Игра втёмную - Страница 6

Для написания епископу своего первого письма Луан не случайно выбрал конец июля. Женевская конференция близилась к концу — это благодаря мышеловке, устроенной вьетнамской Народной армией в Дьенбьенфу, мышеловке, в которой погибли последние надежды французских милитаристских группировок. В конце концов, Наварр — слабый генерал, а Салан, к сожалению, и того хуже.

В результате правительство Ланьеля пало, и буквально на следующий день, 14 июня 1954 года, Мендес-Франс сформировал новое правительство. В правящих кругах Франции верх одержала тенденция к военному уходу из Индокитая.

Но на смену старым проблемам нарождались новые. Французы и американцы начали вести бурный обмен мнениями о том, как продолжить спектакль в Индокитае; поменявшись ролями, они готовили почву для того, чтобы США закрепились в этой горячей точке азиатского континента.

16 июня 1954 года Быу Лок ушел в отставку, и в тот же день премьером стал Нго Динь Зьем — все шло как по нотам.

Ответ епископа на свое письмо Луан получил меньше чем через неделю. Тон письма был незавуалированно грубоватым, понукающим, однако за явными угрозами со стороны епископа чувствовалось смятение и беспокойство. Луан решил не спешить с новым письмом.

Проанализировав список членов правительства Зьема, Луан понял, что новый премьер пока не создал себе прочной опоры. Состав кабинета министров оказался неоднородным, и Зьему предстояло приложить немало усилий, чтобы установить над ним контроль. Хотя Зьем наряду с постом премьер-министра получил прерогативы министра обороны и министра внутренних дел, его заместителями в этих министерствах стали доверенные люди французов — Ле Нгок Тян и Нгуен Нгок Тхо, оба в ранге генерал-губернаторов. Генеральным директором полиции остался Лай Ван Шанг из секты Биньсюен, а начальником генерального штаба — генерал Хинь, француз во всем, кроме цвета кожи.

Армейский генерал Поль Эли, приравненный по должности к начальнику французского генерального штаба, сменил корпусного генерала Салана. Это свидетельствовало о том, что французы еще не отказались от своих иллюзий. Франция окончательно сдавала позиции США, но отнюдь не безоговорочно. Главным содержанием ситуации в стране в течение определенного периода неизбежно должно было стать соперничество, в том числе и с кровопролитием, между марионетками двух империалистических держав. У каждого лагеря были свои сильные и слабые стороны.

Первые месяцы после окончания войны складывались для Луана тяжело. С одной стороны, он должен был выполнять обязанности офицера полка: поддерживать порядок в подразделениях, прежде всего в 420-м батальоне, готовить их к передислокации на Север. Непросто было объяснять линию партии в военных делах кадровым работникам и бойцам, они говорили, что мы побеждаем, есть предпосылки для еще больших побед… Наряду с этим Луану было приказано информировать всех, в том числе заместителя командира сводного полка Лыу Кханя и политкомиссара By Тхыонга, о том, что он тоже репатриируется на Север, но направится туда другим судном. Приказ товарища Ты был суров: Луан не имел права сообщать о полученном задании даже своему командованию.

С другой стороны, ему надо было до мелочей знать ход развития событий в Сайгоне. Поздно ночью Луан набрасывал на грифельной доске лишь ему одному понятные схемы, стирал и вновь чертил их.

Он решил взять с собой Куена и Ша. Убедить их остаться было делом нелегким, но в конце концов они согласились. Луан разработал варианты ролей для Ша и Куена на несколько лет вперед по возвращении в город.

Руководство решило погрузить 420-й батальон на корабль одним из первых. Луан понял, что это делается ради него. Надо было сократить до минимума число знающих его людей. Тем самым обеспечивались условия для работы в предстоящий период.

Луан следил за погрузкой своей части на советский пароход «Архангельск»,[12] стоявший на якоре в Сиамском заливе напротив устья реки Шонгдок. На этом огромном судне бойцов батальона приняли как близких людей. Луан познакомился с капитаном судна, принял участие в праздничном обеде, устроенном прямо на палубе.

За исключением Куена и Ша, никто в батальоне не впал, что командир расстается со своим подразделением. Провозглашая тост, Луан с трудом сдерживал слезы. Перед ним стояли шестьсот человек, которые совсем недавно шли с ним на жизнь и на смерть. Это были замечательные боевые товарищи.

Командир корабля пожелал Луану здоровья. Он провозгласил тост и за здоровье всех бойцов батальона. Когда еще предстоит встретиться? Луан верил в установленный Женевским соглашением двухлетний срок,[13] хотя и чувствовал, что это не математически точный промежуток времени.

Потом смотрели советский фильм «Садко». Луан переживал за сказочный персонаж, с которым происходили удивительные приключения, но все время, пока шла демонстрация фильма, они с By Тхыонгом продолжали переговариваться.

В эту ночь Луан и By Тхыонг не сомкнули глаз. С разрешения капитана они устроились в кают-компании «Архангельска», чтобы еще поговорить напоследок. Сидя под флагом с серпом и молотом возле бюста Ленина, боевые друзья вспоминали пережитое. Два раза By Тхыонг спрашивал:

— Ты же приедешь на Север через несколько недель, ну через два месяца, зачем тогда инструктаж в стиле завещания?

Луан вздрагивал и возражал:

— Неизвестно еще, вернусь ли я в свою часть.

— Но ведь даже став командиром полка, ты не забудешь про четыреста двадцатый батальон?

By Тхыонг недоумевал, а Луан не решался зайти в своих объяснениях слишком далеко. Он не имел на это права.

Рано утром Луан сошел с «Архангельска» и переправился на пристань Шонгдок. Он помахал выстроившимся на борту бойцам батальона. Если бы рядом не было провожающих, Луан, Куен и Ша, наверное, не удержались бы от слез.

Пришло время Луану покинуть партизанскую зону, хотя срок разъединения сил для района Камау истек лишь наполовину. Слишком рано приезжать в город было невыгодно, но и тянуть с этим не стоило. Луан послал епископу короткое письмо. В нем он сообщал, что 10 декабря после полудня по пути из Кантхо в Сайгон заедет в Виньлонг засвидетельствовать ему свое почтение. Просьбы об организации встречи или сопровождении в письме не было.

Накануне отъезда Луана вызвали в Бюро ЦК. Его принял Хай.

Луан в прошлом, когда был начальником разведотдела, и после перехода в боевое подразделение неоднократно встречался с Хаем. К этому человеку он испытывал огромное уважение, граничащее с восхищением. Это был глубоко эрудированный человек. Многие интеллигенты, участники Сопротивления, называли Хая «двухсотсвечной», сравнивая его с самой яркой по тем временам электрической лампочкой. Отличали его также исключительная доброта, искренность и простота в общении.

Одетый в черный сатиновый костюм, произнося слова, как это делают уроженцы 4-й зоны,[14] Хай просто и доходчиво объяснил Луану суть дела.

— Мы говорим сейчас друг другу о встрече через два года, когда страна воссоединится, прощаемся с товарищами, поднимая в знак приветствия два пальца. Это желаемое, наша надежда и стремление. Возможно, наши стремления станут реальностью. Но как коммунисты мы не имеем права лишь надеяться на исполнение наших субъективных желаний. Имеется немало признаков того, что обстановка будет развиваться сложно. Американцы навязывают французам Нго Динь Зьема не для того, чтобы выполнять Женевские соглашения, а наоборот, чтобы сорвать их выполнение. Я думаю, ты продумал наиболее неблагоприятные варианты. Ты ведь был начальником разведотдела и наверняка хотя бы отчасти понимаешь замысел американцев.

Луан не проронил ни слова, он только слегка покраснел, когда речь зашла о разведотделе.

В свое время, он тогда из бюро связи Южного Вьетнама вернулся в Донгтханмыой, его назначили начальником службы сбора и анализа информации о противнике. По правде говоря, Луан сам напросился на это назначение. Он представлял себе работу разведчика по книгам, в числе которых, что очень плохо, были и детективные романы. Организованная им служба была скопирована с французского разведывательного аппарата. Он принялся за работу со всем своим романтическим энтузиазмом, стал претворять в жизнь идеи, при чьем-нибудь упоминании о которых впоследствии у него горели уши от стыда за свою недальновидность, ограниченность воображения, за то, что он воспринимал разведку только как специализированный профессиональный орган. Ему удалось заполучить кое-какие стоящие сведения, что его весьма обрадовало. Однако в куче этих разведданных были смешаны информация и дезинформация, причем достоверными оказались лишь детали. Так что общая картина ситуации тоже оказалась искаженной. В результате он сам чуть не попал в плен во время выброски французами крупного парашютного десанта в Донгтханмыое. Ведь по его сведениям, этот десант должен был состояться совсем в другом районе.