Игры престолов. Хроники Империи (СИ) - Страница 198

Пока мать преклоняла колена перед статуей Хъярры, шепча давно уже заученные наизусть слова, мальчик подошёл к постаменту, с высоты которого на него с лёгкой улыбкой взирал Змееглазый. Несмотря на яростное сопротивление со стороны самого Императора, высоким собранием верховных жрецов каждого из Божественной Семёрки, а так же на основании референдума, проведённого на всех мирах, принадлежащих Империи Хсаш, было постановлено считать Араши Йонена если не одним из Святых Драконидов, то едва ли не равным им. С тех пор его статуи заняли свои места в каждом храме и изображался он сидящим на пьедестале Изначальных, будто свесив одну ногу с каменного постамента, а другую согнув в колене. На плече его сидел свирепый пустынный охотник, грозно расправивший крылья, а надпись-девиз гласила: “Тем, кто свободен”.

Юный Хаашим уже представлял себя гордо вышагивающим в военной форме Легиона Свободных, неся на плече герб в виде пустынного рхаса и этот девиз. Мама, разумеется, расстроилась бы, узнав, о чём грезит её драгоценное чадо. Впрочем, Хаашиму в следующем месяце исполнялось целых одиннадцать лет, а значит, он становился мужчиной и должен был выполнить ряд ритуалов, в том числе выбрать своего военного наставника, который ввёл бы его в жизнь хафесов. С этих пор он будет называть матушку официально, родовым именем, оставив в прошлом детское “мама” и многое из того, к чему привык. Нельзя было сказать, что мальчик сожалел. Для него, рождённого в этом жестоком мире, без преувеличения находящегося под властью мужчин, в грядущем становлении открывались новые перспективы, а Хаашим был амбициозен. Он желал бы покарать всех тех, кто не верил в будущее таких полукровок, как он, желал стать защитником и лидером. Ему просто нужно было научится, как это сделать. Поэтому на церемонии Выбора наставника он будет изо всех сил стремиться к тому, чтобы попасть к прославленному в битвах, могущественному воину, не отсиживавшемуся за спинами других. Разумеется, Хаашиму хотелось бы носить меч за С’хленном, но что-то подсказывало мальчику, что к лучшему воину Империи будет очередь из кадетов длинной до самого Храма.

Своё первое оружие Хаашим получил в дар от самого Императора на свой восьмой день рождения. Ещё помнил, как горестно вздохнула мать, видя его неподдельные радость и оживление, но все женские страхи и сомнения не могли повлиять на то, с каким восторгом Хаашим обнажил превосходный клинок, и по сей час оттягивающий его пояс, находясь в мирных ножнах. Он чувствовал свой меч, как уверенную руку, могущую поддержать в беде, считал его единственным и самым верным товарищем и даже придумал ему имя, о котором так и не решился рассказать матери. Ещё он помнил удовлетворение в золотых глазах Хаффи и его слова:

- Он будет храбрым воином.

Не раз и не два этот взгляд и фраза из воспоминаний поддерживали в Хаашиме веру и решимость в своём праве. Порой он думал, что является незаконным сыном Хаффи, иначе откуда бы такое участие? В тайне он мечтал однажды доказать “отцу” свою исключительность и занять место в рядах его детёнышей, но Хельга, узнав о подобных грёзах сильно разгневалась и Хаашиму пришлось выслушать поучительную лекцию, сводящуюся к тому, что его настоящий отец – великий воин, ничуть не хуже того же С’хленна или Льехе, просто из-за бесконечных стычек на границах с подлыми и лживыми хсаурами он не может вернуться домой. Это утверждение несколько охладило пыл мальчика, но мечта стать приёмным сыном Гнезда Гъёлл так полностью и не оставила его. Она немного отодвинулась, подёрнувшись дымкой несбыточности, но по-прежнему манила.

Послышались шаги и рядом с Хаашимом кто-то остановился. Мальчик, обернувшись, невольно задрал голову – настолько высоким оказался незнакомый воин. Хафес был облачён в кожаные доспехи, пропахшие прогорклым маслом, пропитавшим слои войлока и кожи, и калёным железом. Ароматы войны. В заспинных ножнах спокойно спали два тяжёлых ятагана, их рукояти возвышались над плечами воина и были инкрустированы редкой и драгоценной бирюзой. Лицо хафеса, суровое, изуродованное старым шрамом, смягчилось, когда взгляды мужчины и мальчика встретились. Доброжелательно кивнув Хаашиму, словно равному, незнакомец, отвернувшись, глубоко поклонился изваянию Змееглазого, а мальчик, между тем, продолжал завистливо разглядывать его облачение, мысленно примеряя его на себя. На плече хафеса красовался тот самый парящий рхас. Легион Свободных.

Хельга закончила молитву и привычно позвала:

- Хаашим, идём.

- Да, матушка, – откликнулся мальчик, не заметив, как крупно, всем телом, вздрогнул стоявший рядом мужчина. Хаашим не успел даже двинуться с места – незнакомец, опередив его, шагнул к матери, как показалось юноше – с угрожающими намерениями, а тишину храма нарушил его хриплый, прерывающийся от волнения голос:

- Хельга?

Женщина осталась спокойной, словно ничуть и не удивилась этой внезапной встрече. Огромными серыми глазами на почти прозрачном от постоянных тревог и забот лице она рассматривала своего потерявшегося возлюбленного и не чувствовала ничего... кроме облегчения. Когда-то она мечтала о том, как встретит его, обманувшего и предавшего в самый важный миг, какими словами заклеймит, какую презрительную и ядовитую улыбку выберет из целого арсенала заготовленных специально для этого случая, но... со временем в ней осталась лишь тихая благодарность к тому, кто подарил ей самое великое сокровище на свете – замечательного сына.

Странно, но Хельге показалось, что её мужчина совсем не изменился, разве что черные волосы, заплетенные в косу, теперь спускались почти до бедер и в них начали появляться белые нити. Невольно затаила дыхание, любуясь им, по-прежнему возмутительно прекрасным, несмотря на старый шрам, ибо красота его была не столь очевидна, как у Змееглазого. Йахшим, казалось, светится изнутри каким-то особым, трогательно-робким светом, способным непоправимо исчезнуть, если допустить неосторожную резкость. Такая хрупкая, завораживающая красота, подобная расцветающим морозным узорам на стекле. Хотя... хсаши не знают, что такое настоящий холод.

Его темно-зеленый взгляд был исполнен настороженности, и Хельга понимала причину. Он ждет от неё слез и упреков, выяснения отношений... а она давно уже остыла, переболела и выстрадала все эти чувства, так что единственное, чего она хотела от своего мужчины – просто любви, которую они оба заслужили. Незачем начинать новую жизнь со скандала.

- Ну, здравствуй, Йахшим-хааз, – прошептала Хельге каким-то хрупким, ломким от усталости голосом и он не нашёл ничего лучше, чем глупо спросить:

- Так ты знаешь моё настоящее имя?

- Ну конечно знаю, – Хельга грустно улыбнулась. – Когда-то я пыталась искать тебя, думая, что ты вернулся в своё Гнездо Шеахасс. Я разговаривала со старейшиной Фархасом, твоей матерью и твоими братьями, так что я знаю о тебе очень много, Йахшим. Твоя невеста – Хайат, вышла замуж, не дождавшись твоего возвращения, но ты и не искал с ней встречи, верно? Ты предпочёл стать “свободным” от всего – от семьи, долгов и совести.

- Это не правда. – Его голос звучал глухой, застарелой болью, но когда попытался шагнуть ближе, чтобы взять за руку ту, которую больше не хотел выпускать из объятий, путь ему преградил юный хсаши, направивший ему в грудь острие ятагана.

- Отойди от матери, – зловеще растягивая слова, каким-то чужим, незнакомым голосом сказал Хаашим и Хельга вздрогнула, испугавшись своего так внезапно повзрослевшего сына.

Ощущая внутри огромную, ледяную пустоту, Йахшим сказал:

- Я вижу, ты тоже не особенно ждала со мною встречи.

- Не говори глупостей, – Хельга протянула руку, коснувшись плеча мальчика, своего защитника и помощника во всём. – Это твой сын, и его зовут так потому, что я думала, будто уже никогда тебя не встречу. Однако, Всемилостивая Хъярра вняла моим молитвам, явив тебе верную дорогу, поэтому я говорю тебе – добро пожаловать домой, Йахшим-хааз.

Силы покинули его внезапно, словно всё то, что его поддерживало, в одночасье рухнуло, осыпавшись битым щебнем. Он чувствовал себя беспомощным и слабым, совсем как тогда, на Аглоре, когда эта женщина подобрала его на “свалке” из полу-мертвецов, выходила и дала новый смысл в жизни.