Идентичность: юность и кризис - Страница 2

Судя по всему, у Эриксона в Штатах не возникало проблем со своей профессиональной идентичностью (что, заметим в скобках, является одной из главных проблем эмигрантов): он - психолог, детский психолог, психоаналитик фрейдовской школы, благо последняя в тогдашней Америке была весьма модной. Это подтверждается послужным списком престижных университетов и интересных проектов, с которыми связано имя Эрика Эриксона.

Итак, он занимался психоаналитической практикой. Преподавал в университетах. В 30-х годах был связан с Гарвардской психологической клиникой (исследования по игровому анализу). В 1937 г. перешел в Йельский институт человеческих отношений, изучал (вместе с антропологом Микелем) индейские резервации племени сиу в Южной Дакоте и племени юроков, обитающих на берегах реки Кламани, впадающей в Тихий океан. Собранный в этих исследованиях материал послужит в дальнейшем Эриксону базой для неоднократного обсуждения вопроса

8

о детерминации индивидуальной идентичности исторической идентичностью своей социальной группы, других проблем коллективной и этнической идентичности.

Во время войны (1940-1945) провел ряд исследований по заказу Пентагона - изучал психологию подводников, особые заболевания военных (в терминологии тех лет - "военный невроз"). Отметим особо, что именно в этих исследованиях была впервые выдвинута идея идентичности. В военные же годы Эриксон опубликовал аналитическую статью о роли образа Гитлера для немецкой молодежи.

После войны Эриксон занимается в основном психологией и психотерапией детского и юношеского возраста. Он сотрудничает с Институтом человеческого развития Университета Беркли (Калифорния) и в 50-х годах -с Остин Риггз Центром в Беркшире. В 1950 г. публикуат книгу "Детство и общество" ("Childhood Society"), ставшую психологическим бестселлером, с которой начинается пересмотр Эриксоном некоторых установок классического фрейдизма и оформление учения об идентичности. Эта книга на долгие годы стала одним из самых распространенных и выбираемых учебников по детской психологии среди американского студенчества.

В 1958 г. выходит из печати книга Эриксона "Молодой Лютер" ("Young Man Luther"), ставшая первым опытом применения психоисторического метода и датой рождения созданной им психоистории, продолженной книгой "Истина Ганди" ("Gandhi's Truth", 1969) и другими работами. Книга о Ганди принесла Эриксону приз Пулитцера и Национальную премию США - награды более чем престижные.

Факты, изложенные в предыдущем абзаце, стоит кратко прокомментировать. Не следует путать психоисторию с психобиографией - методом психологического анализа биографий и личностей конкретных лиц и соответствующим ему жанром жизнеописаний, уделяющим особое внимание психическим факторам жизни людей. Особую роль в становлении психобиографии сыграли осуществленные Фрейдом "патографические исследования" жизни и личности Леонардо да Винчи, Вудро Вильсона, Федора Михайловича Достоевского и др. Вслед за Фрейдом в русской школе психоанализа аналогичные исследования лич-

ности и творчества Александра Сергеевича Пушкина и Николая Васильевича Гоголя осуществил профессор Ермаков. Под влиянием "патографических исследований" основатель психоистории Эриксон и провел свои психобиографические (психоисторические) исследования жизни и личности Мартина Лютера, Махатмы Ганди, Максима Горького, Франциска Ассизского и др.

С 1960 г. Э. Эриксон, профессор Гарвардского университета, читает авторский курс "Цикл человеческой жизни" в Гарварде.

С середины 70-х годов - почетный профессор Гарвардского университета.

Умер Эрик Эриксон 12 мая 1994 г. в Гарвиче, Массачусетс, о чем "New York Times" сообщила в некрологе 13 мая 1994 г.

"Официально", т.е. по принятой в советские времена системе маркирования персоналий принадлежностью к научному направлению ("позитивист", "экзистенциалист" и т.д.) и "заслуживаемому" рангу ("великий", "выдающийся", "известный" и пр.), Эриксон классифицировался как "представитель социологического направления в неофрейдизме" - без приличествующей классику приставочки в виде определяющего прилагательного. Надо сказать, что наше "западоведение" Эриксона особо не жаловало - в официальные советские "who is who" (энциклопедии, словари и пр.) он не попадал, а был предметом всевозможных "разборов" - диссертационных, "статейных", "монографических" и т.д., где опять же преимущественно упоминался в ряду других "представителей".

К Эриксону эта глуповатая манера разложить все по полочкам, расставить по порядку и снабдить разъяснительными ярлычками подходит еще хуже, чем к другим. Конечно, трудно скрыто то, что он начинал свой научный путь во фрейдовской школе, впитал и сохранил до конца своей творческой деятельности психоаналитическую терминологию, многие ключевые принципы теоретической и клинической работы. Бесспорно, многое скажет понимающему читателю указание на принадлежность к "эго-пси-хологии" и внимание к социологическому методу. Однако при этом в стороне останутся другие ипостаси эриксонов-

10

ской личности и присущего ему исследовательского стиля: Эриксон-этнограф, Эриксон-историк, Эриксон-биограф, Эриксон-литератор, Эриксон-политолог и т.д.

В этом месиве ярлыков и определений не может потеряться факт генетической близости Эриксона к фрейдизму и неофрейдизму, который выглядит весьма тривиально после упоминания уроков, взятых им в Венской психоаналитической школе. Безусловно также влияние Анны Фрейд на образ мыслей молодого Эриксона, ибо именно она в отличие от энтузиастов социологизированного фрейдизма Карен Хорни, Эрика Фромма и Гарри Салливена пролагает путь модификации классического фрейдизма не за счет введения новых теоретических конструктов и постулатов вместо наиболее сомнительных, но за счет уточнения структурных аспектов ортодоксального фрейдизма, в частности путем придания "я" более автономного отношения к Оно. Я, конечно, имею в виду прежде всего *"я" и механизмы защиты" Анны Фрейд, из которой возникла вся последующая "эго-психология".

Эго- психологи сосредоточились на анализе строения личности (на материале детского психоанализа и исследований личностной проблематики с акцентом на вопросы развития и адаптации личности, автономии, свободы и особенности функционирования "я", взаимодействия "я" и влечений), и именно в этом направлении проходит обсуждение вопросов об общих механизмах психического развития ребенка. Помимо самой Анны Фрейд и Эрика Эриксона, заслуживает упоминания в этом контексте Гейнц Гартман. Впрочем, для читавшего работы Анны Фрейд, Эриксона и Гартмана ясна не только их генетическая близость, но и бросающиеся в глаза различия. Другими словами, как я уже сказал, и этот ярлычок нам мало что дает для понимания фигуры Эрика Эриксона и особенностей его работ, хотя постепенно, в том числе и благодаря примериваемым определениям, вырисовывается контекст -научный и человеческий, - в котором восприятие Эриксона наиболее адекватно.

Однако есть резон спрямить наш рассказ и перейти к изложению сердцевины того, что является в работах Эриксона самым сокровенным и, собственно, и является его вкладом в мировую психологию. Здесь просто: мы гово-

11

рим "Эриксон" - слышится "идентичность". Пора объяснить, что означает этот иноязычный термин.

Идентичность, просто говоря, - это тождественность человека самому себе. Однако простота такого определения лукава и даже "хуже воровства" (по известной русской пословице), ибо "эта тождественность самому себе" для человека - первый вопрос и главная загадка, не только пределы, но и сами координаты и параметры обсуждения которых обыкновенно не даны человеку сами по себе. И ищет он то, что на языке гегелевской тарабарщины называется "дух-в-себе-и-для-себя", прежде всего через призму личного опыта взросления и становления развитым человеком (личностью), помноженного на индивидуальный интеллектуальный коэффициент и открытость интуитивному постижению знаний.