Игры престолов. Хроники Империи (СИ) - Страница 42

- Хорошо, что ты мне доверяешь больше, чем другим, – герцог Фаул трепетно коснулся губами кольца на руке Эвазара, будто подтверждая клятву верности. – Всегда помни о том, что ты не одинок, ведь у тебя есть я!

====== Глава 10. Бал (начало). Часть 3 ======

Фабио нервно грыз шёлковую ленту, вплетённую в пепельного цвета косу, и расхаживал по своему кабинету, то и дело спотыкаясь о наваленные прямо на полу груды бумаг и папок. Сегодня вечером, в канун дня Святых Колонн, он устраивал бал в своём маноре, пригласив на вечер высший цвет аристократии не только Империи, но и Эргона. Начальник службы безопасности надеялся под прикрытием праздника уладить кое-какие дела с главой гильдии охотников Патрисио Алеа, так как хотел расширить сферу своего влияния на сопредельную державу, и гильдиер мог ему в этом помочь... если их интересы совпадут. Он хорошо помнил Тысячеликого и не сомневался, что переговоры будут крайне сложными. Однако не это смущало герцога Турио, а возможность снова встретиться с Кэтрин. О, его возлюбленная, его дорогая Кэт! Между ними многое случилось, и сейчас Лестер не мог даже представить, что вновь заведет роман с этой удивительной, восхитительной и опасной женщиной, но глупое сердце по-прежнему отчаянно билось в груди, когда он вспоминал её. Быть может, если она захочет... они смогут восстановить те тёплые отношения, что сам Фабио считал ничем иным как любовью.

Да, его первая, самая искренняя и сильная любовь, которую безжалостно разбили на сотни осколков эти двое, – Кэтрин и отец. Фабио до сих пор не мог простить Тимо то унижение, что ему пришлось испытать. И вот сегодня... Он вновь увидит её.

Коммуникатор на столе издал мелодичную трель, и Фабио со своего браслета принял вызов. Над голографической панелью возникло изображение молодой женщины, державшей на руках годовалую девочку.

- Извини, что отрываю тебя от дел, дорогой, – мягко произнесла Шэнни, укачивая крошку.

- Да, любимая, – тихо отозвался Фабио, пытаясь успокоить сбитое метаниями по комнате дыхание.

- Даале нездоровится, поэтому я не смогу присутствовать на вечере. Мне так жаль!

- Ну что ты, Шэн... Здоровье моей жены и дочери важнее каких-то приёмов. Если ты хочешь...

- Нет, не надо, – женщина покачала головой, из высокой причёски выбился каштановый завиток и упал на высокий лоб. Шэнни привычно заправила его за ухо, виновато улыбнувшись. – Я хотела бы провести весь сегодняшний день в Башне Целителей. Леди Ремма была столь любезна, что согласилась присмотреть за малюткой.

- Это очень хорошо, – Фабио тепло улыбнулся. После родов третьего ребёнка и с четвёртой беременностью здоровье Шэнни пошатнулось, а он слишком трепетно и нежно относился к своей семье... что не мешало ему по-прежнему страдать по Кэтрин.

Как только связь прервалась, зуммер зазвонил ещё раз. Раздражённый герцог взмахнул рукой перед датчиками, и над приёмной панелью возникло объемное изображение лорда Браниха.

- Привет, Фабио. Слышал, ты устраиваешь бал сегодня?

- Вся Столица уже в курсе, – неприветливо буркнул принц, сверля недобрым взглядом остающегося безмятежным старшего брата.

- Ты не против, если мы с женой навестим твой праздник?

- О, где-то сдохло нечто крупное, раз твоя прекрасная Грель решилась покинуть тёплое гнёздышко!

- Тёща приехала, и дети останутся с ней.

- Иногда я тебе завидую, Бран, – вздохнул Фабио.

- О чём ты? – как всегда не понял герцог Грейд. – Жалеешь, что у Шэнни не осталось матери, чтобы сидеть с вашими малышами?

- Дурак ты, – но на тонких губах Фабио всё же возникла улыбка. – Приглашаю вас на бал, повеселитесь хорошенько!

Уладив последние формальности на службе, юноша покинул кабинет, чтобы отправиться в собственный дворец и проследить за тем, как справляются с организацией торжества многочисленные слуги.

+++

Дворец сиял подобно драгоценному камню, свет, преломляясь в многочисленных гранях, освещал лица прибывающих гостей, восторженно оглядывающихся, словно они попали в сказку. Манор Сиятельного вполне оправдывал его имя, и Лестер Турио Барр Амадо мог гордиться произведённым эффектом. Он многое отдал и ещё большим пожертвовал ради того, чтобы достичь своего титула, той власти, что позволила ему стоять здесь, на вершине огромной мраморной лестницы, по которой неспешно поднимались богато одетые дамы и кавалеры. Мягкое сияние окружало всё, на что падал любопытный взор, – от ступеней, казалось, светившихся розовым перламутром, до дивных изящных статуй нимф, выполненных из экзотического мерцающего минерала, доставленного с далёкой Илеи.

Экипажи всё прибывали и прибывали, заполняя просторную площадь перед манором. Фабио наблюдал за тем, как мужчины, облачённые в чёрные фраки, подают своим прекрасным спутницам руки, и они будто дивные разноцветные бабочки выпархивали из дорогих салонов каров, чтобы предстать перед хозяином бала в своём сверкающем великолепии. Смех и приветственные возгласы, шуршание многочисленных юбок и хрустальный звон драгоценностей, всё это наполняло мир вокруг Фабио волшебством, неповторимой магией красоты и опасности, которая лёгким невесомым флёром окружала некоторых из прибывших гостей. Эта удивительная смесь щекотала нервы, заставляла кровь быстрее бежать по венам, будоражила лучше любого тоника. Он любил это чувство так же сильно, как и осознание своего превосходства. Многие из этих людей занимали не последнее место в Империи, однако далеко не все добились этого своими собственными силами. Кто-то, как граф Мортимер, любезничающий с красавицами и их спутниками, добился своего поста в сенате лишь с помощью связей влиятельных родственников, другие получали богатое наследство либо были бессовестно удачливы в делах. Он же, Фабио, через многое прошёл, чтобы снискать свою славу, и по праву гордился этим. Араши недальновидно уступил ему место, и Лестер не без оснований мог предположить, что довольно скоро служба “Акелла” под его руководством добьётся куда больших результатов, чем это было бы при брате.

Вот на площадь величаво въехали запряжённые породистыми скакунами кареты с вычурными гербами и идеально вышколенными лакеями на козлах. Прибыли представители посольства Эргона и те, кого со жгучим нетерпением ожидал Фабио. Он не забывал вежливо улыбаться аристократам, подходившим к нему дабы высказать своё почтение и представить спутниц, непринуждённо говорил комплименты и целовал изящные пальчики в бархатных перчатках. Юные барышни краснели под его взглядом, а их кавалеры отдавали дань уважения безупречному стилю и красоте лорда Турио. В своём белоснежном парадном мундире директора “Акелла” с гербом лилии на плече и целой гроздью драгоценных орденов он выглядел внушительно и величественно, как и подобает принцу галактической Империи. Серые глаза под длинными тёмными ресницами, тонкие, правильные черты лица и любезная улыбка. Пепельные волосы забраны в хвост, но выбившаяся прядка заплетена в тонкую косичку, украшенную по моде столицы драгоценными бусинками. Фабио отвечал на пожелания гостей, а слуги за его спиной провожали прибывших в огромный зал, где уже играла музыка, и живой оркестр на балконах исполнял плавные торжественные вальсы, в комнатах ждали игорные столы и бары с дорогими спиртными напитками, там мужчины могли сколько угодно вести светские разговоры о политике или развлечениях знати, а дамы – сплетничать в собственное удовольствие, удобно расположившись на диванах под неустанной заботой слуг, разносивших фрукты и бокалы с напитками.

…Однако первым, кого увидел Фабио выбирающимся из кареты посольства Эргона, был сам Натан Вальтис Лута Рангерд Сольвейг, повелитель вампиров собственной персоной. Огромного труда стоило герцогу Турио, чтобы не измениться в лице. Эту тварь он приглашать не собирался, однако отказать сейчас было бы верхом неприличия и в высшей степени недипломатично. Пришлось натянуть самую радушную и ласковую улыбку из тех, на какие Фабио был способен. Натан с любопытством озирался, поднимаясь по лестнице. Его облачение заставило бы сказочных гламурных вампиров из дамских романов нервно курить в сторонке – шикарный чёрный плащ из лёгкой ткани мягко стелился за своим хозяином, напоминая ручную грозовую тучу, на тёмном кафтане изысканно сияла серебряная цепь, а на чёрной шёлковой перевязи – грозный клинок в богато украшенных ножнах. И что-то подсказывало Фабио, что ножик-то не бутафорский, с которыми в большинстве своём было принято появляться в светском обществе. Коротко кивнув владыке Эргона, Фабио произнёс медоточивым голосом: