Игра (СИ) - Страница 16

Драко тихо выскользнул из темной гостиной так бесшумно, как умел только он, а Гарри еще какое-то время стоял в тишине, не в силах поверить тому, что услышал. Надменный Малфой, красивый до умопомрачения, холодный и отстраненный всегда и везде, кроме их любовного ложа, сказал ему… он сказал…

Гарри порывисто развернулся, ища его взглядом, но комната давно опустела.

— Драко, — пробормотал он, пытаясь очнуться от морока. — Драко! — выкрикнул он, бросаясь за ним в коридор.

Вдалеке хлопнула дверь. Встречный домовик поспешно махнул ему лапкой в сторону сада, и Гарри, благодарно ему кивнув, вылетел на крыльцо.

— Малфой! — с облегчением выдохнул он.

Привалившись к колонне, Драко небрежно пускал облака сизого дыма в струи дождя. Оглянувшись на Гарри, он усмехнулся ему ровно и холодно, как всегда, одними губами. Но теперь Гарри заметил, что в самой глубине серых глаз притаились горечь и страх. Как он не видел этого раньше? Слепой, недалекий аврор, не видящий того, что у него было прямо под носом.

— Говорят, дождь зарядил на неделю, — Драко, уверенно взяв светский тон, рассеянно кивнул на мелкие лужи с расходящимися пузырями.

Но Гарри меньше всего был настроен сейчас говорить о погоде. Решительно шагнув вперед, он молча опустился перед замершим Драко на колени, обхватывая руками за бедра и утыкаясь лбом в живот.

— Я очень люблю тебя, Драко, — пробормотал он в жесткую мантию. — Прости, что не говорил, прости, что такой идиот… Думал, так сильно люблю тебя, что ты и так это знаешь. Не можешь не знать. Только слепой не увидит, что ты для меня — всё. Я люблю тебя больше жизни. Никогда не изменю тебе. И никогда не уйду. Если не выгонишь. Не выгонишь? Драко?

В ожидании приговора, Гарри уткнулся в него еще сильней, впиваясь пальцами в бедра, показывая, что никогда и никуда его не отпустит, и все равно вздрогнул от теплой ладони, опустившейся на затылок.

— Вы как были кретином, так и остались, господин главный аврор, — Малфой картинно вздохнул, и Гарри, представив, как тот закатил глаза, с радостным облегчением выдохнул и еще сильней, еще глубже зарылся лицом в плотную ткань. Сильные пальцы благодарно и нежно вплелись в его волосы, а голос, прикрытый привычной насмешкой, внезапно дрогнул и сбился. — Сам бы подумал своей ушибленной головой. Даже если и выгоню… Разве это хоть что-то меняет?

Неожиданным рывком Драко дернул Гарри к себе, заставляя подняться, вжал в колонну спиной и, впившись глазами в лицо, то ли спросил, то ли потребовал:

— Мой?

Гарри осторожно отвел с лица промокшую светлую прядь. Неужели можно больше не скрывать свою нежность?

— И больше ничей.

— Идиот.

Драко попытался усмехнуться с привычным пренебрежением, но усмешка не получилась — вместо этого он улыбнулся Гарри криво и жалко, но с таким облегчением, словно так до сих пор и не верил. Продрогший, любимый, родной.

Унылый дождь продолжал занудно стучать по крыше, по гравию, по траве, но Гарри уже было не до него.

— Замерз? Иди ко мне, Драко…

Он распахнул мантию, то ли забирая его, то ли отдавая себя целиком, чувствуя, как в груди разгорается жаркое солнце.

Потому что иногда дождь — это просто дождь. Вода с неба. Был и не стало.

========== «эмоции» ==========

Под пальцами теплая кожа, на ней порезы и ссадины, которые так легко стирать заклинаниями. Драко ощущает почти физическое блаженство от того, что может прикасаться к нему, но тот, как обычно, молчит, привычно не замечая его; молчит, уперевшись в стену тяжелым, невидящим взглядом. В груди снова щемит. Эмоции — роскошь для колдомедика. Но Драко ничего не может с этим поделать. Он любит его. Любит забирать его боль.

— Тебе не кажется, что ты стал слишком часто попадать ко мне в кабинет?

Здесь, в одной на двоих тихой комнате, они могут переброситься парой слов, даже не пытаясь друг друга убить. И для Драко даже это уже нестерпимое счастье.

Поттер молча хмурится, дергает покрасневшим плечом, по которому немилосердно прошлись чьи-то клыки и острые когти. Заклинание плавно стягивается, начиная неспешно залечивать глубокие раны. Поттер вздрагивает, зажмуривает глаза, но терпеливо молчит. Настоящий аврор.

— Даже в твоей ушибленной голове уже должна срабатывать самозащита.

Голос у Драко сердитый, да и сам он действительно сердится — хорошо, что эти ранения можно лечить. А что если… Если?.. Драко боится додумывать эту мысль до конца. Как обычно, слишком сильно боится.

Ничего с ним не будет, тут же врет он себе. Даже на войне ничего не случилось, что может случиться в мирное время?

— К свету сядь.

На лбу у него новая рана. Видимо, одного шрама дураку было мало. Окровавленный прочерк симметрично нарисован с другой стороны — ровный и длинный, — и чтобы его рассмотреть Драко решительно отводит со лба темную челку. То, что теперь он знает на ощупь, какие у Поттера волосы, делает его счастливым и несчастным одновременно. Жесткие в середине, мягкие на концах. Такие же, как и он сам.

— Повернись.

Какая ирония: небрежно лечить раны у Поттера, потом неделю болея им так, словно забрал всю его боль на себя. Драко всегда мечтал быть таким как отец — рассудочным, холодным, расчетливым. Но очкарик, как обычно, спутал все его планы.

Поттер сидит, крепко зажмурившись: он не любит, когда Драко стоит так близко к нему. Но Драко это сейчас совсем не волнует. Под пальцами у него пульсирует венка, пульсирует бесконечно любимая жизнь, и он, забывшись, проводит рукой по темной, лохматой копне. Раз. И второй.

Поттер сглатывает, шумно вздыхает, проезжаясь задом по стулу, и Драко, вздрогнув, тут же делает вид, что это просто рука сорвалась. Так ведь бывает.

— Если ты и дальше собираешься получать столько шрамов, тебя лучше побрить. Налысо, как в Дурмстранге, — Драко самого раздражает его собственный ехидный и менторский тон. Но он ничего не может с этим поделать, потому что замечает на шее лиловый синяк в обрамлении кровоподтеков. И этот неизвестный синяк бесит его просто до дрожи. Говорят, рыжие ведьмы очень охочи до секса.

Драко закусывает губу, стараясь выкинуть из головы ненужные мысли. Пусть она дома творит с ним все, что угодно, но здесь, на приеме, Поттер только его. Пусть даже не подозревая об этом.

— И как все это терпит Джиневра? — Драко произносит ненавистное имя легко и непринужденно, словно это не он все эти годы призывает проклятия на рыжую голову.

Поттер морщится под его сильными пальцами, но даже не пытается от него отшатнуться.

— Не терпит.

— Истерики, ссоры? — Драко понимающе хмыкает. — Потом сладкое перемирие…

Он с силой наклоняет лохматую голову вбок, открывая засос, и мстительно накладывает на мощную шею щипучую холодную мазь, скрывая под нею засос.

Поттер дергается и невольно шипит, когда Склеивающее проходится пламенем по краям рваной раны тут же на шее.

— Это от оборотня, идиот. Джинни ушла, — роняет он, скривившись от боли, и Драко замирает, — неловко застывает с приподнятой палочкой в левой руке и банкой с тиной, зажатой в другой.

— Прости. Я не знал.

Драко и правда не знал, что рыжая может уйти. Взять и так запросто отступиться от того, к чему стремилась всю жизнь.