Игры престолов. Хроники Империи (СИ) - Страница 200

Неразлучные близнецы стояли, положив ладони на плечи друг друга в жесте вечной поддержки. Увы, но вечность эта для мальчишек закончилась слишком уж быстро, отныне только белоснежные цветы “звёздных слёз” знают, каково спится Лукасу в маленьком склепе, устроенном в пределах Лиги Одарённых. На территории, принадлежавшие Девяти Башням, больше не было доступа имперским военным – Матиас и его верные наместники создали для этого все условия, отгородившись от внешнего мира завесой таинственности и запретов. Что происходит в замкнутом мирке Лиги не знал даже Фабио: все шпионы, которых он посылал туда, бесследно исчезали и со временем он прекратил попытки проникнуть в штаб Одарённых. Они сами решали – когда следует вмешаться в политику Империи и всегда советы их были разумны. Фабио внимательнее всмотрелся в черты лица Матиаса. Никогда бы не подумал, что из ветренного мальчика тот превратится в настоящего политика – хитрого, жестокого и прагматичного. Смерть брата так изменила его или долгие пытки, которые применял Альфред в попытках использовать одарённого в своих интересах? Как бы то ни было, но Матиас из беспечного юноши превратился в холодного, циничного правителя своего личного мирка, живущего по особым законам.

И с ним вполне могли возникнуть проблемы. В предыдущую их встречу, происходившую исключительно по желанию Владыки Девяти Башен, Фабио попытался надавить на младшего брата, намекнув, что знает о предосудительной связи Матиаса и некоего Иохима из Гэлли, и что факты эти, будучи обнародованными, вполне могут подорвать имидж и авторитет Наместника у простых граждан Империи, на что Матиас рассмеялся сухим, ломким смехом, в ответ заявив, что у него компромата на самого начальника “Акелла” куда как больше, заставив герцога Турио глубоко задуматься о собственной безопасности.

Следующий на портрете – Джейнно, вызывал у Фабио и вовсе острые желудочные боли. Неполноценный, ограниченный варвар, созданный отцом как инструмент в ведении войн и более ни на что не пригодный, каким-то непостижимым образом смог завоевать расположение дорогой, навеки любимой Кэтрин! В то, что между этими двумя могло возникнуть такое чувство, как искренняя любовь, Фабио не верил ни на мгновение – он слишком хорошо знал практичную Кэт, ставившую свой комфорт превыше всего, и тупого братца Джейнно, неприхотливого, как армейский сапог. Они жили в слишком разных мирах, чтобы быть вместе, однако верные шпионы докладывали о новом пополнении в семействе Фаул, повергая своего начальника в пучины чёрной ревности и ещё более глубокой депрессии.

Сейчас, глядя на брата, изображённого на портрете, Фабио в который раз попытался понять, почему тонкая, остроумная и изящная нимфа Кэтрин выбрала его спутником жизни. Пожалуй, это было сильнейшим разочарованием в жизни герцога Турио. Джейнно Фаул продолжал заниматься своей работой – той, для которой его создали, и был возмутительно счастлив.

Араши Йонен. Ещё не Змееглазый. Слишком серьёзный в своём лазоревом мундире, с мрачным взглядом за стёклами очков в тонкой оправе. Фабио только теперь вспомнил, что почти не видел брата улыбающимся. Загадочный, непостижимый, уже очень и очень давно Араши перестал быть кем-то, кого было легко просчитать. Он мыслил изощрённо и решения его всегда были блестящими... для обычного человека. Наверное, ему просто не повезло родиться в неподходящем для него мире, но необыкновенная удача Змееглазого заключалась в том, что он всё-таки нашёл тех, с кем мог породниться. Его собственная семья не принимала спесивого гордеца, обладающего тонким, отточенным умом, могущим поспорить с самим отцом и в этом была огромная ошибка. Если бы они все вовремя увидели, остановили превращение Араши, если бы сам Фабио видел эту затаённую обиду и тоску, что так ясно различал на портрете брата сейчас! Возможно, не было бы тех трагических событий, что навсегда перевернули душу лорда Турио.

Энрике улыбается ему с картины весело и беззаботно, но при виде его лица ледяные мурашки пережитого ужаса заставили Фабио содрогнуться, зябко передёрнув плечами. Кто знал, чем обернётся эксперимент Тимо Лайтонена по совмещению двух душ в одном теле? Но Фабио никогда не забыть того кошмара и бесконечного унижения, что он испытывал, трясясь от страха каждый миг, вынужденный находиться подле сумасшедшего диктатора с раздвоением личности. Львиную долю его сил забирал контроль над собственным разумом и телом, ведь Энрике-Альфред был из той породы хищников, что убивают сразу, едва почуяв страх.

Его не нашли ни среди мёртвых, ни среди живых. Никто не знал, куда исчез этот безумец, но одно Фабио знал совершенно точно – он не будет его искать.

Эвазар. При виде благодушной улыбки наследника Фабио скривился. Лицемерный ублюдок! Смог подкупить всех своей добротой и кротостью, но Фабио общался с ним слишком тесно и достаточно долго, чтобы понять – Инквизиция всё-таки смогла повлиять на сознание нынешнего Императора, воспитав в нём ростки жестокости и непримиримости, начавшие восходить тогда, когда Эвазар занял яшмовый трон. Что ж, в таком случае работой самого Фабио станет нейтрализация последствий слишком контрастных решений Эвазара, о которых Император имеет роскошь не задумываться.

Время покажет, кто из них по-настоящему достоин занять место отца.

Илла. Милая, добрая, заботливая... Она единственная осталась верна своему образу и не изменилась ни на йоту в своём стремлении помочь страждущим. Выполняя призвание целителя с полной отдачей, она заслужила почтение и любовь граждан всей Империи, её именем называли новорождённых девочек... и совсем мало кто знал, как на самом деле она несчастна! Вынужденная жить в дали от возлюбленного, считая месяцы и годы их разлуки и в стремительной вспышке страсти сжигая отведённые на случайные свидания часы, Илла никогда не показывала той тоски, что жила в её добром, кротком сердце. Фабио любил её и желал счастья, но не мог предложить ничего, кроме как послужить курьером пламенных писем, когда наносил кратковременные визиты в Эргон по работе.

Младшенькие... их действительно не хватало – без весёлого смеха Франдэ, Хэлены и Маэлы дом перестал быть тёплым и уютным, навсегда превратившись в просто Дворец. Арима и Даррелл хорошо учились, у них были неплохие задатки крафтверов, но Фабио, из-за глупой гордости и надуманных обид редко посещающий Столицу, не успел обучить братишек чему-то по-настоящему нужному, что могло бы спасти их из западни Альфреда. И если о судьбе несчастной Франдэ так и не было ничего известно, о прочих узниках Дома Гэлли Фабио получал ежемесячные отчёты своих шпионов. Как и грозился безумный Император, он успел передать братишек и сестёр в руки Матери Кошек перед грянувшей битвой. К счастью, Джерриа погибла в тот же день, не успев причинить детям вред и они перешли, словно трофеи, в руки той, что приняла почётный титул Матери – Мариши Вентрон. Видимо, догадываясь об истинной ценности потомства Тимо Лайтонена, Мариша наотрез отказалась возвращать младших, как Эвазар ни пытался надавить на рыжую кошку, а спустя пару месяцев со дня коронации Эвазара, Фабио получил сведения о том, что над Аримой, Дарреллом, Хэленой и Маэлой был проведён какой-то сложный родовой ритуал, навсегда отрезающий их от Дома Феникса. Теперь они целиком и полностью принадлежали Матери и, надо признать, Мариша Вентрон относилась к ним, как к собственным детям. Шпионы и соглядатаи исправно докладывали о том, что дети счастливы в своём новом доме.

И как бы Фабио не хотелось оттянуть этот миг, но глаза его обратились на центральную фигуру портрета, и чего больше испытывал в тот момент герцог Турио – чувство вины или сожаления, он не мог бы признаться себе и сам.

Тимо Лайтонен, Император Галактики, Повелитель Граней Миров и Владетель Девяти Башен.

Отец.

Белоснежно-седые волосы зачёсаны назад и собраны в хвост, чёрный простой мундир без регалий и орденов ладно сидит по фигуре, военные высокие сапоги начищены до зеркального блеска... Идеален во всём! Гордая осанка, величественный поворот головы, руки в чёрных перчатках лежат на подлокотниках кресла. Он смотрел прямо в душу Фабио своими ослепительно-синими глазами и улыбался тонкой, очаровательной улыбкой – не отрепетированной для СМИ и пресс-конференций, а настоящей. Художник смог передать до мельчайших подробностей образ Императора, даже тень утомления на заострившихся скулах, и всё-таки... на этом портрете он был таким живым, не то что та безжизненная кукла, что лежала в гробу в день похорон! Сколько неразгаданных тайн и секретов хранил он, сколько перенёс страданий ради счастья своих детей, отказывая себе во всём? И были ли они благодарны, ответили ли на его любовь?