Идеальность (СИ) - Страница 17

Последний эфир — потеха публике.

Лера — цирковая обезьянка, на которую пришли посмотреть и посмеяться. Правда, в тот момент она об этом не знала. Дурные предчувствия ей вообще редко удавались. Лера думала, что впереди долгие и безмятежные годы, десятки эфиров, сотни интервью, тысячи выступлений. Между тем конец две тысячи девятого ухмылялся разноцветными зубами гирлянд; обманчиво добродушный и преступно беспечный.

Её предупредили, что будет прямой эфир, но не предупредили, что толпа жаждет крови. Телезрители любят падших и оскандалившихся. Телеканалы любят уничтожать звезд. Рейтинги приносят певцы-наркоманы, а не актеры-садоводы. Так уж повелось со временен Древнего Рима.

Менеджер Леры, двадцатишестилетний Павлик, университетский знакомый, куда-то пропал (как выяснилось позже — уехал в отпуск в Тайланд, чтобы оттуда перебраться в Европу и там написать скандальную книгу о Лере). Лица вокруг были незнакомые, светлые, радостные. Её веселили, забалтывали, наставляли. Кто-то подсунул стаканчик с шампанским. Она пошутила, что хотела бы что-нибудь покрепче (эта реплика попала в эфир), но на самом деле еще до приезда в студию выпила несколько бокалов красного вина. Говорят ведь, что немного вина полезно!

На ней было темно-зеленое платье, обтягивающее выпирающий живот, подчеркивающее беременность. Ей казалось, что люди обожают смотреть на беременных женщин. Это же так мило! Почти так же мило, как котики!

Какой глупой и наивной она была, верно?

На самом деле многие её ненавидели. Прежде всего — из-за настоящей, не наигранной скандальности. Она уже успела разругаться с Фадеевым. У нее уже находили лёгкие наркотики. По интернету разлетались фотографии с вечеринок, где Лера танцевала пьяной на столе или устраивала стриптиз «на спор». На форумах горячо обсуждали, действительно ли Лера такая, или это очередной продюсерский проект, привлечение внимание, «сруб бабла». В России во все времена любили зажигать звёздочки при помощи скандального напалма.

В реальности было прозаичнее. Лера и сама не понимала, что ею движет. Много позже один психолог предположит, что Лера оказалась не готова к свалившейся на неё известности и выбрала типичный шаблон поведения, взятый из телепередач, фильмов и интернета. Это был самый понятный шаблон. Ведь быть плохой проще. Поступки предсказуемые, реакция понятная. Не нужно напрягаться. Наверное, так и было. Лера понятия не имела, как вести себя на том уровне известности, куда её внезапно занесло волной шоу-бизнеса. Шаблон поведения надевался, как маска. Роль игралась сама собой. В какой-то момент настоящая Лера оказалась в заложниках у маски, как в старой сказке про тень и её хозяина. Роль стала жизнью. Лера оказалась неуправляемой даже для тех, кто её создал.

Она думала, что скандальность — пьяные выходки, пошловатые видео, срыв концертов — это еще один способ влюбить в себя людей. Никто не указал ей верный путь, пришлось протаптывать дорожку вслепую, на примере многих других звёзд.

Немудрено, что в какой-то момент Лера попросту перепутала любовь с потехой. Публика, прильнувшая к экранам всевозможных гаджетов, умилялась её буйному нраву примерно так же как умиляются крохотной собачке, которая звонко лает на своего хозяина. Публика хотела яркую историю, с началом, развитием и финалом. Лера думала, что финала не будет. Но за неё всё давно решили.

Улыбающийся ведущий посадил её на диван, бросил пару милых реплик, задал несколько вопросов. Ей принесли бокал с водой. Лера отметила, что вода слишком тёплая, а ассистентка на высоких каблуках нервная. Где-то настраивали микрофоны. Проводился брифинг с приглашенными статистами-зрителями. В глаза несколько раз ударил луч прожектора. Лера была немного пьяна, и это её веселило. Она хотела рассказать о своём ребенке и том, как готовится стать самой лучшей мамой на свете. Даже песню по такому поводу подготовила. Лирическую.

— У нас эфир через три минуты! — сообщил режиссер.

А потом понеслось.

Через полчаса Лера сломала себе три ногтя на левой руке, ударив ведущего. Потом швырнула туфлю в зал, целясь в краснорожего хохочущего мужика. Потом вцепилась зубами в плечо охранника, который (один из трех) пытался заломить ей руки и вывести с площадки. Под зубами с треском лопались тугие швы пиджака.

— Вот она, истерика Валерии Одинцовой! — кричал в камеру ведущий. Ворот его рубашки был в каплях крови. Ведущий улыбался. — Это ли не позор для будущей матери, хорошего, в принципе, человека, но совершенно скатившейся личности! Что с ней станет в наступающем году? В кого она превратится?..

Её зажали в четыре руки, утащили с площадки, рычащую, прочь от прожекторов и камер.

Брат Пашка, прорвавшийся из зрительного зала, единственный, кто подъехал из родственников, запыхавшийсяи взъерошенный, тряс за плечи и что-то кричал. Ей брызнули в лицо воды. Лера остервенело пыталась дотянуться ногтями до всех, кого успела заметить. Успокаивалась она плохо. Голова кружилась. Прицепленный к воротничку микрофон всё еще работал, и её последние реплики до сих пор гуляли по интернету с хэштегом «истерикаВО».

— Уведите её живее, пока мы не взялись! — прикрикнул охранник.

Пашка вытащил Леру мимо сгрудившихся людей в коридор, провел к мужскому туалету и там долго умывал холодной водой, шептал на ухо какие-то успокаивающие слова, но при этом крепко держал одной рукой за плечо, чтобы Лера не вырвалась.

— Они спрашивали про отца ребенка! — шептала Лера, чувствуя как холодные капли затекают за шиворот и спускаются по позвоночнику к пояснице. — Судачили про то, с кем и когда я спала! Ничего не хотели слушать!.. Ты видел это? Видел ролики с порно? Откуда они их достали? Кто им вообще их передал? И как это связано? Я снималась два года назад! Два! Причем тут ребенок?

— Видел, Лера, всё видел, — отвечал Пашка, — Такое, мать его, видел, что лучше бы развидеть. Ты как вообще в порнуху вляпалась? И ладно бы дома, блин, для себя записывала, но кому-то передавать? Зачем?

Лера не знала ответа. Мысли путались. Холодная вода не помогала. Она достала сигарету из сумочки, но Пашка быстрым движением выбил её из Лериной руки.

— Даже не думай, — сказал он холодно. — Хватит себя уничтожать. У нас в семье не может быть двух психов.

— Ты выделываешься, — ответила Лера, хотя на самом деле не хотела так говорить. Просто не могла сдерживаться. — Тебе нравится быть загадочным неадекватом, который до сих пор не может оставить в прошлом смерть любимого человека. Ты хочешь внимания. Ты даже сейчас оделся… боже, во что ты оделся? Снова армейская форма? Серьезно? Ты же давно не вояка! Так какого хрена носишь? Одевайся нормально, брат, одевайся нормально!

Слова выплескивались желчью, пока не иссякли, оставив в душе гадкое, кислое ощущение. Пашка молча слушал. Не в первый раз. Лера тряхнула головой, провела ладонью по животу — ребенок шевельнулся, будто испуганно.

— Извини. Я… не хотела…

— Ты никогда не хочешь. А потом — бац! Лучше бы так отвечала на вопросы того мудака-ведущего. Надо было его размазать, а не булки мять.

— Не ожидала просто. Опыта, знаешь ли, немного.

— Боюсь, тебя теперь долго не подпустят к прямому эфиру.

— Или, наоборот. Начнут приглашать везде, где нужна скандальная беременная певичка.

— Ага. Таких певичек в стране, хоть одним местом ешь.

Они одновременно хихикнули, и напряжение улетучилось. Лера набрала горсть холодной воды, ополоснула лицо в последний раз. Смыла кровь с пальцев. Поломанные ногти торчали кривыми осколками. Стащила туфлю, и Пашка убрал её в рюкзак. Вторую туфлю, брошенную в зал, она потом так и не нашла (не сильно-то и хотелось).

— Надеюсь, ад кончился, — сказала Лера, и ошиблась.

Ад поджидал за дверью. Два десятка журналистов рыскали по коридорам в поисках главной звезды прямого эфира.

На неё накинулись, как голодные псы. Разве что не разорвали сразу же на части. Как выяснилось позже, в передаче показали еще несколько порно-роликов с её участием. Естественно, общественность жаждала подробностей. Общественность осуждала. Общественности было интересно, от кого же всё-таки ребенок.