Идеальное отражение - Страница 3

Нехай смотрящие убедятся, что это всего лишь я.

– А, Лис? – донесся с вышки мощный голос. – Явился, рыжая морда? И как погулял, бродяга?

Волосы, ныне прячущиеся под моим шлемом, и вправду огненно-рыжие, точно лисий хвост, так что у меня не возникло проблем с прозвищем, когда я только появился в Пятизонье.

– Нормально, – дипломатично отозвался я.

Среди вольных ходоков считается неприличным хвастаться успехом, даже если ты приволок из вояжа десяток «Плетей». Все мы живем под подолом у госпожи Удачи, и если слишком нагло демонстрировать ее благоволение, то можно его и лишиться.

– Ну, раз нормально, тогда заходи, – громыхнуло с вышки сухим смешком, и калитка отъехала в сторону.

Я протиснулся через нее и оказался в «предбаннике» – крохотном дворике между наружной и внутренней дверью. Та открылась, и навстречу мне вышел обладатель мощного голоса – Васька по прозвищу Рупор. Его напарник остался на вышке и сейчас держит меня на прицеле.

– Давай, сымай «Шторм», – велел Рупор.

Пусть и неписаные, законы на Обочине царят суровые – вход на территорию рынка с оружием запрещен, как и любые разборки, а нарушителей ждут серьезные неприятности.

Нет, проникнуть в поселок с «карташом» или с незаблокированными боевыми имплантами в принципе можно, да только когда это вскроется, ты мгновенно станешь изгоем, персоной нон грата для обитателей Пятизонья – для вольных сталкеров, для узловиков и «Ковчега».

И долго ли ты после этого протянешь?

Понятное дело, что несколько раз находились «умники», решавшие, что они тут самые крутые, особенно поначалу, когда Обочина только возникла и была объявлена демилитаризованной территорией. Но всех их ждал примерно один и тот же конец – быстрая смерть либо от рук объединившихся коллег, либо от манипуляторов властвующих в пустоши чугунков.

– Как скажешь, громогласный ты наш, – пробормотал я, снял с шеи ИПП и вручил Ваське.

– Гранаты не забудь и «Страйк» отдай, – напомнил Рупор, и я посмотрел на него укоризненно.

Я ходил по этим местам, когда никакой Обочины еще не было, видел, как возникла она и росла.

Забрав у меня с полдюжины ГП-1, Васька поводил сканером, проверяя, не утаил ли я где-нибудь за пазухой «мегеру». После чего отступил в сторону, осклабился и официальным голосом объявил:

– Добро пожаловать на Обочину.

– И тебе не хворать, – буркнул я в ответ, и через вторую калитку проник на территорию самого известного сталкерского рынка.

Выглядит он, если судить по меркам внешнего мира, довольно убого – ряды крытых прилавков, кое-как замощенные проходы между ними. Но по критериям Пятизонья – это настоящий мегаполис, а еще надо учитывать, что многое здесь скрыто под землей.

Там – безопаснее и спокойнее всего.

Я с тоской посмотрел в сторону сулившего заслуженный кайф «Пикника», вздохнул и направился к лавке Старьевщика – моего главного делового партнера. Шагая по торговым рядам, ответил на приветствие парочки знакомых. Миновал две оружейные мастерские, свернул в неприметный проход, пригнулся, и вошел в низкую и узкую дверь.

В логове Старьевщика, как всегда, было темно, и горели на стене старинные электронные часы: 05.02.2055, 14:54. Самое время для того, чтобы заключать выгодные сделки.

Сидевший за прилавком хозяин, тощий, как Кощей Бессмертный, седой и морщинистый, нервно кашлянул.

– Приперся? – спросил он таким тоном, словно я явился просить денег взаймы. – Не сдох еще?

– Так рыжим море по колено, – вспомнил я любимую присказку. – Что, будешь товар смотреть или мне к Толстяку пойти?

– Э, зачем к Толстяку? – занервничал Старьевщик. – Проходи, располагайся, сейчас посмотрим, что ты притащил...

Разговор этот повторяется из раза в раз и носит откровенно ритуальный характер – понятное дело, что я отправлюсь к другому торговцу лишь в крайнем случае, да и Старьевщик меня знает и понимает, что я ерунду не принесу и обмануть его не попытаюсь.

Обмениваясь дежурными фразами, мы как бы сообщаем друг другу пароль, подтверждаем, что контакт в норме.

– Сегодня у тебя хороший день, – заявил я, бесцеремонно ставя рюкзак на заскрипевшую стойку. – Вот «Сердце зверя», еще тепленькое, свежее. Вот н-капсулы, новенькие, как с куста...

Старьевщик разглядывал мою добычу с хмурым видом профессионального торгаша, но я знал, что в башке у него крутятся маленькие колесики с цифрами – за это он выручит столько-то, за это столько-то, а сталкеру, принесшему артефакт, можно отстегнуть вот столько...

По слухам, лавчонки Обочины на самом деле находятся в одних руках, а конкуренция между Старьевщиком, Толстяком, Мохнатым и прочими – это так, тараканьи бега. Правда это или нет, я не знал, да меня это, честно говоря, интересовало мало, как и прочие теоретические вопросы, главное – чтобы я получал свое, причем быстро и без всяких проблем.

– Ну что? – спросил я, разложив на прилавке добычу.

– Возьму всё, – сказал Старьевщик, облизал тонкие губы, стрельнул в меня взглядом и назвал сумму.

Я тяжело вздохнул и осуждающе покачал головой.

– Ну нет, столько ты «мотылькам» будешь платить.

Сопровождаемая вялым переругиванием торговля продолжалась некоторое время, затем мы ударили по рукам. Я получил универсальную карточку с некоторой суммой денег, а Старьевщик выдвинул из-под прилавка ящик и начал складывать в него приобретения.

– Закупаться когда придешь? – спросил он. – Или прямо сейчас?

– Нет, несколько дней отлежусь. – Я забрал полегчавший рюкзак, кивнул торговцу и вышел вон.

Теперь надо зайти к мнемотехнику, чтобы он проверил, что там с моими имплантами. Сомнение, возникшее во время схватки с «космическим» чугунком, никуда не делось, и лучше его поскорее развеять.

Заработал я сегодня неплохо, так что можно заглянуть к Арабу...

Араб, прозванный так за смуглую кожу и привычку поминать Аллаха, был «жженым» и совмещал способности мнемотехника и бионика. Брал он дорого, да еще имел обыкновение время от времени отправляться на «прогулки» по Пятизонью. Не для заработка, как я, а для того, чтобы утолить черное влечение, терзающее сердце любого опытного сталкера.

Такие, как я или он, – мы просто не можем жить без того, чтобы не бродить по зараженным, смертельно опасным пространствам. Это наше проклятье, наша страсть, в которой мы крайне редко признаемся, и наша судьба.

Даже те, кто имеет возможность не ходить туда, как, например, Араб и тот же Мерлин, все равно отправляются в походы по локациям, в заросшие автонами холмы, огнедышащие сопки, в кишащие биомехами и скоргами развалины. Рискуют жизнью, оправдывая это исследовательским азартом, жаждой наживы, адреналиновой наркоманией, любопытством, а чаще всего никак не оправдывая.

На мое счастье, Араб оказался на месте – на двери его «приемного покоя» не было замка.

– Эй, хозяин! Свободен? – Я стукнул в дверь кулаком.

– Заходи, во имя Аллаха, – ответили мне изнутри.

Тут, в отличие от логова Старьевщика, был яркий свет – лампа на потолке, и еще две на стенах. В центре располагалась кушетка, в углу шкаф, забитый всякими хитрыми приборчиками и интересными штуковинами.

– А, Лис? Привет. – Араб, высокий, почти как я, но лысый и смуглый, поднялся мне навстречу.

– Привет, – ответил я. – Посмотришь меня? Есть подозрение, что мои импланты сбоят.

– Посмотрю. – Араб кивнул и повел рукой в сторону кушетки.

Я отставил к стенке рюкзак, стащил шлем и прямо как был, в боевом костюме, улегся на кушетку. Доброму доктору он не помешает, а снимать – слишком долго, да и без него я, как голый.

– Закрой глаза и отключись, – велел «жженый», и я послушался.

Ощутил, как в глубине головы, где-то в самом ее центре, родилась легкая щекотка. Побежала вдоль позвоночника, отдалась в печени, где установлен метаболический имплант, проникла в глаза. Под опущенными веками замелькали цветные вспышки – обрывки образов, цифры, буквы.

Это побочные эффекты того, что Араб сейчас «общается» со вживленными в меня колониями наноботов, принявшими облик тех или иных устройств, пытается понять, все ли с ними в норме.