Игра по-крупному - Страница 65

В один из дней особенно удачливых он купил в хозмаге возле рынка электронасос "Малыш" и подвесил его на резиновой петле к вбитому у мостков колу. Марат, щурясь от брызг и удовольствия, затыкал пальцем конец упругого шланга и навесной струей поливал грядки. Фирсов добыл на дровяном складе бочки из-под солярки -- их прикатили два мужика в рукавицах -- и, вырубив зубилом верхние донца, поставил у теплицы. Теперь он наполнял насосом бочки и брал из них потеплевшую за день воду для поливки.

Настя втягивалась в работу. Рыхлила грядки с капустой и астрой, поливала по утрам рассаду, садилась вместе с Игорем на веранде -- сажать новые огурцы и кабачки, замачивала в банках семена, заглядывая в график и "Справочник огородника", разводила в лейках марганцовку, выкапывала с вечера по полторы-две сотни кустиков цветной и белокочанной капусты... Игорь видел, как быстро огрубели от земли Настины пальцы, -- по вечерам она размягчала их стиркой и мазала кремом, -- и, на словах отказываясь от ее помощи, испытывал неожиданную товарищескую благодарность к жене, чего раньше не замечал за собой. Настя однажды сказала: "Вместе долг брали, вместе и отдадим. Я ведь тоже была заинтересована, чтобы ты раньше вернулся". И Фирсов вышел на крыльцо покурить: комок встал в горле.

Случалось, что, измотавшись за день, выговаривал Насте за нерасторопность и несообразительность, тут же жалея о сказанном. Настя, нахмурившись, уходила в дом. Она никогда не спорила с Игорем -- Настя. Однажды, после обвинений в тугодумстве и вредительстве, у Насти задрожали губы, она решительно прошла в комнату и стала собирать вещи. "Ну ладно, ладно, -- пришел вскоре Игорь. -- Извини... Но ты тоже хороша: кто же поливает холодной водой? Я же тебе сказал -- возьми из ведра, там уже нагрелась..." -- "А если я не расслышала? -- Со слезами на глазах обернулась Настя. -- Могу я не расслышать?.." -- "Ну извини, пожалуйста..."

Фирсов плевал через левое плечо и стучал по деревянному, делясь с женой видами на урожай рассады или наблюдая, как она неумело пересчитывает деньги, и каждое утро, выходя на холодную еще улицу, боялся, что сегодня торговля не пойдет или случится что-нибудь нехорошее, например их остановит гаишник, чья будка торчит у ручья... Но не останавливали примелькавшуюся на трассе хлебную машину, и торговля шла -- только дай...

Двадцатого мая Настя сообщила, понизив голос: "Тысяча..." И, перетянув сложенные деньги резинкой, сунула в банку.

-- Ну, отлично!.. -- Настя азартно потерла руки и обняла Игоря.

-- А ты как думала... -- гордо сказал Игорь; он и сам был рад: тысяча -- это уже деньги, одна треть требуемой суммы. Давно ли он привез с рынка первую тридцатку, и та была одной сотой, а сейчас уже -- треть! -- Может, на книжку положить?

-- Положи. Зайди после рынка.

-- Ну нет. На рынок брать опасно. Может, ты съездишь?

-- Если только после выходных. -- Настя открыла бельевую тумбочку и заложила банку полотенцами. -- Смотри, куда я кладу. Нормально?

-- Нормально, -- кивнул Игорь.

В тот день торговля шла хорошо, была пятница, и к разъехавшемуся вширь прилавку Игоря стояла небольшая очередь. Отказавшись от бороды и кепки, Игорь все же надевал на рынке очки -- в них, как ему казалось, он выглядел солиднее, и покупатели почему-то принимали его за прибалта, разговор чаще всего шел в вежливом русле. Диоптрии дымчатых линз были слабые, минус один, и предназначались для дали -- Игорь отчетливо видел со своего места входные двери, мог разглядеть вывески на противоположной стене рынка: "Мясо", "Рыба" -- и лица людей, бродивших в центре зала.

Размахивал руками Петрович, демонстрируя очередное заморское чудо, Леша наворачивал пакеты, стараясь улыбаться галантно, и женщины, как всегда, напирали на их прилавок. Фирсов отпустил десяток огурцов, выкопал пяток кустиков помидоров по заказу, получил деньги, дал сдачу и повел взглядом по дальним рядам, высматривая, не ушел ли милиционер, в надежде тайком выкурить сигарету. Милиционера не было. По соседнему проходу, удаляясь, шла молодая женщина с длинными светлыми волосами. Она держала за руку девочку в белом школьном переднике. Игорь пригляделся. Неужели Ирина?.. Они остановились против горки яблок, женщина полезла в сумочку, обернулась, что-то сказала девочке, та подняла на нее виноватое лицо... Точно, Ирина! Она вытащила красочный пакетик, протянула продавцу. Но кто это с ней? Игорь, забыв о покупателях, разглядывал девочку. Дочка?.. Слишком велика, лет семи-восьми... Черные волосы, широкие брови вразлет... Ирина приняла пакет с яблоками, подхватила девочку за руку. Та оглянулась с улыбкой на продавца, что-то сказала ему, и Игорю показалось, что он разглядел треугольный мысок волос в середине ее высокого лба. Не может быть!.. Ирина с девочкой двинулись к выходу.

-- Молодой человек, вы отпускать-то будете?..

-- Извините. -- Игорь рассеянно стянул с себя фартук и вышел из-за прилавка. -- Перерыв...

-- Ну вот, и здесь нет порядка...

Игорь сбежал по ступенькам, огляделся. Торопливо дошел до угла рынка. Нету. Побежал в другую сторону. Как сквозь землю провалились... Вернулся в здание рынка, поднимаясь на цыпочки, оглядел толпу. Нет, длинных светлых волос не видно. Вспомнил про уличный туалет у входа. Закурил, встал напротив. Нет... Ушли.

Дошел до своего места. Настроение торговать пропало. Скомкал фартук, кинул под прилавок. Повернулся к окну. И стоял долго, припоминая, в каком же году он расстался с Ириной, и прикидывая -- сколько лет могло быть этой девчушке в белом переднике и с темным мыском волос на лбу?..

Погано было на душе. Убрал место, накрыл ящики полиэтиленом. Выписал сохранку и квитанцию на завтра.

-- Чего так рано уходишь? -- Валентина выудила из фартука трешку, переложила в свой карман. ("По доходам и расходы", -- намекнула однажды, поигрывая рубликом, -- ладно, стал давать треху.) -- Сегодня же пятница, надо торговать...

-- Дела...

Игорь подхватил пустой рюкзак, проверил ключи -- на месте. Поймал такси, приехал домой. Нашел старую записную книжку, открыл Иринин телефон. Закурил. Набрал номер.

-- Алле? -- девчоночий голосок.

-- Маму позови, пожалуйста.

-- Мамы нет, она в магазин пошла.

-- Понятно... А тебя как зовут?

-- Маша...

-- Машенька... Это хорошо. А ты, Машенька, наверное, уже большая? В какой класс перешла?..

-- Во второй. А вы кто?..

-- Знакомый твоей мамы.

-- Подождите, мама пришла... Сейчас я открою...

Игорь положил трубку. Примял окурок в пепельнице. Достал новую сигарету. Его дочка. Если во второй класс перешла, то его. Грохнул кулаком по столу. Встал, заходил по квартире. Какого лешего он тогда решил, что Ирина сделала аборт! Какого лешего она молчала семь лет!.. Игорь остановился. Может, она сразу вышла замуж? Да разве в этом дело -- дочка-то его! Это и дураку понятно. Он подошел к зеркалу. Волосы, брови, этот мысок на лбу... Копия!

Фирсову не спалось. Он лежал на спине, пытался дышать ровно и глубоко, говорил себе: "Я спокоен, спокоен, мышцы расслаблены, ноги наливаются приятной тяжестью и теплом, веки тяжелеют", казалось и впрямь, что-то тяжелое и теплое наваливается на него, он уже радовался, что сейчас разлучится со всеми беспокойными мыслями, поспит хотя бы часов пять, но проходила минута -- он обнаруживал себя в таких далях, что приходилось открывать глаза, смотреть на изломанную ночными тенями комнату, убеждаясь, что он на даче -- рядом Настя, Марат, и вновь пытаться уговорить себя: "Я спокоен, спокоен..."

Еще вечером, когда он раньше обычного вернулся из города, Настя сообщила ему тревожную новость: приходила какая-то комиссия и замеряла большим деревянным циркулем участок до самой реки, а потом рулеткой -- теплицу. Их было трое -- пожилой мужчина и две женщины. Мужчина показал Насте какое-то удостоверение, но она ничего не поняла, кроме того, что их прислали из поселкового совета. Женщины враждебно косились на теплицу, на закрытые пленкой грядки и сообщали мужчине результаты обмеров, тот записывал все в блокнотик и азартно кивал головой: "Понятно. Теперь, Девочки, снимем пятно застройки!" Обмерили дом, сарай, дровяной навес, попросили Настю принести документы на участок и строения, она сказала, что ничего не знает, женщины поинтересовались, не дачница ли она, одна спросила сочувственно: "И много с вас хозяева берут?" -- Настя сказала, что никакая она не дачница, это дом мужа и его сестры, и они ушли, еще раз бесцеремонно оглядев рассаду в теплице и оставив повестку: "Фирсову Игорю Дмитриевичу явиться в Поселковый Совет, имея при себе паспорт и документы, подтверждающие его право на владение участком и домом..." Явка назначалась на понедельник, и Фирсов не боялся разговоров о своем праве на дом -- завтра приедет сестра, привезет папку с документами, и, быть может, они на пару сходят в это заведение и предъявят там все бумаги, начиная от ветхих, с выцветшими фиолетовыми печатями и подклеенных калькой, и кончая свежими квитанциями об уплате налогов. Тревожило другое -- замеры. С чего вдруг такое внимание к их участку? Строго говоря, земли на их участке было больше, чем шесть соток, отведенных по плану. Низинные берега речки, некогда топкие и заросшие осокой (Игорь помнил, как сразу за спуском отец устраивал деревянные мостки, по которым, как только спадала вешняя вода, ходили к реке), -- эти берега считались землей бесхозной, и забор, опять же, строго говоря, должен был отсекать территорию участка параллельно речке. Но все заборы, начиная от крайнего вешкинского, и кончая последним на их улице -- там уже и не забор, а плетень какой-то завалившийся, -- все они доходили до обмелевшей ныне речки, и никому в голову не приходило отгораживать участки со стороны естественной водной преграды. Земля там отродясь считалась как бы своей -- паслись козы, загорали дачники, устраивались высокие грядки, как, например, сделал в этом году Игорь, и претензий со стороны властей никогда не поступало. Беспокоила и теплица, ее размер. А ну, как заставят укоротить до пятнадцати квадратных метров? У вас дача? Вот и будьте любезны, как в садоводствах. Вешкин, к которому Игорь отправился сразу после получения неприятных новостей, посоветовал не волноваться -- Иван выпишется из больницы и все уладится. "Это на тебя кто-то бумагу накатал, -- предположил он. -- Так просто не придут. Им же реагировать надо. А ты не боись -- сходи. Документы в порядке? Ну и все! А Иван придет -- разберется. Теплицы -- это его дело... Пошли их подальше... Это, наверное, Зинка жактовская приходила и Фомич, общественник хренов... Жаль меня не было, я в пионерлагерь ходил деньги получать. А за низинку не переживай -- у всех так. В крайнем случае скажи -- да-да, исправлюсь..." Нюра, чистившая над ведром картошку, покачала головой: "Вот ведь народ у нас какой... Чуть что -- сразу писать". -- "А я узнаю, кто это, -- хитро улыбнулся Вешкин. -- Иван выйдет, я все узнаю... Я и так догадываюсь. На нас тоже писали..."