Идеальный топ (СИ) - Страница 18

— Но это только…

— Это всё неважно, — отрезал Чонин и плотнее прижал Бэкхёна к себе. — Никому нет дела до твоей личной жизни аж настолько. Поэтому и смысла нет скрывать. Просто говори без подробностей и деталей, а люди сами додумают то, что додумать захотят. Я — прямое тому подтверждение. Всегда говорю общее, а люди сами додумывают частное и считают, что в моей постели были только девушки, а намёков на иное не видят даже в упор. Это просто. Людей заботят они сами больше, чем что-то иное, а исключения попадаются чертовски редко. Теперь успокойся и спи, потом поговорим, если захочешь.

Бэкхён уткнулся Чонину в грудь и послушно унялся. Подумать было о чём, правда, мысли прихотливо скользили по краю сознания так, что поймать их и притормозить для вникания не удавалось. Поэтому Бэкхён с чистой совестью уснул, влипнув с головой в знойно-апельсиновый запах Чонина.

Проснулся он в одиночестве, умудрившись во сне наполовину сползти с матраса. Всё-таки матрас у Чонина оказался жестковат, да ещё и слишком узкий. А вот пиджак с пола куда-то подевался с концами. Бэкхён прошлёпал босыми ступнями по коридору, покрутил головой, но в квартире царила тишина, так что он сунулся в ванную, чтобы освежиться и прийти в себя. Нашёл там синий банный халат, поразмыслил и полез под душ. После душа завернулся в халат, утонув в приятной телу ткани и запахе Чонина. С робостью выглянул в коридор, проверил спальню, гостиную и напоследок осторожно приоткрыл дверь той комнаты, где кроме стола ничего толком не было.

Чонин как раз за столом и торчал. Развалился в кресле, придерживая кончиками пальцев наушники. Время от времени прикасался к клавишам и пристально смотрел на центральный монитор. На углу стола ближе к двери валялись разрисованные и исчерченные листы.

Чонин забрался в кресло с ногами, прикрыл глаза и принялся постукивать пальцами правой руки по колену, отбивая неслышный Бэкхёну ритм.

Долго Бэкхён не выдержал и двинулся к столу. Крался осторожно, но пару раз едва не запутался в проводах и не вспахал носом пол, но добрался до цели живым и поглазел на мониторы. Там быстро изгибались цветные линии, менялись постоянно какие-то числа, выстраивались графики и мигали окошки с нотными линейками. Бэкхён так засмотрелся, что задохнулся от испуга, когда его сгребли. Через миг он сидел у Чонина на коленях, а тот стягивал с головы наушники и хищно улыбался.

— Выспался?

— Угу. Что ты делаешь? — Он неловко ткнул пальцем в сторону мониторов.

— Трек для фильма. Заказ. В пятницу надо отдавать готовый вариант. — Чонин провёл невесомо губами по шее Бэкхёна, вызвав волну лёгкой паники. Не придумав ничего лучше, Бэкхён сдавленно брякнул:

— А послушать можно?

— Я ещё не отшлифовал. Это просто черновик.

— Но всё-таки? — Бэкхён упёрся из вредности. — Я даже не представляю себе это. Ты же просто сидишь перед компом, а не играешь на чём-нибудь. Как ты его вообще делаешь?

— Это просто, — с тихим смешком отозвался Чонин, крепче ухватил его за пояс и слегка боднул лбом в плечо. — Я записал фрагменты на разных инструментах, а теперь свожу. Мне нужен всего лишь кусок на полторы минуты.

— Всё равно не представляю. Музыка ведь должна быть музыкой, так? Как можно слепить музыку из кусочков не пойми чего? Как называется хоть?

— Страсть. Ладно, сейчас включу. — Чонин дотянулся до клавиатуры, переключился с наушников на динамики и запустил трек. Начинался он с фортепианных переборов, негромко и робко, с неровными паузами, и Бэкхён подумывал ляпнуть что-нибудь ехидное, но тут же обломался на стремительной волне ударных и нарастающем рычании бас-гитары. А дальше всё походило на взвивающуюся до небес стену пламени из музыки.

При повторном прослушивании до Бэкхёна дошло, что это было: замирающее в предвкушении сердце, сомнения и надежды, взрыв, бешеный пульс и перебои временами с безуспешными попытками унять пламя, а под конец — удары сердца замедлялись вместе с замедляющимися ударными. Страсть как она есть, хотя бы в представлении Бэкхёна.

— Здорово, — выдохнул он со смущением, когда Чонин выключил трек. — И ты всё это сам? И на гитаре?

— Обижаешь. У меня широкопрофильное образование, — проворчал Чонин. — Всё равно как музыкант я не звезда и всегда это знал, поэтому писать музыку для меня разумнее. Чтобы записывать прикладные треки, особое мастерство в исполнении не требуется. Тут главное — держать и компоновать всё в голове, представлять, как это будет звучать в сведённом виде, а там музыканты получше меня сыграют.

— Но всё равно, — отмахнулся Бэкхён. — Это же тебе всё надо представить, продумать и придумать… А можно мне взять себе эту музыку? Вот эту конкретную? Просто слушать?

Чонин пожал плечами.

— Ну если тебе нравится…

— Очень, — выдохнул Бэкхён и отвернулся, чтобы спрятаться от взгляда Чонина.

— Обожаю, когда ты смущаешься, — пробормотал Чонин, вновь скользнув губами по его шее. — Затишье перед бурей.

— Где это я смущаюсь?! — тут же зафырчал Бэкхён и завертелся у Чонина на коленях, но мгновенно затих, сообразив…

— Ещё так повертишься, узнаешь и не такое.

— Извращенец, — неубедительно протянул Бэкхён, всячески стараясь скрыть собственное удовлетворение — ему нравилось, как он действовал на Чонина. Да и кому вообще могло не нравиться восхищение и желание, особенно если объект желания и восхищения — ты сам?

— Надо бы завтрак заказать.

— Скорее, ужин, — поправил Чонин и выразительно ткнул на мониторе курсором на часы. — Можем пойти куда-нибудь. Мне всё равно на работу через два часа.

Бэкхён белкой метнулся на этаж ниже — к себе, чтобы переодеться и навести лоск. Вот на улице он поначалу дёргался и озирался, как и в ресторанчике. Всё боялся косых взглядов и предположений людей вокруг. Но на них смотрели вполне себе нормально. Даже когда у Чонина мозг замкнуло, и он быстро поцеловал Бэкхёна под прикрытием журнала, никто и ничего не заметил.

— Я же говорил. Не трясись ты так. У каждого своя скорлупа, и можешь мне поверить, далеко не все думают исключениями из привычных правил.

Продолжению беседы помешал звонок. Звонил Чанмин по поводу следующей статьи. Бэкхён кое-как жестами и мимикой объяснил Чонину, что это надолго, в итоге остался в ресторане один.

— Нужна животрепещущая тема, — вещал Чанмин. — Нужно что-то такое, что будет не хуже прошлой статьи. Всколыхни болото, дитя моё. У тебя четыре часа, чтобы придумать тему, от которой я лягу и уже не встану.

— Через четыре часа будет полночь! — возмущённо зарычал в трубку Бэкхён. — И почему это я должен страдать над, прошу заметить, твоей проблемой?

— Колонка твоя — проблема твоя. А мне нужен рейтинг. Отзвонись через четыре часа с забойной темой или ищи себе новую работу.

— Что?! — взревел умирающим слоном Бэкхён.

— Только совет был. Там прищемили хвост мне, значит, теперь я прищемлю хвост тебе. Или в полночь ты сделаешь мне карету из тыквы, или попрёшься на бал в чём мать родила.

— А ты мне потом выдашь хрустальный башмачок?

— Туфельку, комик. Прямо в зубы. — Чанмин помолчал и продолжил уже серьёзным тоном: — Кроме шуток, Бэкхён-и. Ты не хуже меня знаешь, какой ажиотаж был вокруг твоей колонки. Ещё год назад хотя бы. Но потом ты сдал и сильно. Затяжная депрессия, дитя моё, никому не идёт на пользу. Рейтинг упал ниже плинтуса. Вспомни те три месяца подряд, когда ты почти не получал писем от читателей. Чтоб ты знал — на совете собирались прикрыть твою лавочку вообще. Если бы не успех твоей последней статьи об идеальном топе, так оно и было бы. А теперь, Бэкхён-и, ты обязан доказать, что это не было случайностью. В противном случае колонку прикроют. Речь идёт о твоей работе и твоём куске. Я в курсе, что ты пишешь и для других журналов, а ещё работаешь на заказ, но если тебе нужна эта работа и вот эта твоя колонка, то будь добр — напрягись и поддержи свой рейтинг. Я помогу тебе всем, что в моих силах, но журнал не мой, ты сам понимаешь. И решать, останется твоя колонка или не останется, тоже буду не я. У тебя четыре часа, Бэкхён-и. Порази меня.