ИГ/РА (СИ) - Страница 11

– Мыться пойдёшь? – спокойно спросил он, сняв пальто и бросив его на кресло.

– С тобой? – я удивлённо моргнула, уставившись на его спину, обтянутую чёрной рубашкой.

Если быть предельно точной – он весь был в чёрном. Наверное, это такая униформа у наёмников, чтобы кровью одежду не пачкать.

– Естественно. В ванной есть окно, вдруг сиганёшь в него, – он развернулся ко мне лицом и почесал висок дулом глушителя.

От этого небрежного жеста я вздрогнула.

– Ты чего застыла, как статуя? – невозмутимо вопрошает он, на этот раз почёсывая пистолетом подбородок.

– Может уберёшь, – я кивнула на оружие в его руках, – Эту штуку.

Он широко улыбнулся, и готова поклясться – красивее улыбки я в своей жизни ещё не видела. Как—то странно всё это: я, он, этот номер, пистолет и вообще…

Да что там. Он горячий, как ад (банально, но иначе не описать). И по нему действительно не скажешь, что он – наёмник. Такое лицо должно быть на обложках журналов; мелькать в голливудских блокбастерах. И дело не в чертах лица, они—то как раз не идеальные. Это что—то другое.

Есть всего два типа мужской красоты: смазливая красота и красота мужественная. Что—то во взгляде, в улыбке, в мимике, в энергии. Лёгкий прищур голубых глаз. Ухмылка одним уголком губ, из—за чего на щеке появляется ямочка. Интонации голоса: от шутливости и мягкости, до холода Арктических льдов. Я не знаю, как объяснить это словами, это вообще возможно только почувствовать.

– У тебя слюнка потекла, – насмешливо сказал он.

Я дёрнулась и поняла, что я нагло разглядывала его с головы до ног. Моргнув, я тряхнула головой и радостно убедилась в том, что пистолет исчез из его руки. Мои плечи облегчённо расслабились, и я огляделась ещё раз.

– Ты так и будешь в одежде стоять или разденешься? – раздалось откуда—то сбоку.

Повернув голову, я лишилась дара речи, потому что, как бы это сказать, он раздевался, расстёгивая пуговицы рубашки.

– За—за—зачем? – заикаясь ответила я, наблюдая за движениями его пальцев.

– Я про верхнюю одежду, – закатил глаза мужчина, – Мне сказали тебя не трогать, если ты запамятовала.

Я молча сняла жилетку и сбросила сапоги. Глаза я старалась прятать, потому что он уже наполовину оголился и начал снимать брюки.

Кажется, я говорила, что он горячий, как ад? Так вот, это не точное сравнение. Ад вообще на его фоне, так, Тундра или Гренландия.

На левой груди красовался большой рисунок гор. Под ними были набиты жирные буквы «ММ». Логика подсказывала, что это римские цифры, обозначающие 2000 год. Я видела такие татуировки у людей Ратмира.

Бывший военный. Удивительно, что он так много юморит.

Помимо гор, его левое плечо обхватывала арабская вязь, а на шее сбоку был выбит чёрный равнобедренный треугольник, опущенный одним углом вниз. На другом плече был шрам от пулевого ранения.

– Я в душ, ты идёшь со мной, – коротко бросил он, спокойным шагом подходя к креслу. Достав из кармана своего пальто те самые наручники, которыми он пристёгивал меня в машине, он так же спокойно подошёл ко мне и застегнул один из браслетов на моём запястье, – Да не трясись ты так, я не буду заставлять себя мыть – он цокнул языком и усмехнулся уголком губ, – К батарее пристегну, чтобы ты не убежала. Поняла?

Я кивнула и последовала за ним, не в силах оторвать глаз от выпирающих вен на его предплечьях. И вообще от его рук. И от вырезанного неровными буквами слова на спине, между лопаток.

Лазарь.

Пока он мылся, я покорно сидела на полу с подвешенной рукой, и отчаянно искала взглядом хоть что—то отвлекающее моё внимание от изгибов тела, скрывающегося за прозрачной дверцей душевой. Как назло, в ванной ничего подобного не было, поэтому я смотрела то на его силуэт, то на кафель на полу, изучая пятна на белоснежной замазке в плиточных швах.

Выйдя из душа, он не стесняясь подошёл ко мне в чём мать родила и стянул полотенце со змеевика, к которому я была пристёгнута. Обмотавшись и прикрыв свои причиндалы, он снова усмехнулся:

– Не думал, что шлюха Ратмира умеет краснеть.

Я тоже не знала, что такое умею.

– Не думала, что наёмные убийцы страдают эксбиционизмом, – всё—таки ответила я, сглотнув.

Присев передо мной на корточки, он намотал одну дредину себе на указательный палец, и подтянул моё лицо к своему. Плечо вывернуло под неестественным углом, я поморщилась от простреливающей боли в лопатках и сцепила зубы. Он изучал меня несколько минут, периодически задерживая взгляд на моей правой щеке, а потом тихо сказал:

– Хорошенькая ты, – сделав паузу, он отпустил мои волосы, и я вернулась в более удобное положение, – Жаль, – со вздохом произнёс голубоглазый мужчина.

– Как всё—таки к тебе обращаться? – прошептала я.

– Моё имя написано у меня на спине, – усмехнулся он.

Лазарь, наши дни

– Прошу, – я мягко подтолкнул её вглубь дома, и она вошла в прихожую.

Свет включился автоматически, как только мы подошли к крыльцу. Ольга обхватила себя руками, вероятно, чтобы унять дрожь в пальцах и невольно вцепилась в мягкую ткань своего свитера. Бросив взгляд на своё отражение в зеркале, стоящем в углу у входной двери, она быстро пригладила растрепавшиеся волосы рукой, и вернула её в исходное положение.

– Проходи на кухню, – сказал я, стоя позади неё, – Ты ведь знаешь где она?

Она ничего не ответила и молча пошла в заданном направлении, по пути сбрасывая туфли. Мне пришлось поднять их и отшвырнуть в прихожую, чтобы не мешались под ногами.

– Где твоя аптечка? – неожиданно спросила она.

Я искренне удивился и моргнул, глядя, как она открывает по очереди шкафчики и заглядывает внутрь.

– Твоя рука, – сочла нужным пояснить Ольга, – Нужно обработать.

Я вспомнил, что ладонь по—прежнему горит и кивнул на ванную, примыкающую к помещению:

– Над раковиной.

Она направилась туда, бросив через плечо:

– Сядь.

Я опять удивлённо моргнул. Вообще—то, мы у меня дома. С какой стати она командует?

Сесть я не успел, потому что мобильник завибрировал в кармане брюк. Вытащив его, я увидел номер Тимура и снял трубку:

– Ну что ещё?

– Ты уверен, что твоя девушка остановилась в Прибалтийской и в четыреста четвёртом номере?

– Это то, что она сама сказала, – я покосился на открытую дверь ванной, – В чём дело?