Игра - Страница 17

Джеральд не сводил глаз с Лэма, как будто в комнате больше никого не было.

Насколько вы похожи на своего отца? Лэм с безразличным видом пожал плечами.

— Точь-в-точь как он. Во всяком случае, так говорят.

— Я этого не думаю, — сказал Джеральд, мрачно улыбаясь. — Я думаю, что вы очень даже отличаетесь от Шона О'Нила. Доказательством может служить то, что с Кэти пока ничего не случилось.

Можете думать что вам угодно, Фитцджеральд. — Лэм пожал плечами. — Но теперь я продемонстрировал Катарине, что ей не остается ничего другого, как оставаться со мной, и мы с ней можем удалиться.

Нет, — прошептала Катарина, глотая сдерживаемые слезы. Она с нескрываемой враждебностью уставилась на Лэма — сына известного мерзавца Шона О'Нила. Он не сказал ей этого, но она могла бы сама догадаться. Ее отец ошибался. Пират был точно таким, как Шон, — она знала это не понаслышке.

У меня есть к вам деловое предложение, О'Нил, — заявил Джеральд.

Вот как? — скептически произнес Лэм. — Что вы можете предложить такого, что заинтересовало бы меня хоть самую малость?

Катарина переводила глаза со своего отца на своего тюремщика, обеспокоенная поворотом, который принял разговор. С каждой секундой страх ее нарастал.

Отец даже не взглянул в ее сторону.

Как сильно вы ее хотите?

Катарина ахнула, уверенная, что ослышалась.

Достаточно, чтобы удерживать ее против ее воли и невзирая на самые разумные соображения, — спокойно ответил Лэм.

Джеральд, хромая, подошел к Лэму вплотную.

Достаточно, чтобы жениться на ней? Катарина в ужасе вскрикнула, но на нее никто не обратил внимания.

Лэм несколько мгновений молчал, потом произнес:

С какой стати мне обременять себя женой?

— Любому мужчине нужна жена. У нее нет приданого, но я дам вам мое благословение, — сказал Джеральд. — Хотя я разорен и Десмонда больше нет, но в жилах Катарины течет благородная кровь. Линия Фитцджеральдов восходит к самому Завоевателю. И она — точная копия своей матери. А ее мать дала графу Ормонду семерых отличных сыновей. У вас не будет лучшего выбора. Вы — ублюдок, О'Нил, сын англичанки. Ваш клан никогда не объявит вас своим повелителем. Ваши родичи не признают вас своим. Англичане ненавидят и боятся вас. — Черные глаза Джеральда горели. — Но я вас признаю, Лэм.

— Отец! — воскликнула Катарина, не в силах сдержать дрожи. — Не надо!

Глаза Лэма превратились в узкие щелки.

Чтобы иметь сыновей, мне не требуется жена, и вы это знаете. Да сыновья мне и ни к чему. Как вы совершенно точно заметили, я не из благородного рода. Что они могли бы унаследовать? Скалу, которую я зову домом? Мои три пиратских корабля? — Он хрипло рассмеялся. — Мне не нужна жена, Фитцджеральд. Мне никогда не требовался клан. И если она даст мне сына, его кровь будет не красной, а голубой.

Со временем, — лихорадочно прошептал Джеральд, — ваш сын мог бы унаследовать часть Десмонда.

Катарина изо всех сил обхватила себя руками, стараясь убедить себя, что этого разговора нет. Его просто не могло быть.

В улыбке Лэма мелькнула насмешка.

Ваше предложение — пустые слова. Десмонда больше нет.

Катарина уставилась на жесткое красивое лицо пирата, ненавидя его больше, чем когда-либо прежде.

Джеральд молчал несколько долгих напряженных мгновений — мгновений, в течение которых оба мужчины скрестили взгляды, оценивая друг друга. Джеральд прервал нараставшее напряжение.

— Если бы я все еще был графом Десмондом, вы бы в мгновение ока взяли ее — будь она хоть совершенным уродом — без всякого приданого!

Лэм склонил голову.

Возможно.

Джеральд не сводил с него глаз.

Поскольку вам не удалось разубедить меня, милорд, мы отправляемся, — негромко сказал Лэм.

Катарина беззвучно заплакала. Остатки гордости не позволяли ей броситься к ногам отца и уцепиться за его колени, подобно маленькому ребенку, который боится, что его оставят одного или отдадут чужим людям. Его предательство она восприняла как удар кинжалом в грудь.

Вы поплатитесь головой, О'Нил, — наконец сказал Фитцджеральд. Но в его голосе не было угрозы, и глаза его не потеряли блеска.

Вот как? Желаю удачи. — Лэм повернулся к Катарине. — Идемте. Не будем задерживаться.

Катарина подняла глаза и сквозь завесу слез увидела, что происшедшее нисколько его не тронуло и не убавило решимости. Но он-то был к этому готов. Для него это была игра, ничего более. А вот она оказалась совсем наивной. Потому что думала, что Джеральд приложит все усилия, чтобы перехитрить ее тюремщика, но он этого не сделал. Вместо этого он предложил ее пирату в жены.

Серые глаза Лэма встретились с ее глазами. Он взял ее за руку. Она до того ничего не воспринимала, что даже не пыталась вырваться.

Идемте, Катарина, — сказал он почти сочувственно, — вы проиграли.

Катарина подавила рыдание.

Джеральд бесстрастно уставился на них.

Лэм крупными шагами двинулся к двери, обхватив одной рукой еле переставлявшую ноги Катарину. Она решила ни о чем не думать. Это было слишком больно.

Когда они уже оказались в темном холле внизу, Элинор окликнула их. Лэм замедлил шаг, все еще не отпуская Катарину. Элинор торопливо спустилась по лестнице.

— Вам следует знать еще кое-что, О'Нил. Лэм остановился.

— Только быстро.

Катарина не хотела слышать ничего из того, что могла сказать ее мачеха, но невольно подняла на нее глаза. Элинор улыбнулась.

Хотя я не думаю, что он станет вмешиваться, я не могу быть в этом уверена. Возможно, он придет в ярость, потому что вы украли то, что принадлежит ему.

Лэм раздраженно сказал:

Вы говорите загадками, а у меня нет времени их отгадывать. Говорите ясно, леди Фитцджеральд.

Ладно, поясню. Я говорю о Хью Бэрри. Услышав имя своего суженого, Катарина замерла.

— Что это значит? — вскричала она. — Хью мертв. Он погиб при Эффейне, долгих шесть лет назад.

— Нет, Катарина. Разве ты не знала, что он оправился от ран? Мы чуть было не похоронили его вместе с другими погибшими, но вовремя заметили, что он жив. Жизнь в нем чуть теплилась, и прошло много недель, прежде чем врачи сообщили, что он выкарабкается. Они сказали, что это чудо, дар Господень. Он жив, Катарина. Хью Бэрри жив.

Катарина покачнулась. Лэм не дал ей упасть. Она знала, что это ложь, ужасная злонамеренная ложь. Потому что если бы Хью был жив, он давным-давно послал бы за ней. И все же вряд ли Элинор стала бы так лгать. Пол, казалось, покачнулся под ногами девушки, и все перед ней поплыло. Она тяжело осела в руках Лэма.

Когда пират заговорил, его голос прозвучал незнакомо и как-то издалека.

— И кто такой этот Хью Бэрри, черт побери?

— Детская любовь Катарины, за которого она должна была выйти, когда ей исполнится пятнадцать. — Элинор одарила Лэма долгим взглядом. — Может, вы все-таки решите жениться на Катарине, О'Нил.

Уже давным-давно ничто не могло его тронуть, с тех пор как он был маленьким ирландским мальчиком при дворе, ублюдком и отщепенцем, которого дразнили и над которым жестоко издевались другие дети. Глядя, как Катарина вытирает глаза углом накидки, Лэм убеждал себя, что ему это безразлично. Он не мог допустить, чтобы его это затрагивало.Отзывчивость была опасна сама по себе, а у него она еще могла открыть давно зажившие — или только затянувшиеся — старые раны.

С непроницаемым лицом Лэм подвел ее к своему породистому жеребцу. В таком истеричном состоянии девушка вряд ли могла ехать сама.

По-видимому, Катарина, несмотря на шок, сообразила, что он собирается сделать, потому что вдруг начала упираться. К его изумлению, она резко повернулась к нему и прошипела сквозь зубы:

— Я не сяду вместе с вами, О'Нил.

— Вы не в состоянии ехать самостоятельно. Слезы выступили на ее глазах и покатились пощекам.

— Я не поеду с вами, — снова крикнула она, бросаясь к своей лошади, которую держал Макгрегор, и, путаясь в юбках, торопливо взобралась на нее.