. Кто-то же должен выполнять для ордена практическую работу. Надеюсь, когда-нибудь у меня будет возможность удалиться на покой и заняться исследованием глубин собственного сознания. Но для того, чтобы полностью развить свои силы, нужно начать очень рано и заниматься этим всю жизнь.

Вудворт устремил взгляд на горные пики, словно вбирая в себя все их бесконечное одиночество.

Дэниэлис не решался прервать его медитацию. Он ломал себе голову над тем, какова же конкретная цель пребывания философа с ними на марше. Неужто вернуться с докладом более подробным и точным, чем тот, что мог бы составить заурядный человек, опирающийся на нетренированное сознание и недисциплинированные эмоции? Да, похоже, в этом все дело. Да и вообще, эсперы все еще могли вполне решиться принять-таки участие в этой войне. Ведь в прошлом, когда орден сталкивался с серьезной угрозой, пусть и неохотно, но Централ эсперов все же высвобождал свои ужасающие пси-силы. И уж арбитр Фэллон им куда ближе, чем когда-либо был Бродский или весь прошлый сенат боссменов или палата представителей.

Конь переступил с ноги на ногу и коротко фыркнул. Вудворт перевел свой взгляд на седока.

— По моему мнению, вам вряд ли есть смысл изматывать себя, портя глаза, всматриваясь в окрестный пейзаж, — сказал он. — Я ведь и сам был когда-то рейнджером, давно, еще до того, как увидел свет Истины. Так что, знаю о чем говорю. Здесь явно никого нет.

— Если бы только знать это наверняка! — взорвался Дэниэлис, — В их распоряжении имелась целая зима для того, чтобы устроить в горах все, что угодно, пока мы не могли подобраться к ним из-за снега. Наши лазутчики докладывали о всплеске активности у них не позднее двух недель тому назад. Что они затеяли?

Вудворт не ответил.

Дэниэлиса понесло. Он просто не мог остановиться, он обязан был заглушить воспоминание о том, как Лора прощалась с ним, провожая его в этот второй по счету поход против ее собственного отца. Из первого, предпринятого за полгода до этого, вернулись лишь несколько человек.

— Если бы только были ресурсы! У нас же лишь несколько узкоколеек, кучка дохленьких машин и горстка хлипких аэропланов. Наш обоз в основном состоит из повозок, которые тянут мулы — какая уж тут к черту мобильность?! И что меня действительно выводит из себя — так это… Мы же знаем, как изготовлять все то, что было у них в прежние времена. У нас полно книг, информации. Этого добра у нас, пожалуй, побольше, чем было у предков. Я сам видел, как электроспец из форта Накамура сооружал транзисторные устройства с диапазоном достаточно широким для передачи телевизионных сигналов и размером не больше моего кулака! Я видел научные журналы по биологии, химии, астрономии, математике, я видел научные лаборатории, библиотеки… И все бесполезно!

— Это не так, — мягко возразил Вудворт. — Подобно моему ордену, коммуны Просвещенных распространяются в общенациональном масштабе. Печатные прессы, радиофоны, телескрибы…

— А я повторяю — бесполезно! Бесполезно пытаться положить конец уничтожению одних людей другими, потому что нет власти, способной заставить их вести себя, как положено. Бесполезно отнимать у фермера конский плуг и вручать ему трактор. У нас есть знания, но нет умения их применить.

— Их применяют там, где не требуется слишком много энергии или использования промышленного оборудования, сын мой. Не забывай, что мир сегодня куда беднее природными ископаемыми, чем был до Адских Бомб. Я собственными глазами видел Черные Земли там, где когда-то через техасские нефтяные месторождения пронеслись огненные бури!

Смиренная безмятежность Вудворта, похоже, дала небольшую трещину. Он снова устремил свой взор на горные вершины.

— Нефть должна быть еще где-нибудь! — продолжал упорствовать Дэниэлис. — И уголь, и железо, и уран, и все, что нам нужно. Но мир не обладает должной организацией, чтобы добыть их. Сейчас они недоступны нам ни в каком виде. Поэтому мы засеваем злаками всю Центральную долину, чтобы потом получить спирт, на котором будут работать несколько чахлых моторов; кое-какие крохи мы сплавляем на экспорт через невероятно неэффективную цепь посредников, а остаток съедается начисто армиями. — Он мотнул головой в сторону того участка неба, где недавно тарахтел самодельный аэроплан. — Вот почему нам необходимо Воссоединение. Оно будет означать возрождение.