If you're going through hell keep going (СИ) - Страница 28

— Айзек наверху … Он ранен, — Эллисон кашляет, а затем снова прижимает обе ладони к ране на ноге.

— Нужно позвать кого-нибудь на помощь, — я оборачиваюсь вокруг себя в поисках хотя бы одного незанятого врача.

Но Арджент вдруг хватает меня за запястье.

— Я позабочусь о себе сама, — произносит она.

Я киваю, бросаю на неё последний взгляд и снова двигаюсь к лифту. Захожу внутрь и нажимаю кнопку, что отвезёт меня на третий этаж к Айзеку и моей маме.

Железные двери медленно закрываются, однако, в последний момент я успеваю различить неожиданно появившуюся в коридоре фигуру. Пэрриш. Он и ещё несколько офицеров приходят на помощь раненым.

Он поднимает на меня свой взгляд буквально в последнее мгновение. Он не испуган, но озадачен, и почему-то мне кажется, что он что-то хочет мне сказать …

Но лифт уже уносит меня наверх.

Я делаю шаг назад и упираюсь спиной о стену. Боль в затылке не проходит, а, кажется, даже усиливается. На секунду она становится настолько невыносимой, что глаза застилает пелена, однако, затем всё снова проходит.

Я поднимаю глаза на экран, где высвечивается цифра этажа, но когда там загорается тройка, лифт не останавливается. Я снова и снова давлю на кнопку, но тот едет вверх, несмотря ни на что.

Четвёртый.

Пятый.

Шестой.

Седьмой.

Восьмой.

Но разве в больнице не четыре этажа?

Я чувствую, как паника поднимается вверх по пищеводу, отдаваясь неприятным чувством укачивания где-то в горле. Я начинаю нажимать на все кнопки разом в попытке хотя бы остановить машину, но она не поддаётся и лишь увеличивает скорость подъёма.

Вскоре она достигает такой величины, что меня давлением прижимает к стене.

Тридцать третий.

Тридцать четвёртый.

Тридцать пятый.

Страх накрывает меня с головой, и я крепко зажмуриваюсь.

Я не знаю, сколько “этажей” пролетаю, когда, наконец, лифт останавливается, и меня резко подбрасывает, отчего я ударяюсь головой о стену.

Затылок снова пронзает несколько сотен тонких иголок.

Я слышу характерный сигнал, который оповещает меня о том, что лифт прибыл на нужный этаж, и открываю глаза.

Минус девятнадцатый.

Я нервно сглатываю. Двери лифта со скрипом открываются, и я вижу перед собой длинный коридор, ведущий в никуда. Я точно могу сказать, что это не больничное крыло. Тут пахнет сырой землёй, плесенью и ещё чем-то, из-за чего слезятся глаза.

Лампочки на этаже поочерёдно перемигиваются, придавая атмосфере ещё больший ужас.

Я делаю шаг вперёд и выхожу из лифта. В лицо тут же ударяет непонятно откуда взявшийся поток холодного воздуха.

— Эй? Есть тут кто? — спрашиваю я, обращаясь куда-то в пустоту.

В ответ не раздаётся ничего, кроме звенящей тишины.

Я снова двигаюсь вперёд, и противный чавкающий звук моих мокрых от дождя ботинок эхом разлетается по коридору, отражаясь от стен.

Я останавливаюсь, когда понимаю, что дальше идти бесполезно, потому что коридор, кажется, не имеет выхода.

Здесь нет ни одной двери.

Я начинаю пятится назад, а затем и полностью разворачиваюсь со вполне обоснованным желанием вернуться к лифту, однако, как только мой взгляд наталкивается на нужный объект, я замираю.

В лифте стоит Он.

Стайлз рассказывал однажды, что настоящее лицо ногицунэ ужасно — перебинтованное, словно у мумии, тело, скрывающее многочисленные открытые раны, чёрные острые зубы. Даже когда он не произносит ни звука, он вселяет страх.

Я никогда раньше не видела своего демона, кроме того случая в саду, где я даже не смогла отличить его от обычной лисицы.

Но, оказывается, всё это было ложью, искусственной видимостью.

Правду говорят, что чем ближе смотришь, тем страшнее кажется.

Это не лиса, это именно демон. Размером с доброго волка, но с лисьей острой мордой и зелёными, словно ядовитое болото, глазами. Он не рычит, но его мощные зубы обнажены.

Вместо хвоста — обрубок, покрытый шерстью, что местами сбилась в колтуны.

Но самый апогей ужаса скрывается в самой его голове, что буквально в одно мгновение разделяется на шесть одинаковых, направляющих свои взгляды точно на меня.

Я не могу пошевелиться. Страх и собственная беззащитность сковали моё тело невидимыми цепями.

“У тебя была лишь одна задача — это не приносить мне неприятности. Разве это сложно, Брук?”

Рейко не раскрывает пасти, его голос и без этого оглушающе громкий.

“Тебе не жаль свою жизнь, но вот только я никогда не был приверженцем отречения”

Рейко издаёт гортанный рык, и я могу поклясться, что различаю в нём презрение или даже ненависть.

— Я не понимаю … — шепчу я.

Мне хочется убежать прочь, вот только бежать попросту некуда.

“Ты была выбрана не случайно. Как дочь Истинного Альфы, ты обладаешь тем, что не под силу обычным оборотням, потому Йокоширо считал, что ты справишься. Однако, похоже, он ошибался”.

От удивления я открываю рот.

— Что? Я … Я не …

“Ты оборотень, Брук. Если бы не я, возможно, ты бы уже давно это поняла. Просто никто в мире не может быть одновременно лисой и волком.”

Я отрицательно машу головой.

Это похоже на бред, ну какой из меня оборотень?

Я хочу задать рейко вопрос, однако, наш разговор прерывается скрипом половиц, раздающимся где-то позади меня. По телу пробегает холодок.

Я вижу, как рейко поворачивает одну из голов в сторону, где, по моим подсчётам, располагается кнопочная панель лифта.

Тяжёлые металлические двери тут же начинают закрываться.

— Нет, постой! … — я хочу сделать шаг вперёд, но не могу даже просто поднять ногу. Я опускаю взгляд вниз и вижу, что мои лодыжки скованы в кандалы. — Нет, нет, нет … Отпусти меня, пожалуйста!

“Если бы я мог, Брук, если бы я мог … Прости”.

Дверь с глухим звуков закрывается, унося рейко в неизвестном направлении.

И одновременно с этим я слышу шаркающие шаги за спиной. Я приседаю на корточки и начинаю дёргать за холодный металл, что крепко обхватывает мои ноги, но тот не поддаётся.

Слёзы подступают к горлу … Я догадываюсь, что, а, точнее, кто мог испугать рейко …

— Твоя одиночная игра закончена, Брук, пришла очередь партии рэнго. Ты знаешь, что это значит?

Все мои попытки каким-либо образом освободиться из оков ударяются о непроницаемость металлических креплений. Я обхватываю колени руками и начинаю раскачиваться взад—вперёд.

— Ты знаешь, что это значит? — повторяет ногицунэ.

Он всё ближе, я чувствую это, но всё равно не могу заставить себя повернуться.

— ОТВЕЧАЙ МНЕ, БРУК!

Я всхлипываю.

— Н-нет … Я не знаю … Пожалуйста, отпусти меня, рейко ушёл, его нет …

— Он не ушёл, он всё ещё где-то здесь. Он не может просто так уйти, ему нужен проводник, как и тогда, когда ты стала его хранителем. И ты поможешь мне найти его, Брук.

— Я не понимаю … Пожалуйста …

Мой голос дрожит, а по щекам одна за другой бегут слёзы.

Вдруг чья-то рука хватает меня за волосы и тянет на себя, отчего я больно ударяюсь копчиком о твёрдый пол. Это выбивает из меня весь дух, заставляя хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

Я цепляюсь за запястье ногицунэ, ощущая под своими пальцами неприятные на ощупь бинты, для того, чтобы хоть немного расслабить его хватку, но это едва ли помогает.

— Теперь мы будем играть на одной стороне, Брук, — произносит ногицунэ своим скрипучим голосом.

Кандалы абсолютно не представляют никакого препятствия для тёмного лиса, несмотря на то, что сама я продолжаю ощущать их тяжесть.

Мне казалось, что коридор не имеет дверей, однако, вскоре, мы минуем одну. Она больно пихает меня в бок, но это ощущение ничто по сравнению с тем, что ещё чуть-чуть, и мой скальп останется в руке ногицунэ.

В новом помещении нет света. Я ёрзаю, словно червяк, с моих губ срывается громкий крик.

— Пожалуйста, — причитаю я. — Отпусти меня … Пожалуйста …

Глаза медленно привыкают к темноте, и я могу различить большие коробки, а так же что-то длинное, напоминающее трубы. Однако, я не слышу ни шума воды, ничего. Только собственный голос, полный отчаяния.