Идеальные - Страница 50

Холли вспомнила свою последнюю ночь в Исландии – розовую от крови воду, стекавшую на дно керамической чаши мойки. Она смотрела на нее и думала о ребенке, которого не хотела заводить, обо всех младенцах, которых теперь не желала ни иметь, ни видеть.

Она вытащила мобильник из нарукавного чехла. То последнее сообщение, которое Холли проигнорировала, было действительно от Мэллори. Она не стала отвечать на него и сейчас. А вместо этого прокрутила «Контакты», нашла нужный номер и нажала на иконку «Позвонить». Но стоило ей поднести телефон к уху, как в голове мелькнула мысль: «А я ведь даже понятия не имею, зачем звоню и что хочу сказать…» Или все-таки она понимала?

– Холли. – Голос Ника выдал нечто среднее между удивлением и беспокойством. – Ты уже вернулась?

Холли подняла голову и поглядела на небо, на котором одинокое облако проползало по солнцу.

– Да. Сегодня днем.

– Что ж, здорово, – сказал Ник, только это слово прозвучало не здорово. А тихо и слабо, как будто он испустил последний вздох.

Холли подумала про хлебный нож на кухне мини-гостиницы; как естественно, как легко ее рука потянулась и схватила его… А потом этот нож вспомнился ей в руке полицейской, опрашивавшей Холли на следующее утро. Она чуть не задохнулась тогда от нехватки воздуха в легких…

Кое-какие вещи о Холли не знал в этом мире никто. Но самым удивительным оказалось то, что сама Холли никогда по-настоящему не знала себя.

– Как ты думаешь, ты бы смог быть счастливым, не имея детей? – спросила она. – Если бы походили на сеансы семейной психотерапии и наладили отношения. Ты смог бы смириться с мыслью, что я, возможно, никогда не изменю своего мнения?

Ник на другом конце линии замолчал. Почему – Холли понять не смогла. То ли потому, что вопрос его удивил, то ли он просто не желал озвучивать ответ.

– Не знаю, – наконец произнес Ник. Неуверенно, но в еще большей мере печально. – Возможно, смог бы. Я имею в виду, что нам и так неплохо живется. Возможно, мне больше ничего и не нужно.

Холли открыла глаза и окинула взглядом улицу, по которой какая-то женщина катила мусорный бак. Несмотря на жару, дама была в чулках, не подходивших по оттенку к ее коже.

Нажав через несколько минут на «отбой», Холли встала на ноги не сразу. Она еще размышляла о жизни с Ником. О том, какая она была. Им ведь и правда неплохо жилось. И не просто неплохо, а хорошо. И Холли не удивило, что и Ник думал так же. Ее больше удивила форма, в которую он облек свое мнение. «Нам и так неплохо живется», – сказал он, в настоящем времени! Это не соответствовало тому тону, которым он это проговорил. Надежда в его голосе была настолько вымученной, что и на надежду-то совсем не походила.

– Извините, – сказал кто-то за ее спиной.

Обернувшись, Холли увидела женщину, стоявшую у ворот в гараж. Должно быть, сидевшая на тротуаре Холли показалась ей странной.

– С вами все в порядке? – поинтересовалась женщина в явной попытке оценить, представляла ли Холли для нее угрозу. Хотя воспитание заставило ее скрыть свою тревогу за маской участия.

– Да. Простите, – опершись рукой об асфальт, Холли начала приподниматься. Сухожилие отреагировало стоном. Холли вздрогнула, но все-таки встала. – Я совершала пробежку и растянула мышцу, поэтому вынуждена была присесть, – пояснила она, слегка пошатнувшись.

– О, господи! – На лице женщины теперь отобразилась неподдельная обеспокоенность. – Вам нужна помощь? Мне кого-нибудь позвать?

– Нет-нет, – отмахнулась Холли. Сухожилие болело, но не настолько сильно, чтобы она не смогла преодолеть полмили до дома. – Со мной, правда, уже все в порядке, – заверила она женщину, сознавая, что это не так.

Возможно, с ней не все было в порядке. Всю ее жизнь.

Селеста

Спустя два дня

Чикаго, штат Иллинойс

В ночь по возвращении из Исландии Селеста долго лежала в постели без всякой надежды на сон.

Ей очень хотелось заснуть. Усталость была настолько сильной, что даже кости ломило. Но как только Селеста закрывала глаза, она видела перед собой Алабаму.

Луи молча лежал рядом с ней и тоже не спал. Селеста понимала это по дыханию мужа – оно оставалось легким и почти беззвучным. Иногда она даже задавалась вопросом: что такого было в сне, что превращало его абсолютно нормальное дыхание в захлебывающиеся вдохи тонущего человека? Обычно, если Луи становился слишком громким, Селеста толкала его, принуждая затихнуть. А муж, как правило, не просыпался до конца, чтобы осознать, за что получил тычок в спину.

«Интересно, – подумала Селеста, – а моя мать тоже не спала по ночам, когда я была маленькой? Ждала, когда я ее позову?» Об этой особенности материнства ни на одном веб-сайте не говорилось. Там говорилось о недостатке сна, но не упоминалось о том, каким неудовлетворительным был сон у матери маленького ребенка. Став матерью, Селеста уже не могла забыться глубоким сном, отключиться полностью, как Луи. Она всегда оставалась одной ногой в реальности, готовая вскочить при первом зове Беллы.

Селеста не помнила, кричала ли она во сне, когда ей виделись кошмары. Скорее всего, кричала. Она помнила только, как спала. А спала она, зарывшись с головой под стеганое ватное одеяло. Под ним было душно и неуютно, но, по крайней мере, у нее создавалась иллюзия защищенности от внешней темноты. По правде говоря, Селеста до сих пор не могла заснуть поверх одеяла. Она включала три разных вентилятора, прежде чем выставить ногу наружу.

Только вот чего она боялась сейчас, Селеста не знала. Это невозможно было сформулировать, даже самой себе. Она вспомнила встречу с Луи в аэропорту этим утром. «Ты не могла предвидеть такого исхода». Муж произнес эти слова так, словно это было правдой. Но он был неправ. Возможно, она и не могла предвидеть во всех подробностях последние часы Алабамы, но и неожиданностью такой исход для нее не стал.

– Луи, – сказала Селеста.

Точнее, не сказала, а прошептала. Потому что одна ее половинка надеялась, что муж все же заснул. Секундное молчание обнадежило Селесту – напрасно.

– Что? – услышала она в ответ.

Селеста сглотнула. Тени в их спальне были не такими красивыми, как в Исландии. Уличный фонарь отбрасывал на потолок длинную тень от большого шкафа рядом с окном.

– Ты помнишь первый футбольный матч Беллы, когда она укусила мальчишку? Ты помнишь, что сказал мне перед тем, как мы уехали?

Луи ответил не сразу. Селеста представила, что он подумал: что она решила посреди ночи затеять ссору.

– Помню, – произнес, наконец, муж, повысив интонацию к концу слова так, словно за ним должны были последовать еще какие-то слова. Но они не последовали.

– Ты действительно так подумал? Ты на самом деле считаешь, что Белла ведет себя так из-за меня?

Селеста не сознавала, как истово желала задать этот вопрос, пока слова не слетели с губ.

– Нет, – ответил Луи после длительной паузы. – Я вовсе так не считаю. – Еще одно биение сердца, и муж добавил: – Тогда я просто испугался.

Между ними снова повисла тишина, обнявшая обоих в темноте. Селеста попыталась припомнить, когда Луи в последний раз признавался, что чего-то испугался. И не смогла. Неужели такое возможно? У Луи, конечно, имелись страхи. Некоторые из них присущи большинству людей. Например, муж боялся, что она или Белла умрет. Но даже когда Луи сказал ей об этом, он облек свое признание в такую форму, которая исключала страх. «Не знаю. что бы я сделал», – сказал он. И Селеста тогда подумала, насколько разными они с ним были. Ей это хорошо запомнилось.

Что бы он сделал? А что может сделать человек в такой ситуации? Сохранил бы Луи контроль над собой или…

Об этом думала Селеста теперь, когда почувствовала ее – руку Луи на своем животе, под их простынями. Это не был жест, призывающий к сексу. И на дружеский он тоже не походил.

Это была просто его рука. Его теплая рука на ее теле, напоминающая Селесте о том, что он, Луи, ее муж, рядом с ней.