Игры любвеобильных фей - Страница 4

– Да и то сказать, давно это уже все было. Сколько лет прошло, как твоя бабушка умерла. Раньше и я о своем происхождении помалкивал. Но теперь-то уж можно рассказать.

И, хлопнув рюмку водки, дядя Коля крякнул и решительно закончил:

– Теперь вообще все можно.

– Дядя Коля, так мы что, из дворян?

– Скажешь тоже! Дворян! Бери выше!

– Выше? Мы что же… царского роду?

– Наша фамилия в прежние годы на Урале наравне с Демидовыми гремела. Про Демидовых-то ты хоть слыхала?

– Да. Конечно. Так что же, наши предки добывали руду на Урале?

– И огромными землями владели. И руду из них добывали. И камни самоцветные из недр поднимали. И многое еще другое от щедрых недр уральских имели. Теперь-то уж чего говорить о былом, но только род наш и славным, и богатым в прежние времена был!

Для Киры это было настоящим откровением. Никогда прежде ее родная бабушка, воспитавшая внучку, ни о чем таком не заикалась. Свою маму Кира почти не помнила. Но и та никогда не говорила о былой славе их рода. Хотя с другой стороны, зачем бы мама стала забивать голову маленькому ребенку ненужными подробностями. Но вот бабушка… Бабушка бы могла понимать, как это важно!

Но вслух Кира лишь сказала:

– И все равно я не понимаю, как это могло помочь Соне захомутать ее жениха. Богатства-то, если и были, все давно разграблены. Советская власть все земли и рудники прибрала к своим рукам!

– Все да не все! – хитро улыбнулся дядя Коля. – Хочешь правду о своих предках послушать?

Конечно, Кира этого хотела. И Леся тоже хотела. Ее необычайно заинтересовал рассказ дяди Коли. В душе Леся была человеком романтичным, и ей очень нравились всевозможные старинные предания и легенды. А если в этих легендах имелся еще и хоть какой-то практический намек на возможное богатство, то тут уж внимание Леси было таким, что ее и за уши от рассказчика оторвать было невозможно.

К счастью, дядя Коля уже хлебнул горячительного напитка из стоящей перед ним дорогой высокой бутылки, и присутствие Леси его ничуть не смущало.

И он заговорил:

– Уж не знаю, правда это или вымысел, а только ходит в нашей семье предание о том, что в начале заварушки, которую устроил в стране Владимир Ильич со своими соратниками, успел мой прадед, а твой, Кира, стало быть, прапрадед запрятать толику своих огромных богатств там, откуда эти богатства и были им в свое время подняты. Я понятно изъясняюсь?

– Не очень, – призналась Кира. – Хотелось бы конкретики.

– Куда уж конкретнее! В горах уральских скрыто нынче богатство Ильи Спиридоновича! В тех шахтах, где когда-то и были добыты его изумруды, золото да платина уральские.

– Прадед добывал изумруды? – ахнула Кира, невольно ощутив внутри приятное покалывание, которое означало только одно – желание немедленно схватить драгоценный самоцвет и больше его уже никогда в жизни из своих рук не выпускать.

Кто не ощущал подобного при взгляде на драгоценные камни? А уж прозрачные изумруды зеленые привлекали к себе сердца и взгляды модниц во все века.

– И не только изумруды, – подтвердил дядя Коля. – А еще и благородные аметисты, и изменчивые александриты, и золотистые топазы. А уж яшмы, малахита и другого поделочного камня было и вовсе без счета. Все музеи до сих пор забиты работами уральских мастеров. Тут вам и розовый кварц, и зеленый амазонит. Что? Заблестели глазки?

Глаза у подруг и в самом деле блестели, словно те самые драгоценные камни, о которых рассказывал им дядя Коля.

– Вижу, вижу, что пришелся вам мой рассказ по сердцу! – рассмеялся тот. – Только не все так просто, девоньки! Чужие люди к богатству нашего с вами предка Ильи Спиридоновича уже ручки свои загребущие протянули. Думаете, зачем я вам сейчас это все рассказываю?

– А в самом деле, зачем?

– А затем, дорогие мои, чтобы вы доподлинно знали: за богатство предков нынче побороться придется.

– Да с кем бороться-то?

– А вон с ним!

И дядя Коля выразительно кивнул в сторону счастливого жениха, восседающего рядом с носастой Соней.

– А ведь он чужак! И самое главное, что Сонька нам тоже чужачка! Они оба к кладу Ильи Спиридоновича отношения не имеют.

– Почему? – удивилась Кира. – Соня – дочь тетки Настасьи, а тетка Настасья ваша…

– Сонька не родная дочка нашей Настасье.

– Что вы говорите?

– А ты не знала?

– Нет.

Положительно, сегодня был вечер семейных тайн и откровений. И как странно, что все они исходили от обычно кроткого и малоразговорчивого дяди Коли, спешащего всегда и на всех застольях устроиться поближе к бутылочке и как можно быстрей эту бутылочку опорожнить.

Что случилось со стареньким выпивохой? Похоже, его не на шутку разозлило появление у Сони жениха.

– Тетка Настасья своего мужа – Павла Степановича вместе с девочкой взяла. Дочка-то у него сироткой осталась. Родная Сонькина мать при родах умерла. Ну вот, Настасья ее вместо родной дочери при себе и вырастила.

– Никогда про это не слышала.

– Скрывали от всех, пока Сонька маленькая была, – пожал плечами дядя Коля. – Но я-то знал! И про то, как Настя ребенка хотела, да не получалось у нее, тоже знал. И как мужей меняла в надежде, что хоть кто-то из них ребенка поможет зачать, тоже знаю. Ну, а потом ей сам Бог этого ее Павла Степановича с младенцем послал. Она Соню как родную дочь вырастила. С пеленок растила. Из бутылочки грудную кроху поила. А все равно Сонька – чужая кровь. И жених ее чужак! А между тем клад Морозова захапать себе все равно хотят!

Последняя фраза вырвалась у дяди Коли несколько громче, чем он сам того ожидал. И Кира мгновенно ощутила на себе колючий взгляд Соньки. Они с сестрицей всегда недолюбливали друг друга. А сейчас, когда их интересы того и гляди могли войти в противостояние, Кира еще острей ощутила, до чего же неприятная особа ее сестренка!

Между тем, переглянувшись со своим женихом, Соня поднялась с места и направилась к шепчущейся троице.

– Тихо, к нам сама Горгулья идет!

Горгульей за глаза называли Соню те родственники, которые недолюбливали девушку. А таких, увы, было подавляющее большинство. В дополнение к страхолюдной внешности, огромному носу и привычке сутулиться, за что Соня и получила свое прозвище, она еще и обладала удивительным вредным и скандальным характером. Избалованная приемной матерью просто до безобразия, она выросла очень противной особой.

И надо сказать, что родной отец Сони, пока был жив, пытался хоть как-то воздействовать на дочь. Кира помнила нотации и шлепки, которыми оделял родитель свое дитя, когда та совсем уж распоясывалась на семейных сборищах. Но на защиту Сони всегда бросалась не кто иная, как мачеха сиротки – тетка Настасья.

И поэтому-то Кира и была так удивлена, узнав сегодня, что Соня не родная дочь той. По отношению к падчерице тетка Настасья вела себя, как совершенно обезумевшая от любви к единственному долгожданному чадушку родная мать.

Сутулясь, хмурясь и вроде бы даже приволакивая одну ногу, Соня приближалась к замершей троице. И вот ведь удивительное дело, вроде бы ничего плохого они не делали, но почему-то при приближении к ним Сони почувствовали себя не в своей тарелке.

Должно быть, дело было в ее взгляде, который был тяжелым и неприветливым. Она даже не сделала попытки улыбнуться, подойдя к своим родственникам.

– Ведите себя прилично! – злым шепотом заявила она, поравнявшись с ними. – Тут вам официальное мероприятие, а не балаган!

– Балаган – это твой брак с этим типчиком! – огрызнулся на нее дядя Коля. – Думаешь, я не знаю, на какое сокровище он нацелился? Уж ясно, что не про тебя речь!

Соня побагровела, мигом утратив те остатки благодушия, которые еще присутствовали в ней в начале церемонии.

– Заткнись! – зашипела она на дядю Колю, забыв про все свои прекрасные манеры и полученное от матери воспитание. – Старый болван! Заткнись, тебе говорят!

Вид у Сони был до того разъяренный, что Кира поспешила занять позицию между ней и дядей Колей, откровенно опасаясь, что сестрица вцепится в старика. И тут же, словно из-под земли, возникла тетка Настасья. Сколько себя помнила Кира, тетка всегда была рядом, когда кто-то пытался хоть немного приструнить ее доченьку. Почему-то она воспринимала эти воспитательные мероприятия исключительно как попытку обидеть, унизить или того паче оскорбить ее Сонечку.