Иегудиил Хламида - Страница 1
Сергей Тимофеевич ГРИГОРЬЕВ
ИЕГУДИИЛ ХЛАМИДА*
Рассказ
________________________________________________________________
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Странная птица
Копейка
Ворона
Серая утица
Прекрасное стихотворение
Общипанный сокол
Корректура
Санька
Бубновый туз
________________________________________________________________
Странная птица
Самарский вице-губернатор Владимир Григорьевич Кондоиди стоял у распахнутого на улицу окна своего кабинета в третьем этаже губернского правления.
_______________
* Рассказ "Иегудиил Хламида" был напечатан впервые в 1937 году в
журнале "Дружные ребята". Автор рассказывает о том времени, когда
Максим Горький работал в "Самарской газете", писал статьи, фельетоны,
заметки и подписывал их "Иегудиил Хламида". 5 марта 1895 года в
"Самарской газете" было напечатано произведение Максима Горького "В
Черноморье", в котором рассказ старого Рагима имел подзаголовок "О
соколе и уже". Это была первая редакция знаменитой "Песни о Соколе",
которая появилась в том виде, как мы ее сейчас знаем, только через
четыре года, в 1899 году. Рассказ Григорьева нельзя считать
документальным; это не воспоминания, а попытка запечатлеть в
литературе образ молодого Горького.
Наступила степная, скоротечная весна. По тротуару солнечной стороны плыли, скрывая головы и плечи дам, яркие летние зонтики - розовые, белые, красные, голубые. Припекало. От асфальтовых тротуаров пахло по-летнему, и уже вилась, играя с уличным вихрем, пыль.
В белесом безоблачном небе кружил коршун, медленно ввинчиваясь в небо. Где-то неподалеку кричали грачи, еще не поделившие летошних гнезд.
- Гранки* из редакции на цензуру, - возвестил, войдя, курьер.
_______________
* Г р а н к и - печатные оттиски на полосках бумаги.
- Ступай! - не оборачиваясь, резко павлиньим голосом выкрикнул Кондоиди.
Внизу по булыжной мостовой протарахтела и промчалась извозчичья пролетка. В ней прямо и строго сидел кто-то в широком черном плаще - нет, даже не в плаще, а в какой-то широчайшей черной мантии. Голову и лицо седока скрывала черная же шляпа с широкими полями.
- Это еще что за птица? - проворчал начальник, глядя на улицу.
Кондоиди успел заметить только руки, важно скрещенные на палке с загогулиной, твердо поставленной перед седоком. Загибом своим палка напоминала ерлыгу степных чабанов; должно быть, ширококрылая черная "птица" прилетела от южных приморских степей.
Курьер еще стоял в дверях с пухлой пачкой листков в руке. Он повторил:
- Они просили...
- Ступай! Стой! Закрыть окно!
Курьер положил на стол пухлую стопку серых и сырых листков, тиснутых на корректурном станке.
Закрыв окно, курьер на цыпочках вышел. Кондоиди сел за стол и брезгливо отодвинул в сторону обшлагом сюртука стопку гранок.
От гранок нестерпимо пахло скипидаром и прокисшей тряпкой. Грустно вздохнув, Кондоиди достал из ящика белые перчатки, которые сам называл шутя "рабочими рукавицами". Пальцы перчаток были запятнаны отпечатками черной краски. Кондоиди, натянув перчатки на руки, снял колпачок с правой красной чернильницы и накрыл колпачком левую черную чернильницу.
Перебирая листки, вице-губернатор читал их быстро, почти одним взглядом. Все примелькалось: еще убийство в драке, кража, кража, кража, прибыль воды. И опять о том, что на городских окраинах мало фонарей и там "под покровом ночной темноты" нет прохода порядочным людям от "горчишников" - так в Самаре в ту пору называли уличных хулиганов.
- А это что такое? "Черноморье..." "Песнь о Соколе". "Высоко в горы вполз уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море".
Кондоиди быстро взглянул на подпись: "Максим Горький".
Кондоиди насторожился, поднял руку с красным пером и застыл. Он был похож в эту минуту на легаша, который сделал стойку и ждет от хозяина только слова "пиль", чтобы вспугнуть дичь.
"Ах вот как?" - воскликнул про себя Кондоиди. Он, не глядя, обмакнул перо в красные чернила, густо перекрестил стихи, зачеркнул название и подпись.
Копейка
Извозчик давно выехал за город. Слева голубела Волга. Проглянули, когда пролетка спускалась в Аннаевский овраг, синие мысы Жигулевских ворот. У извозчика на спине показались темные пятна от пота. Лошадь тяжело поводила боками, вытягивая пролетку в гору. Начался лес.
- Приехали!
Извозчик тпрукнул. Лошадь стала. Седок спрыгнул и пошел в лес.
- Стой, стой! - закричал извозчик, тоже спрыгнув с козел. - А деньги? Рядились за рупь сорок...
- Так ведь за оба конца! Вернемся - расплачусь.
- Мало ли что "в оба конца"! У меня намедни был тоже случай...
Не слушая, седок достал из кармана горстку мелочи, насчитал и высыпал деньги на ладонь извозчика. Извозчик взял кнут под мышку и пересчитал деньги, передвигая их на ладони пальцем.
Седок терпеливо дожидался.
- Рубль тридцать девять копеек... Гони еще одну копейку! - сказал извозчик.
- Именно! - озаряясь улыбкой, подтвердил седок. - Копейку отдам, когда привезешь обратно. Все тебе отдать - без меня удерешь, не дождешься. - Седок подмигнул извозчику, хитро прищурясь.
- А шут те! Как ты догадался? А? А я думал, ты из господ! А у меня намедни был случай - прямо происшествие...
Пассажир, не слушая больше, пошел в лес, помахивая ерлыгой. Извозчик сел на подножку, достал из-за полы кафтана большой извозчичий "портмонет", пересыпал туда деньги, достал оттуда же щепоть махорки, свернул и закурил.
- Вы там недолго, барин, прохлаждайтесь! - крикнул он в лес.
Ответа не было. Пождав еще, извозчик свистнул. Ответа нет. Извозчику стало скучно, и он, кинув вожжи петлей на пенек, осторожно вошел в кусты вслед за своим седоком.
Пройдя меж деревьев, извозчик увидел серую от молодой полыни поляну. Там, на пне, покрыв его хламидой и повесив шляпу рядом на воткнутую ерлыгу, сидел непонятный пассажир. У ног его горел небольшой костерчик. Пассажир склонился к огню. Лицо его было серьезно, вспыхивало гневом, он что-то шептал и черкал карандашом в записной книжке.
Извозчик прикусил язык и попятился назад в кусты. Он вернулся к лошади и сел на козлы.