Идентичность: юность и кризис - Страница 68

Там, где изолированного подростка терзают чувства бисексуальности или незрелости потребности в любви, юноша, объединенный в социальной патологии, самим действием объединения принимает ясное решение: маль-? чик - это особь мужского пола с лихвой, девочка - особь женского пола без сентиментальщины. В том и другом случае они могут отрицать как любовь, так и деторождение в качестве функции пола и могут сделать полуизвращенную псевдокультуру из того, что ими покинуто. К тому же они признают авторитет только в утвердительной форме, выбранной в действии объединения, отвергая авторитет официального мира; изолированный же отвергает существование как таковое и вместе с этим самого себя.

Правомерность повторения этих сравнений лежит в общем знаменателе верности: бессильное стремление изоли-

268

рованного "страдальца" быть верным себе и энергичная попытка "объединившихся" быть верным группе и ее отличительным знакам и принципам. Поэтому я не хочу отрицать, что изолированный болен (о чем свидетельствуют его физические и психические симптомы) или что "объединяющийся" может пойти по преступному пути, о чем свидетельствуют его все более и более необратимые действия и выборы. Как теории, так и психотерапии, однако, не хватит собственных рычагов, если ими не будет понято значение потребности в верности (в том, чтобы получать или давать ее), и особенно в том случае, если юному девианту начнут вместо этого ставить различные диагнозы, которые каждым действием авторитетов в области исправления или психотерапии будут подкреплять представление о нем как будущем преступнике или пожизненном пациенте.

Молодые люди, загоняемые в крайнюю степень своего состояния, могут, в конце концов, найти больший смысл идентичности в существовании, углубленном в себя, или существовании в качестве делинквента, чем в любом предложении от общества. Все же мы недооцениваем скрытую чувствительность этих молодых людей к осуждению общества в целом. Как это выражает Фолкнер: "Иногда я думаю, что никто из нас не является чистым сумасшедшим и никто из нас не является полностью нормальным до тех пор, пока чаша весов в нас не укажет ему, каков путь". Если "наша чаша весов" диагностирует этих молодых людей как психически больных или преступников с тем, чтобы эффективно избавиться от них, это может быть финальным шагом в формировании негативной идентичности. Для большей части молодых людей общество предлагает только одно это убедительное "подтверждение". Банды, естественно, становятся субсообществами для тех, кого подтвердили таким образом.

В случае Доры я пытался показать феноменологию потребности в верности. О юных делинквентах я могу только процитировать опять одну из тех редких газетных заметок, которые сообщают в рассказе достаточно, чтобы показать событие со всех сторон. Кей Т. Эриксон и я использовали этот пример как введение к нашей статье "Подтверждение делинквента"9.

269

"Судья дает срок за бродяжничество из-за дерзости подсудимого. Вилмингтон, "самоуверенный" юноша, носивший зауженные брюки и обритый наголо, сегодня осужден к 6 месяцам за бродяжничество из-за дерзости несправедливому судье.

Майкл А. Джонс, 20 лет, из Вашингтона, был оштрафован на 25 долларов и судебные издержки судьей Эдвином Джей Робертсом, младшим судьей Высшего суда, за неосторожное управление автомобилем. Но судья не ограничился этим.

"Я понимаю, как это произошло у такого человек, как ты с твоими зауженными брюками и бритой головой, - сказал Роберте, определяя размер штрафа. - Продолжай таким образом, и я предсказываю, что через пять лет ты будешь в тюрьме".

Когда Джонс пришел уплатить штраф, он услышал, как офицер-стажер Гидеон Смит рассказывает судье о том, сколько беспокойства приносят самоуверенные молодые правонарушители.

"Я просто хочу, чтобы вы знали, что я не вор", - прервал Джонс судью.

Голос судьи пророкотал судебному клерку: "Измените этот приговор - шесть месяцев за бродяжничество".

Я здесь процитировал эту историю, чтобы добавить к прежней интерпретации новую: судья в этом случае (ни случай, ни судья не отличаются от множества других) рассматривает как оскорбление достоинства власти то, что может также было отчаянным "историческим" отрицанием, - попытку утверждать, что подлинно антиобщественная идентичность еще не сформирована и что была проявлена достаточная разборчивость и потенциальная верность, отброшенные для того, чтобы что-то было сделано кем-то, кто имел желание сделать так. Но вместо этого то, что сделали молодой человек и судья, было, скорее всего, конечно, постановкой клейма необратимости и подтверждением рока. Я говорю "скорее всего", так как не знаю, что произошло в этом случае; нам хорошо известен, однако, высокий рецидив преступности среди молодежи, которая в период формирования идентичности принуждалась обществом к исключительной идентификации с закоренелыми преступниками.

270

Таким образом, психопатология юности предполагает рассмотрение тех же самых вопросов, которые мы считали значимыми для эволюционных и связанных с развитием аспектов этой стадии жизни. И если мы теперь вернемся к истории, нельзя не заметить, что иногда политический андеграунд всех сортов может использовать и действительно использует не только "верную" потребность в верности, обнаруживаемую в любом новом поколении, ищущем новые причины, но также избыток ярости, аккумулированной в этом поколении, которое полностью депривировано в своей потребности развивать любую веру. Здесь для исправления социальной патологии может использоваться социальное омоложение, так же как у особых индивидов одаренность может быть связана с неврозами, и исправлять их. Однако у подростка, существующего в промежуточном состоянии, вся преданность, мужество и находчивость юности могут также экс-пулатироваться демагогами, в то время как весь идеологический идеализм поддерживает юношескую стихию, которая может стать явным обманом, когда изменится историческая действительность.

Как сила дисциплинированной преданности, верность, кроме того, может быть достигнута вовлечением молодежи во все виды жизненного опыта, если только они раскрывают сущность некоторых аспектов той эры, к которой молодые люди должны присоединиться как священники и блюстители традиций, как практики и изобретатели технологий, как восстанавливающие и обновляющие этическую силу, как мятежники, решившиеся на разрушение прожитого, и как девианты с фанатическими свершениями. Все это по крайней мере - потенциальные возможности молодости в психосоциальной эволюции: и если оно может восприниматься как рационализация, поддерживающая у юности любой звучный самообман, любое потворство своим желаниям, маскирующееся как преданность, или любое добродетельное оправдание для слепого разрушения, то делает по крайней мере доступным для понимания страшное расточительство, сопровождающее этот, как и любой другой, механизм человеческой адаптации. Как уже отмечалось, наше понимание подобных

271

расточительных процессов только отчасти продвигается "клинической" редукцией подростковых феноменов к их инфантильному прошлому и к фундаментальной дихотомии побуждения и сознания. Мы должны также понимать функцию юности в обществе и истории, так как развитие подростка включает в себя новую совокупность процессов идентификации как со значимыми личностями, так и с идеологическими силами, которые тем самым принимают и силы, и (как мы должны сейчас определить) слабости юного сознания.

В молодости история жизни пересекается с историей; здесь индивиды утверждаются в своих идентичностях и сообществах, возрождая свой жизненный стиль. Но этот процесс также подразумевает неизбежное выживание юношеских способов мышления и юного энтузиазма в истории человека и идеологических перспективах, а также разрыв между благоразумием взрослого и идеалистическим убеждением, которое чрезвычайно очевидно у оратора, как политического, так и религиозного.