Идеальный топ (СИ) - Страница 6

Бэкхён благосклонно принял чашку с чаем и пересчитал чаинки. Так просто. Секс будет — секса не будет — будет — не будет — будет… Значит, будет. Бэкхён требовательно посмотрел на Чонина. Тот как раз сбросил пиджак и повесил на спинку стула, а теперь возился с галстуком.

Белая рубашка и серые брюки подчёркивали узкие бёдра, гибкий стан и широкие плечи. И над верхней губой — загустевшая к ночи синева, которая так ему шла. Черты лица резкие и грубоватые, но подкупающе приятные в своей простоте и безыскусности. На крыльях носа Бэкхён застопорился. Точно, закрытые ноздри…

— А ты уже встречался с парнями?

— Было дело. — Чонин отпил из чашки и без спешки опустился на стул. — Чай крепкий. Выпей. Тебе не помешает. Заодно протрезвеешь немного.

— Я и так…

— Да уж вижу. Но лучше выпей, чтобы потом ни о чём не сожалеть.

— О чём это мне сожалеть?

— Об утраченной невинности, например. Ты забыл?

Бэкхён испуганно пялился на чай и медленно переваривал услышанное.

— Я что, это вслух ляпнул?

— Про невинность? Или про планы по моему соблазнению?

Так широко Бэкхён никогда раньше глаза не распахивал.

— Какому ещё соблазнению?

— Моему. Если тебе верить, конечно. Ну вот, я соблазнился, как видишь. Дело за тобой. И лучше бы тебе соображать, что ты делаешь. Я привык ладить с соседями.

Бэкхён осторожно покосился на Чонина, осмотрел оценивающе и пришёл к выводу, что выбор очень даже неплохой сделал. Чонин идеально подходил под нарисованную утренним собеседником картинку, и смотреть на него оказалось приятно. Бэкхён задумчиво уставился на полные губы и попробовал представить поцелуй. Напрягаться не пришлось — губы Чонина без всякого усилия наводили на мысли о поцелуях, поцелуях и ещё раз поцелуях.

Бэкхён глотнул горячей терпкой жидкости и подумал ещё немного.

— Тебе нравятся трансы?

— Гм… — Чонин отодвинул чашку и взглянул на Бэкхёна с непередаваемым выражением. Как будто воедино смешали сдерживаемый гнев, обиду, возмущение и стылый укор. — Лишний вопрос.

— Тогда чего это ты соблазнился?

— С тобой не соскучишься. И ты забавный и стеснительный. — Легко и без раздумий. И ни следа недавнего странно-непередаваемого выражения.

— Ни разу не слышал, чтобы забавность сочеталась с… сексуальностью. И чтобы ею соблазняли.

— Но у тебя получилось. — Чонин безмятежно пожал плечами.

— И ты ничего обо мне не знаешь. Как и я — о тебе.

— Это легко исправить. Мне двадцать пять, зовут Ким Чонин. Я играю на фортепиано и духовых. Музыкант из меня неплохой, вроде бы, хотя звёзд с неба не хватаю. Иногда сочиняю что-нибудь для рекламы или игр, под заказ. Дурных привычек у меня нет, разве что теряюсь в мелочах порой. Ну так, ничего особенного. И я, конечно, вроде бы не гей, просто вопрос пола для меня не имеет такого значения, как для большинства. Питаю слабость к красивому и забавному. Пожалуй, всё. Твоя очередь.

Чонин потянулся к посуде на столе и долил им обоим в чашки тёмного настоя. Чай получился волшебный, потому что Бэкхён медленно кивнул и заговорил:

— Бён Бэкхён, двадцать семь. Звучит так, словно я на шоу дурацком. Ладно. Свободный журналист, пишу пикантные статейки для частного журнала, много ругаюсь. Нецензурно. Последние три года меняю нецензурщину на что-нибудь смешное и глупое. Терапия. Наверное. Гей. Давно. С пелёнок, считай. Но полный ноль в отношениях. Моя роза скоро завянет, а я так ни разу… А у тебя трусы дурацкие. С тупой надписью. Кто носит такие?

— Я ношу. Это подарок. От мамы, — тихо фыркнул Чонин. — Остальные нормальные.

— Угу… И теперь мне надо писать статью, а я ноль, понимаешь? Я даже не на дне — я стучу в дно с той стороны.

— И поэтому ты пытался меня соблазнить?

Бэкхён обречённо вздохнул, потом признался:

— Ты мне не нравишься. Обстреливаешь труселями мой балкон, подслушиваешь чужие разговоры, дудишь в задницу слону… От тебя много шума. А ещё ты был у меня дома и мог украсть мои трусы.

— Уже жалею, что не украл. — Чонину явно стало весело. — Я взял только одну печенюшку из пакета.

— Чёрт с ней, с печенюшкой.

— Если я тебе не нравлюсь, зачем соблазнял?

— Ну не то чтобы ты мне совсем не нравился… — Бэкхён заткнулся, потому что у него в голове показания перестали сходиться. Недавно он вроде бы сказал, что Чонин ему не нравится, а теперь он почему-то вдруг начал сам себе противоречить. Весь мыслительный процесс покатился по наклонной.

— Значит, я тебе местами не нравлюсь? — не упустил возможность поймать Бэкхёна на горячем Чонин.

— Слушай, отстань, а? Я плохо соображаю.

— На ноги встать сможешь? Отведу тебя домой. — Чонин погрустнел и понурился. Выглядел так, что рука у Бэкхёна сама тянулась, чтобы погладить по склонённой голове. Но тут Бэкхён в очередной раз вспомнил о статье, о зря цветущей розе и неудовлетворённых потребностях.

— А ты в самом деле соблазнился? Совсем-совсем?

Чонин вскинул голову и посмотрел на него с изумлением.

— Ну в том смысле… тебе в самом деле ничто не мешает? То есть, ты мог бы… гм… ну вот со мной… Противно не будет? — Бэкхён зло уставился на чашку. Всё его красноречие куда-то стремительно подевалось, и он не знал, как ему деликатно спросить, встанет ли у Чонина на него, будет ли Чонин аккуратен, и вообще понравится ли им обоим.

— Ты себя недооцениваешь. — Чонин спрятал улыбку за чашкой. — И я тебе честно сказал, что ты мне понравился. Что не так? Конечно, секс на первом свидании — это не совсем то, о чём бы мне мечталось, но если тебе хочется, то будет лучше, если со мной. — Чонин задумался на минуту, потом добавил: — Я ревнивый. И очень собственник. Ещё плохо просыпаюсь. И когда сонный, я неуклюжий, раздражительный и рассеянный.

— Та же фигня, — вздохнул Бэкхён. Потом встрепенулся и торопливо договорил: — По поводу сна. Насчёт ревнивости без понятия. Не пробовал. Только это… я никогда раньше… только с игрушками. Чуть-чуть. Это считается?

— Относительно.

— Глупо себя чувствую, — признался Бэкхён, вылакав чай. — Как будто на съёмках комедии. Завалился к почти незнакомому парню, наговорил уйму ерунды и готовлюсь к сексу. Мрак!

Бэкхён прижался щекой к столешнице. Потом блаженно зажмурился, когда его осторожно погладили по голове.

— В жизни у всех полно глупостей. Зато так интереснее жить. Ты пойдёшь домой или останешься?

— Останусь. В твоей кровати только.

— У меня нет кровати. Пока только матрас.

— Тогда мы пойдём ко мне.

Сначала пришлось всё же поискать ключи, после чего они кое-как спустились по лестнице, и Бэкхён порадовался встрече с родными ступеньками и дверью. Уже в квартире он торопливо объяснил Чонину, где и что, а сам заперся в ванной.

Четверть часа Бэкхён гипнотизировал взглядом собственное отражение в зеркале и пытался убедить себя, что это сон. Но статья висела дамокловым мечом над головой. Хотя статью он притянул за уши. Куда больше его беспокоило желание перейти Рубикон.

Бэкхён ещё минут пять загибал пальцы, подсчитывая всё, что ему в Чонине не нравилось. Потом пялился на один загнутый палец и пытался понять, что же тут не так и в чём подвох. Ну кроме трусов с претенциозной надписью, купленных мамой Чонина.

Мозги соображать отказывались, поэтому Бэкхён полез в воду, ну а когда вывалился из ванной и угодил прямиком в надёжные горячие объятия, обиженно буркнул:

— Я ненавижу твои трусы.

Чонин от неожиданности опешил, после осторожно кивнул.

— Ну ладно, что поделать… Я могу их спрятать и никогда при тебе не носить, пойдёт?

— А ещё у меня нет презервативов. — Бэкхён едва не плакал от отчаяния. — Только смазка.

— У меня есть, не волнуйся. С собой.

— Мне не по себе.

— Если ты…

— Очень хочется, — трагическим шёпотом признался Бэкхён Чонину в грудь, — но боязно. Теперь скажи, что я тряпка, жалкий и трусливый, и у тебя не стоит.

— Ты тряпка после перебора с коктейлями, но у меня стоит, — тихо засмеялся Чонин, взъерошив влажные волосы Бэкхёна на затылке. — До кровати дойдёшь? Я пока в душ метнусь, если ты не против.