Игра снов - Страница 5
Офицер. Фрекен Виктория ушла?
Суфлер. Насколько я знаю, нет!
Офицер. Вот видите! Разве я не говорил, что она меня ждет! Не уходите, сейчас дверь откроют.
Суфлер. Какую дверь?
Офицер. Разве здесь есть еще двери?
Суфлер. А, знаю — ту, с четырехлистником!.. Я непременно останусь! Только сперва поговорю с привратницей!
Балерина, Хорист, Суфлер, сбившись в группу вместе с Расклейщиком афиш у окна Привратницы, по очереди говорят с Дочерью. Из ворот появляется Стекольщик.
Офицер. Вы кузнец?
Стекольщик. Нет, кузнец отправился с визитами, но стекольщик справится не хуже.
Офицер. Ну да, разумеется… разумеется, а алмаз у вас с собой?
Стекольщик. Конечно! Разве бывают стекольщики без алмаза?
Офицер. Не бывают! Ну, тогда приступим к делу! (Хлопает в ладоши.)
Все собираются вокруг двери. Справа к ним присоединяются хористы в костюмах мейстерзингеров и статистки в костюмах танцовщиц из «Аиды».
Офицер. Кузнец — или стекольщик, приступайте к своим обязанностям!
Вперед выходит Стекольщик с алмазом.
В жизни не часто бывают подобные мгновения, поэтому, дорогие друзья, прошу вас… хорошенько поразмыслить…
Полицейский (выходит вперед). Именем закона я запрещаю открывать эту дверь!
Офицер. О Господи, стоит захотеть сделать что-то полезное и великое, как сразу же начинаются неприятности!.. Но мы будем судиться!.. Итак, к адвокату! Посмотрим, существуют ли законы! К адвокату!
Сцена превращается при открытом занавесе в адвокатскую контору следующим образом: ворота остаются и служат дверцей в пересекающей всю сцену перегородке, отгораживающей контору. Привратницкая превращена в рабочий закуток адвоката, только без стены впереди; облетевшая липа служит вешалкой для пальто и шляп; афишная доска увешана извещениями и решениями по судебным делам; дверь с четырехлистником является дверцей шкафа для документов.
Адвокат во фраке и белом шейном платке сидит слева с внутренней стороны ворот за конторкой, заваленной бумагами. На его лице печать неслыханных страданий: белое, словно меловое, лицо, прорезанное морщинами, с тенями, которые кажутся фиолетовыми; он уродлив, и лицо отражает все те преступления и грехи, с которыми он сталкивается по роду своей профессии. Один из его двух писцов однорукий, другой — одноглазый.
Люди, собравшиеся лицезреть «открытие двери», остались на прежнем месте, но теперь как бы ожидая очереди к Адвокату; впечатление такое, словно они все время здесь стоят.
Дочь (в шали) и Офицер на переднем плане.
Адвокат (подходит к Дочери). Дай мне твою шаль, сестра… пусть она повисит здесь, пока я не разведу огонь в печи; а потом я сожгу ее, со всеми ее горестями и несчастьями…
Дочь. Еще рано, брат, сначала я наполню ее до краев, и прежде всего соберу твою боль, все доверенные тебе признания в преступлениях, грехах, неправедных заработках, оговорах, оскорблениях…
Адвокат. Ах, дружок, на это твоей шали не хватит! Посмотри на эти стены: обои точно вымазаны грехами; посмотри на эти бумаги, где я сочиняю истории о несправедливостях; посмотри на меня… Сюда никогда не заглядывает улыбающийся человек — лишь злобные взгляды, ощеренные рты, сжатые кулаки… И все изливают мне свою злобу, свою зависть, свои подозрения… Посмотри, мои руки черны, их нельзя отмыть, ты видишь, как они потрескались и кровоточат… я ношу платье не больше двух-трех дней, ибо оно начинает вонять чужими преступлениями… Иногда я велю окуривать помещение серой, но это не помогает; я сплю здесь рядом, и мне снятся только преступления… Сейчас у меня в суде низшей инстанции рассматривается дело об убийстве… это еще ничего — знаешь, что хуже всего?.. Разводить супругов! Тогда словно кричит земля и вопиет небо… криком кричат о предательстве первобытной силы, источника добра, любви… И понимаешь, когда, исписав горы бумаг их взаимными обвинениями, ты наконец, преисполненный любви, приглашаешь одного из супругов для разговора с глазу на глаз и, ущипнув его или ее за ушко, с улыбкой спрашиваешь: а что, собственно, вы имеете против вашего супруга — или супруги, она — или он — не может сказать ничего, не знает причины! Один раз… речь зашла о зеленом салате, другой — о каком-то слове, а чаще всего ни о чем. Зато какие муки, какие страдания! И мне приходится их нести!.. Посмотри, на кого я похож! Ты думаешь, я способен — с такой-то преступной внешностью — вызвать ответную любовь женщины? Думаешь, кто-нибудь захочет стать моим другом, другом человека, который обязан взыскивать все долги города, денежные долги?.. Горько быть человеком!
Дочь. Жалко людей!
Адвокат. Жалко! А на какие средства люди живут — для меня полнейшая загадка! Они женятся, имея доход в две тысячи крон, хотя им требуется четыре… разумеется, берут в долг, все берут в долг! Еле сводят концы с концами, выкручиваясь до самой смерти… и наследство всегда оказывается опутано долгами! Кто же в конце концов будет их платить, скажи, кто?
Дочь. Тот, Кто питает птиц!
Адвокат. Да! Но если бы Тот, Кто питает птиц, сошел на Свою землю и посмотрел, каково приходится бедным детям человеческим, может быть, он проникся бы состраданием…
Дочь. Жалко людей!
Адвокат. Воистину! (Офицеру.) Чего вы желаете?
Офицер. Я хотел лишь спросить, ушла ли фрекен Виктория!
Адвокат. Нет, не ушла, можете быть совершенно спокойны… Зачем вы ковыряете мой шкаф?
Офицер. Мне показалось, что дверь так похожа…
Адвокат. Нет, нет, нет!
Слышится перезвон церковных колоколов.
Офицер. В городе похороны?
Адвокат. Нет, торжественное присуждение степени, докторской степени. Мне как раз нужно туда, получить степень доктора юриспруденции. Нет ли у вас желания получить степень и лавровый венок?
Офицер. А почему бы и нет? Все развлечение…
Адвокат. Тогда, может быть, сразу и приступим к торжественному акту? Только идите и переоденьтесь!
Офицер выходит. На сцене затемнение, во время которого происходят следующие изменения: перегородка теперь представляет собой балюстраду церковных хоров; афишная доска становится доской для вывешивания номеров псалмов; липа-вешалка превращается в канделябр; конторка Адвоката — в кафедру для оглашения торжественного акта; дверь с четырехлистником теперь ведет в ризницу… Хористы из «Мейстерзингеров» представляют герольдов с жезлами, а статистки несут лавровые венки.
Прочий народ — зрители.
Задник поднимается, открывая новый, представляющий собой один огромный орган с клавиатурой, над которой укреплено зеркало. Слышится музыка. По сторонам — четыре факультета: философия, теология, медицина, юриспруденция. Сцена какое-то время пуста.
Справа появляются герольды.
За ними шествуют статистки с лавровыми венками на вытянутых руках.
Слева один за другим выходят три соискателя, получают венок из рук статисток и выходят направо.
Адвокат подходит получать венок.
Статистки поворачиваются, отказываясь возлагать на него венок, и удаляются.