Идеальное убийство - Страница 1
Дороти Ли Сэйерс Идеальное убийство
ПРЕДИСЛОВИЕ
Я открыла для себя удивительные детективные рассказы довольно необычным образом, который, вероятно, вызвал бы у выдающейся писательницы невероятное возмущение, доведись ей об этом узнать. Много лет назад актер Ян Кармигел блистательно исполнил главную роль в фильмах, снятых по ее детективным рассказам. Я посмотрела их все на некоммерческом канале TV в Хантингтон-Бич, Калифорния. Помню, как ведущий шоу рассказывал о необыкновенно ярких эпизодах жизни и карьеры этой писательницы, довольно рано получившей степень в Оксфорде. Причиной же, по которой я стала повсюду искать ее рассказы, явился созданный ею персонаж — детектив-аристократ лорд Питер Уимзи.
Я никогда не была поклонницей детективного жанра, но после фильмов с блистательной игрой Яна Кармигела стала живо интересоваться детективами Дороти Сэйерс и вскоре знала все, что имело хоть малейшее отношение к лорду Питеру Уимзи: от его щегольской манеры речи до подробностей его семейных отношений. За относительно небольшой срок я крепко привязалась к нему, к его спокойному и вездесущему слуге Бантеру, вдовствующей герцогине Денверской (существовал ли когда-нибудь еще более восхитительный по аллитерации титул?), сердитому и нудному герцогу Денверу, Чарльзу Паркеру, леди Мэри… В рассказах Дороти Сэйерс я открыла для себя новый тип главного героя, которого сразу же полюбила: он живет проблемами реальной жизни, органично вплетен в повествование, а не вносит путаницу в сюжет. За его размышлениями интересно не только следить, но и включаться вместе с героем в процесс раскрытия преступления.
Необходимо отметить, что в отличие от других писателей таинственного «золотого века», загонявших себя в рамки детективного жанра, где непременно присутствовали трупы, огромное количество подозреваемых и отвлекающие внимание читателя приемы, Сэйерс в создании сюжетного полотна не признавала никаких ограничений. Преступление и его расследование были лишь основой, это был «скелет в шкафу» (как говорят англичане, он есть в каждой семье), к которому писательница затем прикрепляла мускулы, органы, кровеносные сосуды. Скелет оживал, обретал неповторимые характерные черты, и начиналась новая история рассказа. Сэйерс создавала свои произведения так, как ткут гобелен: читатель не может не чувствовать обстановку, окружающую героев, каждый персонаж по-своему интересен и неповторим. В ее книгах всегда есть глубокий смысл, разрабатывая основную тему, она виртуозно использует литературные символы. Иными словами, в своем подходе к детективному жанру Сэйерс делает то, что я называю «пленных не брать». Она не опускается до уровня своих читателей, напротив, она верит, что ее читатели умны и смогут соответствовать ее представлению о них.
Я обнаружила в ее рассказах изобилие, многообразие приемов, которых мне не доводилось встречать в детективах ранее. Я была поражена удивительно точным использованием деталей: рассказывает ли она о том, как звонит колокольчик в «Девяти портных», или о необычном использовании мышьяка в «Силе яда». Автор прекрасно разбирается во всем, о чем пишет, — начиная от криптографии до виноделия; описание периода между войнами — полного безрассудства, отмеченного смертью одной и рождением другой, более коварной и лживой системы, — становится незабываемым.
Стремление раскрывать сущность человеческих отношений — вот что и по сей день продолжает удивлять в произведениях Д. Сэйерс. Страсти, которые владеют персонажами, созданными восемьдесят лет назад, столь же сильны, как сегодня, и так же волнуют читателей. Хотя Англия времен во многом изменилась, но и ныне одним из истинных удовольствий, заставляющих брать в руки ее книги, является желание постичь суть человеческой природы, которую никакое время изменить не может, хотя наши представления и восприятие мира волею обстоятельств становятся иными. Да и преступления — более жестокими…
В начале своей карьеры писателя криминального жанра я заявила, что буду удовлетворена, если когда-либо мое имя будет упомянуто в том же контексте, что и имя Дороти Сэйерс. Я счастлива, что после выхода в свет моего первого произведения это произошло. Но если мне когда-либо удастся подарить читателям столько же удовольствия, сколько дарит Д. Сэйерс своими рассказами с участием детектива Уимзи, тогда я буду считать, что по-настоящему добилась успеха.
Несомненно, переиздание ее рассказов — всегда событие. Каждое следующее поколение читателей приветствует ее. Они отправляются в увлекательное путешествие в компании незабываемого попутчика. Во времена сомнений и тревог кто-то, возможно, вспомнит и Шерлока Холмса, и Эркюля Пуаро, и мисс Марпл благодаря их умению распутывать клубки хитроумных интриг и преступлений. Но если кому-то захочется успокоиться и достойно вынести все превратности судьбы, он не найдет ничего лучше, чем бросить якорь в гавани лорда Питера Уимзи.
Хантингтон-Бич,
Элизабет Джордж
Калифорния
Май 27, 2003
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
1
Краем уха
«Смерть, вне всякого сомнения, была внезапной, непредвиденной и, на мой взгляд, загадочной».
— Но если он предполагал, что женщину убили…
— Мой дорогой Чарльз, — сказал молодой человек с моноклем, — из всех людей докторам в первую очередь не стоит распространяться о своих предположениях. Иначе они могут попасть в весьма затруднительную ситуацию. Что касается случая Причарда, то, на мой взгляд, доктор Патерсон сделал максимум возможного, когда отказался подписывать свидетельство о смерти миссис Тейлор и отправил это весьма настораживающее письмо в службу регистрации. Он никак не мог помешать этому человеку. Если бы по делу миссис Тейлор началось расследование, Причард, скорее всего, испугался бы и оставил свою жену в покое. Однако у Патерсона не было ни единого доказательства. И только представьте, что случилось бы, окажись он не прав — вот был бы переполох!
— И все-таки, — торопливо заметил неприметный молодой человек, нерешительно выковыривая горячую устрицу из ракушки и нервно оглядывая содержимое, прежде чем отправить его в рот, — в данном случае общественный долг подсказал бы каждому, что дело нужно придать огласке.
— Ваш — действительно подсказал бы, — ответил его собеседник. — Кстати, общественный долг отнюдь не обязывает вас есть устриц, если вы их не любите. Похоже, так оно и есть. Стоит ли продлевать мучения? Официант, заберите у этого джентльмена устрицы и принесите вместо них что-либо удобоваримое.
Итак, как я и говорил, ваш общественный долг заключается в том, чтобы строить предположения, инициировать расследования и поднимать шум, и если вы ошибетесь, люди не будут возмущаться по этому поводу, а скажут лишь, что вы сообразительный и усердный полицейский, который немного перестарался. Однако доктора — бедняги! — вынуждены вечно балансировать на тонкой проволоке, натянутой для них обществом. Никто не станет приглашать к пациенту врача, который при малейшем подозрении начинает выдвигать обвинения в убийстве.
— Прошу прощения! — Молодой человек с тонкими чертами лица, сидевший в одиночестве за соседним столиком, живо повернулся к ним. — Ужасно невежливо с моей стороны вторгаться в разговор, однако все, что вы сказали, верно до последнего слова, и я — живое тому подтверждение. Вы не можете себе представить, до чего мы, врачи, зависим от иллюзий и предубеждений наших пациентов и их близких. Самые элементарные предосторожности приводят их в негодование. Если патологоанатом осмеливается предложить родственникам вскрытие, они с ужасом отвергают его, говоря, что не позволят «резать нашего милого старенького мистера Такого-то», а если диагност просит разрешения в научных целях провести исследование по поводу загадочного заболевания, они решают, что вы намекаете на что-то неприличное. Если же вы предоставляете всему идти своим чередом, а потом оказывается, что там не обошлось без постороннего вмешательства, коронер впивается вам в глотку, а газеты делают из вас отбивную, поэтому в любом случае врач жалеет о том, что появился на свет.