Идентификация Борна - Страница 2

– Постарайся разжать их! Возможно, это хватка покойника!

– Нет, он еще жив, хотя нас не видит, – сообщил рыбак, освобождая руки человека от спасительного деревянного обломка. – Взгляните на его голову! Она вся в запекшейся крови!

– Он мог удариться во время шторма, – предположил шкипер, помогая товарищам затащить незнакомца в лодку. – Нет, это не удар, а след от пули, – заметил он, когда смог рассмотреть его поближе. – В него стреляли.

– Мы должны добраться до Порт-Нойра, это ближайший к нам остров, и там есть врач.

– Англичанин?

– Да, он поможет.

– Если не напился, – усмехнулся его брат.

– Это не имеет значения. Этот человек все равно будет трупом, когда мы туда доберемся.

– Посмотри, посмотри на его глаза! – воскликнул рыбак.

– Что с ними? – поинтересовался брат.

– Секунду назад они были серыми, как сталь, а сейчас голубые.

– Солнце стало светить сильнее. – Шкипер пожал плечами. – Оно проделывает такие штуки и с твоими глазами! Не имеет значения, какой цвет глаз у будущего покойника.

Наступил уже полдень, когда лодка достигла залива на острове. Улица, мощенная камнем, спускалась почти до самого берега. Последний дом принадлежал англичанину, который появился в Порт-Нойра восемь лет назад при обстоятельствах, теперь уже мало кому известных. Он был врачом, и жители побережья нуждались в нем. Все-таки это было лучше, чем ничего.

Но не сегодня. Никто не должен беспокоить его в воскресенье. Всем было известно, что субботними вечерами доктор напивался в деревне, завершая подобным образом конец недели. Правда, бывали случаи, что доктора не видели в деревне по субботам, но это не имело никакого значения, так как бутылки виски регулярно доставлялись ему на дом. Он и на этот раз оставался дома, когда рыбацкая лодка доставила к его дому человека, который был скорее трупом, чем живым существом.

Доктор Джефри Восборн отходил ото сна. Он часто моргал, ориентируясь в пространстве, и долго смотрел в открытую дверь спальни. Стояла тишина. Это был святой день на Порт-Нойра: лодки в заливе отдыхали. Восборн взглянул на пустой стакан и на полупустую бутылку, стоящую на столике рядом с его креслом. В нормальный воскресный день, как правило, оба предмета были уже пустыми. Он улыбнулся про себя, вспоминая свою старшую сестру, благодаря которой почти ежемесячно получал скотч из Англии. Но в один прекрасный день это может кончиться. Деньги на исходе, и она не сможет больше радовать его этим прекрасным напитком.

Он допускал, что это вполне возможно при определенных обстоятельствах, и почти смирился с подобным исходом за четыре недели, прошедшие с тех пор, когда полумертвый человек был выловлен из моря и доставлен в его дом рыбаками, пожелавшими остаться неизвестными. Их можно было понять: в человека стреляли. Рыбаки не знали, что пули поразили не только его тело, но и память.

Доктор неторопливо подошел к окну, выходящему на залив. Он вспомнил Англию и толпы людей на Риджент-стрит. Сейчас его воспоминания были иными, нежели четыре недели назад. Он получил слабую надежду вновь увидеть Англию. Для него с этого момента все могло измениться. Незнакомец мог это сделать. Несмотря на приблизительность прогноза, это могло случиться каждую минуту. Человек должен был прийти в себя. Доктор очень на это надеялся, поэтому он чрезвычайно внимательно следил за его выздоровлением, стараясь не допустить ни единой оплошности, подобной той, за которую он был выставлен из госпиталя в Лондоне, когда его пациент скончался.

Восборн не хотел, чтобы история повторилась с этим незнакомцем, но имелась и еще одна, только ему известная причина. Он не пил уже почти целые сутки, наблюдая за раненым и теперь, убедившись, что все идет как надо, решил вернуться к бутылочке. Он сделал несколько глотков и остановился – на этот раз достаточно. Он хотел постоянно иметь четкое представление о ситуации. И днем, и ночью… Незнакомец может прийти в себя, его взгляд может стать осмысленным, и с его губ могут слететь первые слова. Он не должен упустить этот момент.

Слова были первым признаком возвращения к жизни. Они пронеслись в воздухе, как только ранний бриз наполнил комнату прохладой.

– Кто здесь? Кто в комнате?

Восборн осторожно приблизился к кровати и тихо присел на край. Едва дыша, он стал прислушиваться.

– Друг… – как можно мягче произнес он.

– Друг?

– Вы говорите по-английски. Я был в этом уверен. Вы американец или канадец. Ваши зубы лечили не в Англии и не в Париже. Как вы себя чувствуете?

– Я не уверен, что все нормально.

– Выздоровление потребует времени. Я ваш доктор. Меня зовут Джефри Восборн. А как ваше имя?

– Что?

– Я спрашиваю, как вас зовут.

Незнакомец повернул голову, и его взгляд застыл на белой стене, разрисованной солнечными бликами. Потом он обернулся назад, и его голубые глаза посмотрели на доктора.

– Я не знаю.

– Боже мой!

– Я говорю вам уже который раз, что это требует времени. Чем больше вы раздражаетесь, тем становится хуже.

– Вы пьяны.

– Действительно, я пьян. Но я могу вам дать ключ к разгадке, если вы будете слушать меня.

– Я готов слушать.

– Но при этом не хотите этого делать. Вы постоянно забираетесь в кокон и закрываетесь на все задвижки. Слушайте меня снова.

– Я слушаю.

– Во время вашего беспамятства и выздоровления вы говорили на трех разных языках. Английском, французском и еще одном, совсем мне незнакомом – судя по звучанию, каком-то восточном. Это свидетельствует о многом, например о том, что вы чувствуете себя свободно в любом месте. Я имею в виду географически. Что наиболее для вас привычно? Какой язык?

– Скорее английский.

– Это мы уже выяснили. А что более всего непривычно?

– Я не знаю, не уверен.

– Ваши глаза имеют нормальную, округлую форму. Я хочу сказать, не восточную.

– Верно.

– Тогда почему вы говорите на этом языке? Подумайте, попробуйте составить ассоциации. Я записал несколько слов, вслушайтесь в них. Я попробую воспроизвести их чисто фонетически. Ма-ква… Танкуанг… Ки-са… Скажите первое, что пришло вам при этом на ум?

– Ничего.

– Хороший признак.

– Какого черта вы от меня хотите?

– Кое-что, нечто…

– Вы пьяны.

– Это мы и так уже выяснили. Да, я пьян, но при этом я спас вашу жизнь. Пьян я или нет, но я все-таки врач, и когда-то был одним из лучших.

– А что случилось потом?

– Пациент задает вопросы врачу?

– Почему нет?

Восборн замолчал, глядя в окно на залив.

– Я был пьян, и меня обвинили в смерти двух пациентов. Я бы еще согласился с этим, но два… Доказательства состряпали очень быстро…

– Это так необходимо?

– Что?

– Бутылка.

– Да, черт побери! – возмутился Восборн, отворачиваясь от окна. – Это было, и это есть. И пациент не должен делать замечаний, пока не поправится полностью.

– Весьма сожалею, что спросил вас об этом. Иногда мне кажется, будто вы знаете что-то неизвестное мне.

– Все, что касается вас – да. Очень много.

Незнакомец подался вперед. Его рубашка разошлась, обнажая бандаж на груди и ребрах. Он протянул вперед руки: они были вялыми, вены едва проступали.

– Это то, о чем мы говорим?

– Да.

– Все то, что я наболтал в беспамятстве?

– Не совсем так, есть и другие вещи.

– Что вы имеете в виду? Почему вы не говорите мне об этом?

– Потому что эти вещи материальны. Я не уверен, что вы уже готовы их воспринять. Я не уверен до сих пор.

Незнакомец принял сидячее положение.

– Я готов. Что вы хотите мне сказать?

– Что, если мы начнем с вашей внешности? Меня особенно заинтересовало ваше лицо.

– Что в нем особенного?

– Это не то лицо, с которым вы появились на свет.

– Как это понимать?

– Следы хирургического вмешательства всегда заметны при внимательном осмотре. Вам делали пластическую операцию, дружище.