Игрок-2 - Страница 12

Юра прикуривает от встроенной зажигалки и, приспустив стекло до середины, выпускает в него колечки ароматного дыма. Я от сигареты отказываюсь, терпеть не могу курить в автомобиле, да и запах прокуренного салона тоже недолюбливаю, но тут уж, как говорится, хозяин барин.

– Дядь Юр, погуди! – набравшись храбрости, просит один из пацанов.

Благодушно улыбаясь, Юра нажимает на круглый диск сигнала.

«Тру-ля-лю-лю!» – к восторгу пацанов над автостоянкой раздается заливистая трель.

Ждать нам приходится больше получаса.

Вышедший из подъезда гостиницы Высоцкий выглядит хмурым и помятым, словно не спал всю ночь, из-за чего кажется даже ниже ростом. За ним выпархивает Марина Влади. Улыбка ее выглядит слегка натянутой, словно она уступает капризу неких великовозрастных детей, соглашаясь играть с ними в их мальчишеские игры. Вообще, она девочка серьезная, взрослая, и делает всем этим нам большое одолжение.

Они оба в джинсах и тонких летних водолазках, похожи на иностранцев. Хотя я, даже пытаясь анализировать, не могу понять, в чем разница. Просто наши люди, имея даже деньги и возможности, так не одеваются и не выглядят.

Высоцкий буркает что-то приветственное, но неразборчивое, жмет нам руки и лезет в автомобиль.

– Работал всю ночь, – слегка виновато поясняет Марина, – писал.

За руль, кстати, садится она.

Следуя за серым «Рено», наш автомобиль выезжает со стоянки у гостиницы и направляется в горы.

Михаил Таль, экс-обладатель шахматной короны, один из самых знаменитых людей Советского Союза, лечится сейчас в Крыму, недалеко от Ялты, в санатории «Украина».

Спорт в Советском Союзе всегда занимал особое место, причем не только массовый, дворовый, но и в особенности так называемый спорт высоких достижений. Ведь каждая такая победа – это возможность поднять престиж страны на международной арене. А самих спортсменов, сумевших надрать задницу иностранцам, чествуют не меньше, чем космонавтов.

Каждая медаль, олимпийская ли, мирового первенства или престижного международного турнира, всегда на счету. И конечно, особое место в этом занимают те виды спорта, в которых мы традиционно сильны. Это хоккей, фигурное катание, гимнастика, ну, и, конечно, шахматы.

Советская шахматная школа, без сомнения, десятилетиями лидирует на планете. В тех редких случаях, когда шахматная корона достается кому-либо из зарубежных гроссмейстеров, миллионы болельщиков впадают в уныние. Но ненадолго: очередной шахматный гений возвращает ее в Союз.

Однако Михаил Таль выделяется и в этом исключительном кругу. Его любят не только за победы, но и за дерзкую эмоциональную манеру игры. Он вдребезги разбил легенду о шахматистах как о холодных бездушных людях с арифмометрами вместо мозга. Не зря его прозвали «Флибустьером шахматной доски», «Романтиком» и «Волшебником из Риги».

Он играл пылко, порой интуитивно, из-за чего, к сожалению, нестабильно, показывая то высочайшие результаты, то настоящие провалы на ровном месте.

И жил так же бурно, как и играл. Был отчаянным гулякой и дамским угодником. Это несмотря на слабое здоровье, из-за которого половину времени он проводил в больницах и санаториях.

Я мысленно прокручиваю все это перед игрой. Пускай преферанс – это не шахматы, там бы против Таля у меня не было ни единого шанса, но и здесь стоит понимать, что мне предстоит играть с гениальным стратегом и человеком с идеальной, да еще и тренированной памятью, что в значительной степени снижает возможность финтов, которые я могу против него применить.

Самого Высоцкого я в расчет как игрока практически не беру. Мне кажется, что основной поединок развернется между мной и гроссмейстером.

– О чем задумался? – спрашивает меня Юра.

– О том, как их обыгрывать буду, – отвечаю.

– Как, как, – смеется он, делая транзистор потише. – Весело и подчистую.

– Зачем? – спрашиваю. – Может быть, стоит, наоборот, проиграть? Пусть убедятся, что я честный игрок, не «шпилевой». Это ведь не стыдно и вполне естественно – проиграть экс-чемпиону мира.

– Эх ты, Достоевский! – усмехается Юра. – Руки у тебя золотые, а вот мозги фраерские.

– Как так? – удивляюсь я.

Мне в этой ситуации от Юриных слов ничуть не обидно. Пускай в технике игры я его превосхожу, но вот уникальным навыкам, с которыми игрок может втереться в доверие к кому угодно, начиная с неподкупного прокурора и заканчивая безутешной вдовой, – этому мне еще учиться и учиться. Не зря в криминальном мире даже существует такая специальность – «вор на доверии». Этих людей жертвы сами пускают в квартиры и, можно сказать, отдают им деньги в руки. Без всяких умных книжек, коучей и курсов по психологии такие специалисты могут стать лучшими друзьями моментально для кого угодно.

Как? А как сапожным ножом вырезают печати, неотличимые от оригинала? Как без всяких ксероксов рисуют купюры, которые пропускают даже кассиры с многолетним стажем? Криминальный мир богат талантами, и сейчас со мной в одной машине сидит один из них. Так почему бы мне не поучиться?

– Так почему бы мне не проиграть? – повторяю я вопрос.

– Зачем? – посмеивается Юра. – Ты хочешь их разочаровать?

– Чем разочаровать? – искренне не понимаю. – Они же деньги получат.

– У них этих денег и без тебя – как у дурака фантиков, – смеется он. – Они не знают, на что их потратить. Ну купил ты квартиру кооперативную, ну машину. Бабу свою рыжьем и стекляшками обвешал. И что? И все! Вон тому же Высоцкому – зачем ему деньги? У него куртка из Парижа, джинсы из Милана. Машину ему жена подарила. Да его в любом кабаке до конца жизни будут поить и кормить бесплатно. Он – Высоцкий! Зачем ему эти бумажки?

– Хочешь сказать, что они ему руки жгут? – доходит до меня.

– Именно, – кивает Одессит. – Ведь чувствовать, что у тебя что-то есть, можно только тогда, когда ты это тратишь. Они к нам за эмоциями идут, за адреналином. Ведь разом много денег проиграть – это все равно что с парашютом прыгнуть. Или в бочке с водопада спуститься. Там, за бугром, есть такое местечко: Монте-Карло – специальное созданное для таких людей. Думаешь, туда нищие едут, чтобы разбогатеть? Так нет. Там как раз собираются те, у кого этих денег куры не клюют. Они туда проигрывать ездят. Это вроде как кровопускание такое. В Советском Союзе Монте-Карло нет, зато есть мы.

– То есть, получается, – говорю, – они хотят, чтобы я их обыграл?

– Конечно. – Юра радуется, что я его понял. – И не просто обыграл, а разбил в пух и прах. Без штанов оставил. Ведь только тогда они будут об этой игре вспоминать и знакомым рассказывать. О том, что они с настоящим ялтинским шулером играли. Это, ну не знаю, можно сказать, как с медведем бороться и после этого живым остаться. На всю жизнь впечатление. Ты понял меня, Федор Михайлович?

– Кажется, понял, – киваю.

– Ну тогда иди и покажи им класс.

Наш автомобиль вслед за звездной парой заруливает на стоянку. Приехали.

С тех пор как профессор Боткин ввел моду на оздоровление в Крыму, это место стало невероятно популярным у столичного бомонда.

Боткин разработал свою собственную уникальную методику, в которую входило лечение с помощью крымского вина и оздоровительного сна на морском побережье. Неудивительно, что у него отбоя не было от пациентов.

Ну а по моему личному ощущению, после промозглого и зимой и летом Санкт-Петербурга солнечная Ялта во всех своих составляющих была универсальной панацеей.

Неслучайно знать Российской империи, да и сама императорская семья, строили здесь свои летние дворцы, сейчас по всем заветам социальной справедливости переделанные в музеи санатории для трудящихся.

Санаторий «Украина» на фоне того же Ливадийского дворца был абсолютным новоделом, однако своей роскошью ничуть не уступал бывшей царской резиденции.

Помпезное здание в античном стиле, с целым каскадом лестниц и аллей, увенчанное статуями. Оно должно было наглядно показывать всем, что вот здесь в отдельно взятом месте Советского Союза коммунизм уже наступил.