Игрушка для негодяя (СИ) - Страница 5

Ему не надо говорить, чтобы я и так поняла: он хочет меня. Мне кажется, я даже вижу в его зрачках, как он грубо и против воли берет меня на мраморной лестнице, игнорируя крики. Вот настолько у него красноречивый взгляд, от которого учащается сердцебиение и дрожат пальцы.

— И куда мне идти? — сипло спрашиваю я.

— Отведи гостью, — коротко обращается Родион к Алексу и шагает прочь к двойным дверям справа от входа.

Вздрагиваю на лестнице, ступени которой холодят босые ноги. Тишину разрывает громкий и истеричный сигнала. Алекс торопливо отвечает на звонок, застыв в полумраке, и молча кивает, будто собеседник на другом конце видит его.

— У матери его нет, — оглядывается на Родиона, который остановился в дверях, — и она тоже ничего не знает.

Выхватываю телефон под удивленный возглас Алекса и кричу:

— Клавдия Ивановна! Это я!

— Хули ты орешь, припадочная? — шипит в трубке мужской голос. — Я чуть не оглох!

— Клавдия Ивановна! Вы живы? Они вас не тронули?!

Алекс вырывает у меня смартфон, сбрасывает звонок и прячет телефон в карман, сердито глядя мне в лицо. Он не одобряет моей наглости, как и Родион, который, тихо прищелкнув языком, скрывается в темноте дверного проема.

— Не кричи, — шепчет Алек.

— Она жива? — я понижаю голос.

Кивает и продолжает путь. Почему бы Родиону не похитить Клавдию Ивановну? Если Сергей сделал бы выбор, то точно в пользу своей матушки, хотя он и ее тоже кинул. И это так печально. Неужели мой супруг не подумал в момент опасности о родных и близких?

— Да жив он, — отзывается Алекс, заметив, как я украдкой вытираю слезы. — Он из тех, у кого кишка тонка…

— Не смей так говорить о моем муже, — поднимаю взгляд на него. — Он сложный человек, но не мерзавец.

— Боюсь, тебя ждет большое разочарование, — лицо Алекса сминается в презрительную гримасу. — И твой муж не сложный человек, а попросту крыса.

Ведет по коридору, а мне нечего ответить на его обвинения, чтобы их опровергнуть. Только сам Сергей в силах сейчас доказать себе, мне и Родиону, что он мужчина, который ошибся и готов нести за проступок ответственность.

Явись он ко мне и расскажи, что проиграл чужие деньги, то случился бы грандиозный скандал, после которого я, вероятно, села бы рядом и вместе с ним подумала, а как быть дальше. Я бы на время отодвинула в сторону злость, ревность, обиду и желание немедленно уйти, хлопнув дверью, и направила все силы, чтобы его спасти, ведь он мне не чужой человек. Он — моя семья, а я, видимо, для него давно посторонняя женщина.

Алекс распахивает передо мной дверь и в унынии захожу в комнату, утопающую во мраке. Щурюсь от внезапно вспыхнувшего света и закрываю глаза рукой.

— Доброй ночи.

Стою посреди просторной спальни, как нищенка в покоях какой-нибудь графини. Белое дерево облагорожено вычурной резьбой и позолотой. Стены оклеены светлыми обоями с цветочным орнаментом и украшены молдингами, а на окнах висят тяжелые и плотные шторы и многослойные ламбрекены.

Я вымотана, но не спешу валиться на широкую кровать с высоким изголовьем. Мне неуютно, муторно и тоскливо. Я в доме врага, и если я лягу под одеяло, которое соблазняет сладкими сновидениями, то я приму правила игры. Я ведь должна бороться, но каким образом мне отстоять себя?

Я удивилась тому, что дверь в мое временное пристанище не заперли, а на окнах, что выходят на сад и трехъярусный фонтан, подсвеченный лампочками под водой, нет решеток. Забавно, началось все с хомутов на ногах и руках и мешка на голове, а пришло к уютной спальне с огромной кроватью. Где темница, спрашивается? Что за неприличное гостеприимство к жене нечистого на руку подчиненного?

Выглядываю в пустой коридор, прислушиваюсь к тишине и несмело выхожу из комнаты. Потоптавшись на ковровой дорожке, решительно шагаю к лестнице, с которой в коридор выныривает Родион. Он ослабляет галстук и останавливается. Притормаживаю и я.

— Мне бы водички выпить, — едва слышно лгу я.

Могла бы из крана глотнуть водички, пустая ты голова, если жажда так замучила. Родион заносчиво кивает, и я обхожу его по стеночке, с опаской поглядывая в надменное лицо. Развязал галстук, расстегнул ворот рубашки, а такое ощущение, что не шею с яремной впадиной оголил, а весь торс.

— Спокойной ночи, — говорю я и криво улыбаюсь.

Мне не важен ответ, поэтому спешно спускаюсь в холл и в растерянности замираю. Что дальше? Да, я прекрасно понимаю, что в ловушке, но сидеть, а тем более лечь спать, я не могу.

— Куда ты, Яна?

Опомнившись у открытой входной дверь, стискиваю холодную бронзовую ручку. Оглядываюсь на Родиона. Пока раздумывала над тем, что предпринять, выпала из реальности и на автопилоте решила сбежать в ночь.

— Я составлю тебе компанию.

Родион стоит у лестницы, спрятав руки в карманы брюк. Напряженный и сосредоточенный. И мне становится неловко, что создаю серьезному человеку лишние проблемы, но одергиваю себя. Это он проблема. Не я и не мое естественное желание покинуть чужой дом.

— Ну, составь, — пожимаю плечами и иду налево.

— Там бильярдная.

Останавливаюсь и удивленно смотрю на Родиона. Он серьезно? С другой стороны, чему мне изумляться? Это в обычную квартиру не запихнуть бильярдный стол, а тут места полно.

— Хочешь сыграть?

— Я не умею.

— Научу.

— Нее-е-еет, — из меня вырывается истеричный смешок.

Я в курсе, как учат играть в бильярд: прижимаются сзади под предлогом помочь правильно удержать кий и велика вероятность, что игра закончится не забитым шаром в лузу. Жарковато, и откидываю волосы за спину и выдыхаю, шумно и с присвистом.

— Твое решение, — едва заметно хмурится и указывает на двери, в которых он скрылся пятнадцать минут назад. — Прошу.

Проходим через гостиную. Тусклые бра на стенах создают интимный уют посреди роскошной обстановки с бархатной обивкой, резными ножками, позолотой, толстыми коврами, шторами, что декорированы глубокими складками и текстильными обоями.

Я бы могла фыркнуть и мысленно обвинить Родиона в безвкусице, но вся помпезность и крикливость гармонична, и это удивительно. Ставлю дизайнеру пятерку с плюсом. Только человек с тонким чутьем может продумать композицию и не превратить комнату с причудливой и экстравагантной мебелью в филиал музея.

Затем мы оказываемся в столовой и выходим в огромную кухню, на которой поместится четыре моих, а, может, и пять. Хороший дом. Я бы его в ипотеку не потянула, даже если бы пахала на трех работах.

— Присаживайся, — Родион снимает пиджак и закатывает рукава.

Зависаю, наблюдая за ним. Вот он вроде бы ничего предосудительного не делает, а я вижу откровенный стриптиз. Пальцы его ловко расстегивают на правом запястье белые манжеты и неторопливо подворачивают их, оголяя крепкое предплечье. Поднимает на меня взгляд, и чувствую, как кровь требовательной волной приливает к промежности.

— Я передумала, — суетливо приглаживаю ворот халата и шагаю к двери, которую Родион закрывает и преграждает мне путь.

— Сядь.

— Я передумала. Не хочу пить.

— Я не передумал. Сядь.

Одно лишнее движение, и произойдет нечто, чего бы хотела телом, но не разумом. Есть два варианта: сесть за стол и сгладить напряжение или ринуться к двери подсобного входа в глубине кухни, чем усугубить ситуацию. Не стоит доводить мужчину, который прерывисто дышит и с трудом сдерживает в себе гнев.

— Ладно, я сяду, — отступаю от Родиона и опускаюсь на стул.

Несколько секунд он стоит в гнетущем молчании и смотрит в глаза, которые я опускаю, ведь зрительный контакт подогревает девичий трепет, что во мне давно не будил супруг. Так не должно быть.

Через минуту гудит кофемашина, напитывая воздух бодрящим запахом, и бросаю беглый взгляд на прямую спину Родиона, а затем на его провокационный зад в темных брюках. Он хорошо сложен. И такую фигуру не оправдать генетикой или везением.