Игра втёмную - Страница 13

— Если в вашем вопросе нет скрытого смысла, я хочу заметить, что очень рад нашей сегодняшней встрече. Я не являюсь чьим-то слепым вассалом и никогда им не стану, — жестко сказал Луан. Затем, чтобы разрядить обстановку, он перевел разговор на литературу и даже засмеялся.

Ню поддержал его смех. Выпили еще немного вина, и Ню вернулся к прежней теме:

— Вопрос всерьез: что вы намерены делать?

— Вот это хороший вопрос. Я солдат и, как солдат, ценю мир. В конечном счете мы проливали кровь во имя окончательного прекращения кровопролития. Я сделаю все ради прочного мира после того, как сделал все для завоевания независимости, плоды которой мы все теперь пожинаем.

Ню взглянул на Луана испытующе:

— Вы твердо убеждены, что правильно действовали последние девять лет?

— По-видимому, господин Ню не хуже меня знает, что в это верю не только я, но и все участники Сопротивления. Неужели вы сами в это не верите?

— Поначалу война Сопротивления отвечала чаяниям всего народа, но затем коммунисты стали присваивать себе все заслуги, и борьба за национальное освобождение превратилась в борьбу идеологий.

Луан громко расхохотался. Епископ, не зная, что предпринять, взял другие тарелки и положил Ню и Луану по куску ароматного бифштекса, который только что принесли с кухни.

— Угощайтесь…

Ню закурил сигарету; он с видимым усилием сдерживал неудовольствие.

— Извините за смех, — сказал Луан, делая ударение на каждом слове. — Господин Ню мог счесть меня невежливым, но его вопрос показался мне смешным. Я не думал, что вы об этом можете спросить. Чан Ван ан, Хо Хыу Тыонг, Нгуен Тыонг Там, Бай Виен[19] и подобные им люди недостаточно грамотны, вот они и придумали такую отговорку, чтобы объяснить трусость, помешавшую им участвовать в войне Сопротивления до конца. Но ведь вы высокообразованный человек, прочитали много книг, известны как крупный идеолог, и вы не можете допустить такой ошибки.

Ню выпустил большое облако дыма.

— Какой ошибки, в чем?

— Вы согласны, что война Сопротивления принесла явную пользу господину Нго Динь Зьему? Или вы считаете, что поворот на сто восемьдесят градусов, совершенный французами, которые сначала отправили господина Зьема в отставку, а теперь стали дорожить им, вызван их добрыми побуждениями? Не кажется ли вам, что, не будь войны Сопротивления, не будь достигнута в ней победа, господину Зьему пришлось бы всю жизнь прожить в изгнании? Даже и вам, господин Ню, наверняка пришлось бы забыть о месяцах и днях, проведенных в библиотеке. Так что участники Сопротивления не только не присвоили себе заслуги, но и поделились плодами победы с людьми, в том числе даже с людьми, не имеющими никаких заслуг, если не сказать хуже! И тем не менее вдруг возникает тема присвоения коммунистами чьих-то заслуг. Эта тема для комических актеров, но не для нас с вами.

Епископ забеспокоился. Он увидел, что физиономия у Ню вытянулась. Луан нанес болезненный удар по его самоуверенности.

— Когда другие кричат о «происках коммунистов», это понятно. Но если им станут подражать господин Зьем и господин Ню, это вызовет недоумение. Участников Сопротивления, которые в течение долгих девяти лет терпели тяжелейшие лишения, жертвовали жизнью, вдруг обвиняют в покушении на чьи-то заслуги. Вам не кажется это комичным? Вы также говорили о борьбе идеологий. Мне кажется, что это привычка к самовнушению. Действительно, борьба идеологий имела место: Нгуен Хай Тхан и By Хонг Кхань на Севере, Бай Виен и Нгуен Хоа Хиен на Юге, еще не начав сражаться, капитулировали перед французами. Они хотели, чтобы весь народ сложил оружие и вернулся под иго рабства. Абсолютное большинство участников Сопротивления не пошло на предательство и решительно продолжило борьбу до победы. В этом и состояла борьба идеологий.

— Вы фанатик! — нашелся Ню.

— Похоже, господин Ню, вы имеете в виду фанатизм коммунистов. Но почему горячая любовь к родине не может быть присуща националистам? Вы преднамеренно причисляете националистов к пустоголовым людям.

— Нет, — попытался оправдаться Ню. — Я не говорил этого. Как бы там ни было, националисты в войне Сопротивления тоже не имеют права…

— Я ждал этих слов. Еще одна неправильная посылка. О каких правах вы говорите? Я участник Сопротивления с первого до последнего дня, есть ли у меня права? — Луан неожиданно рассмеялся. — Жаль, что здесь, в Виньлонге, находящемся под вашим управлением, я не могу показать, какими правами обладает националист, участник Сопротивления. Я командир, у меня есть право бить врага. И могу без хвастовства сказать, что бил врага неплохо, у меня много боевых наград. Мой старший брат был заместителем председателя комитета Сопротивления и имел права, предоставленные ему правительством. Хочу прямо сказать, что вы допускаете ошибку, позвольте мне так выразиться, когда противопоставляете себя Сопротивлению. Тем более в момент, когда война Сопротивления закончилась победой над французами, господствовавшими в нашей стране почти сто лет. Противопоставляя себя Сопротивлению, вы ослабляете свои позиции, ставите себя в невыгодное положение даже по сравнению с Бай Виеном и Нам Лыа. Американцы могут дать вам многое, но не этот мощный национальный дух, если, конечно, не говорить об его эрзаце…

Ню закашлялся. Он начинал смотреть на Луана другими глазами.

— Вы сильный спорщик!

— Оратор из меня никудышный. Но я отстаиваю правду.

— Ладно, давайте допьем вино. Сейчас подадут суп.

Епископ почувствовал облегчение. Он поднял бокал бордо. Луан наклоном головы поблагодарил его, пригубил и сказал:

— Святой отец, я считаю, что победа в войне Сопротивления против французских колонизаторов — это победа всех вьетнамцев, в том числе и тех из них, кто во многом не согласен с коммунистами. В дальнейшем, если американцы останутся с нами, то единственное, чем мы сможем сдержать их великодержавный подход, — это девятью годами войны Сопротивления.

Епископ согласно кивнул. Ню тоже. Луан как бы невзначай добавил:

— Великая война Сопротивления еще принесет католической общине Вьетнама мантию кардинала.

Наверняка чтобы скрыть волнение, епископ велел прислуживающему у стола священнику открыть бутылку способствующего пищеварению вина «кардинал».

— Чем мы можем вам помочь? — спросил Ню смягчившимся тоном.

— Сейчас я пока не вижу в этом необходимости. Тем не менее я благодарю вас.

— Двери моей канцелярии в резиденции премьер-министра всегда открыты для вас. Не стесняйтесь.

Ню чокнулся с Луаном и выпил рюмку до дна.

— А двери епископского дома были открыты для вас еще раньше, чем двери канцелярии моего брата, — удовлетворенно захихикал Нго Динь Тхук.

Чтобы Луан мог беспрепятственно продолжать путь, епископ попросил начальника виньлонгской полиции выдать ему удостоверение личности. В тот же день Луан явился в отделение полиции.

У главного входа Луана встретил лейтенант Тху. Лейтенант выглядел смущенным, но Луан сделал вид, что ничего не помнит.

Начальник полицейского отделения, человек с багровым лицом и золотыми зубами, вежливо попросил Луана вписать в анкету свои биографические данные.

Рассматривая сувенирные почтовые конверты, лежавшие на письменном столе под стеклом, Луан понял, что начальник полицейского отделения принадлежит к старым полицейским служакам, имеющим французское гражданство. Действительно, тут были конверты с подписью Перье, директора секретного департамента Индокитайского союза, Базиля, начальника южновьетнамской тайной полиции, Май Хыу Суана, начальника секретной службы восточных провинций. Звали начальника Гео Нам. Луан понимал, что этих людей ожидает малоприятная, если не сказать тягостная, перспектива. Поэтому-то они из кожи вон лезут, чтобы выслужиться. К тому же у них большой опыт, особенно в сфере борьбы с революционерами. Вот они и не ждут щедрот от нового хозяина.