Игра по-крупному - Страница 66
Игорь неслышно выбирался из-под одеяла и шел курить на веранду. Он плохо знал соседей по улице -- дружки детства выросли, разъехались, многие получили жилье в пятиэтажках за станцией, кто-то сел, кто-то спился, кто-то уехал в Ленинград... Мимо дома ходили совсем незнакомые люди с хмурыми лицами, иногда замедляли шаг и неодобрительно, как казалось Игорю, смотрели в его сторону. Вид у некоторых был такой, словно они давно надоели сами себе, а окружающий их мир -- с очередями, давкой в транспорте, грязными раскисшими дорогами -- надоел еще больше. Ни улыбки, ни веселого приветствия. Игорь даже не знал, как зовут соседей слева. Поздоровался пару раз -- буркнули что-то в ответ, потом стали делать вид, что не замечают Игоря. И Игорь перестал здороваться. Знал только, как зовут их собаку, вислоухого дворянина, пролезавшего к нему под калиткой за костями из супа, -- Принц. И Фирсов думал о том, что Вешкин с его беспокойными путаными советами, подначками, нервным гонором, смешками, напускной важностью и замшевым пиджаком, накинутым поверх тренировочного костюма, все более симпатичен ему. Ну, прижимист -- видно по всему, ну, ограничен, хотя природой сметкой не обделен, но зато работает с утра до вечера, торчит его обтянутый зад из грядок, когда ни взгляни. Бегает, суетится -- он и капитан, и матрос на своем пароходе, куда-то плывет...
Игорь гасил сигарету, смотрел на часы -- 2. Вставать в шесть. Накидывал куртку, шел в теплицу. Забавно: если не пытаться связывать свои мысли -- возникают картинки, мгновенные видения, и у каждого свой окрас: мрачноватый, радостный, пронзительно-грустный, желтый, ярко-зеленый или пахнущий дымом, который вьется над вагонами дальнего следования...
...Они шли на ночную смену -- вдали светился огнями ДСК, и остановились перед заснеженной насыпью, ожидая, когда пройдет курьерский "Ленинград-Рига". Он промчался, тяжело продавливая рельсы, -- лавина света, тепла и уюта. Умчался вместе с гулом и колючим снежным ветром. И остался запах угля, которым топят чайные котлы... Снова заскрипел снег, стали видны звезды над полем, и кто-то из них сказал, зябко ежась: "Эх, сейчас бы уехать куда-нибудь..." И мелькнули в памяти бесшабашные дорожные приключения, командировки, чай, купейный уют -- лишь ощущение всего этого, и вновь -- обледенелая тропинка под ногами и скользящие на ней ботинки идущего впереди парня в ватнике. И огромные пролеты цеха, сквозняк, грязная от масла роба, жар в раздвинутой кассете, куда надо забежать и навесить на выступающие конуса пластмассовые кольца, чтобы в стенной панели остались отверстия под розетки, принять арматурную сетку, закрепить ее, выбежать, стальные стенки лязгают за спиной, открывается следующая щель -- нырнуть туда, выскочить... Льется с раздатчика бетон, брызжет на робу, заливает ботинки на толстых вибропоглощающих подошвах. Бригадир включает вибратор -- тебя трясет, будто током, бетон оседает в кассете, льешь новую порцию. И так до утра. Душ. Холодная электричка -- на несколько часов домой. Настя. Марат улыбается из манежа. Глаза закрываются -- нестерпимо хочется спать... Будильник. Через два часа вечерняя проверка. Метро, электричка, автобус. Перекличка на освещенной прожекторами спортплощадке -- и снова на комбинат.
Игорь возвращался в дом, укладывался щекой на подушку. Сопел Марат. Он еще не знает, что у него есть черноволосая сестренка, похожая на папу. И Настя не знает -- спит, вздрагивая во сне... И он сам, папаша хренов, узнал об этом только сегодня. Игорь улыбался, вспоминая лицо дочки. Славная, славная, что и говорить. Темные волосы, смугловатая, высокий лоб и мысок -- как у него. Во второй класс перешла... Страшно подумать. Как они жили все это время?..
Настя знала об Ирине почти все -- он не упивался рассказами, она сама расспрашивала, осторожно и понемногу. Игорь ворочался и думал о том, что, как бы Настя поначалу ни отнеслась к этому сообщению, факт останется фактом -- у него обнаружилась дочка. И хоть ты его теперь расстреляй, он ее не оставит. Поговорит с Ириной, она будет отпускать ее с ним, привыкнут друг к другу, познакомит ее с Маратом, Настей... Не оставлять же девчонку без отца... И даже если у Ирины есть муж и Машка называет его папой -- может быть и такое, -- он найдет способ, как уладить эту житейскую проблему... Игорь вглядывался в даль минувшего дня, вновь видел, как Ирина покупает яблоки, и, надеясь на почти невозможное, пытался разглядеть ее правую руку -- не было ли на ней кольца...
В воскресенье Настя отвезла Маратика родителям и заехала к Игорю на рынок. Все шло к тому, что поторговать рассадой ей придется, -- завтрашний вызов Игоря в поссовет не сулил ничего хорошего, дело могло затянуться -- справки, бумажки, хождения, и Настя, решившись встать в понедельник к прилавку, должна была пройти хоть маленькую стажировку у мужа.
Страхи и опасения, которыми так богата была ее душа, когда она принимала от Игоря фартук и шептала испуганно: "Только ты не уходи, стой рядом", схлынули прочь с первой продажей -- благодушного вида старушка взяла пяток огурцов сорта Изящные, покивав: "Вот молодцы-то, нарастили для нас, лентяев..." -- и прибавила с улыбкой:
-- И молодые оба! Молодцы, ребята, молодцы...
Дальше Настя смутно помнила происходящее. Мелькали лица, она вытягивала из ящиков помидоры, астры, принимала деньги, Игорь подавал ей нарезанную бумагу, она давала сдачу, заворачивала кабачки, пальцы стали черными от земли, откидывала тыльной стороной ладони волосы с лица, Игорь куда-то уходил, а когда вернулся, пахнущий табачным дымом и улыбающийся, Настя обнаружила, что очереди уже нет, а в ботиночной коробке под прилавком лежит слой мятых бумажных денег.
-- Тебя и учить не надо, -- шлепнул ее по попке Игорь. -- Все получается...
Настя присела над коробкой и, сдерживая гордую улыбку, пересчитала деньги. "Двадцать восемь! -- выпрямилась она. -- С ума сойти, половина моего аванса..." Прикусив губу, она с восторгом и испугом смотрела на мужа.
-- Отлично. -- Игорь взглянул на часы и убрал под прилавок два пустых ящика. -- Еще часок поторгуешь и будет целый.
-- Я час торговала? Мне показалось, минут двадцать...
Подошла соседка слева, кивнула Игорю одобрительно: -- Жену привез? Правильно. -- Поможете если что, Анна Ивановна? Анна Ивановна сказала, что поможет.
Поселковый совет, куда к десяти утра отправился Игорь, находился за железнодорожным полотном, в конце длинной асфальтированной улицы, изгибающейся, как земной меридиан. Сходство с глобусной принадлежностью усиливала плавная выпуклость срединной части улицы, застроенная неказистыми одноэтажными домишками жактовской принадлежности. Улица растянулась километра на два, и путник, пройдя по ней несколько сот шагов и оглянувшись, уже совершенно не видел за толстыми стволами деревьев исходной точки своего маршрута, впрочем, и конечная точка долго оставаясь недосягаемой его взору -- блеклый флаг над коричневым зданием барачного типа открывался ему только на исходе пути, когда он пересекал пылящую шлаком ленту дороги и ровнялся с высохшей много лет назад водяной колонкой. От станции к поссовету бежали по лесу вихлястые тропки, срезающие путь, но Игорь, одетый по-парадному, не рискнул пачкать ботинки склизкой лесной землей. Солнце, с раннего утра игравшее на реке возле участка, здесь едва пробивалось к сухому потрескавшемуся асфальту -- путалось в канареечной зелени листочков, и от близких кустов тянуло сыростью.
Вешкин, на попечение которого Игорь оставил Марата, к его намерению посетить поссовет скептически. "Ну сходи, коли делать нечего, -- махнул он рукой, -- послушай этих чудозвонов. Если б тебя официальной бумагой вызывали, с печатью, а то фитюлька какая-то -- я тебе таких сколько хочешь могу написать. Ни фамилии, ни должности -- комната номер три. Ну?.. -- Он еще раз осмотрел повестку. -- Подтереть да выбросить. Общественность... Я тебе говорю -- Иван выпишется, и все сделаем..."