Ида Премудрая (СИ) - Страница 39

Сердце замерло, а потом забилось как у зайца, на которого неожиданно выскочила лиса.

— Ида Викторовна, — спокойный, вежливый голос эхом отразился от бетонных стен. — Вам необходимо проехать с нами.

— Куда. Кто вы?

Надо же! Я еще и говорить могу. Молодец, Идочка! Пять. Вот только… Что делать-то теперь?! Мамааааа…

— Не волнуйтесь. Успокойтесь. Вам все объяснят.

Стоило нам выехать со стоянки, как мы… попали в пробку.

Такую замечательно-безнадежную, когда еле-еле тянешься и сразу складывается впечатление, что прибудешь в место назначения не раньше нового года. И хорошо, если этого.

Пробка была равнодушна и к моим страхам, и к желаниям похитителей. К тому же вела она себя вполне демократично, ибо стояли все — и навороченный геленвагер людей в черном, и убитый ржавый жигуль.

Как ни странно, меня это успокоило. Ну, не только это. Еще то, что меня не сунули в багажник, а усадили на место пассажира. Мягкое такое. С подогревом. И телефон не отобрали, а вежливо попросили никому не сообщать о том, что я еду на важную встречу.

Так что страдала я, на самом деле, не сильно, потому как сидя вместе с фактурными охранниками, вдохновлялась и выбирала тренажеры для мужского спортзала. Потом созванивалась с менеджером. Потом с Левончиком. В общем, время провела продуктивно.

Кстати, а не позвать ли моих новых «друзей» к нам в центр? Как говорится, куй железо, не отходя от кассы! Надо бы визиток заказать — а то потенциальные клиенты рядом сидят, а мне и сунуть им нечего. Безобразие…

Я не выдержала потока собственных мыслей и захохотала в голос. Это стресс, наверное. Люди в черном нервно вздрогнули. Так я и их до стресса доведу…

— Может, успокоительного? — неуверенно предложил мне один из них.

— А есть? — идея показалась мне не такой уж плохой.

Он осторожно кивнул, поглядев на меня, как на обезьяну с гранатой.

Какая прелесть.

— А давайте.

Мгновение спустя я оказалась счастливой обладательницей пузырька спиртовой настойки пустырника и конфетки (должно быть, на закусь).

С кем же меня везут беседовать? С пустырничком и конфеткой? Интересно.

А конфетка-то какая! «Буренка». Сливочная. Мням… Обожаю! Но позволяю себе редко. Зато сейчас тот самый случай! Ну, как говорится, будем!

Наконец мы добрались до одного из пафосных бизнесцентров, въехали на стоянку и остановились перед выходом с паркинга.

— Вас будут ждать, — кивнул один из охранников на дверь. — Камеры отключены, мы контролируем входы-выходы. Никто вас не побеспокоит.

— Спасибо, — вежливо ответила я, не понимая, с чего он мне это все рассказывает.

Двери распахнулись.

Сердце сжалось.

Кирилл?!

Мысль, которую я не то, что прогнала — задушила в зародыше, как только увидела квадратные фигуры в черных костюмах, снова промелькнула. Трепыхнулась пойманной птицей надежда в душе. Трепыхнулась — и умерла. Потому что в крошечном тамбуре перед дверью лифта стояли две женщины.

И если одна из них мне была совершенно незнакома — молодая, в строгом сером костюме и больших очках, то вторая…

Я вздрогнула.

Твою ж… япона маму, а! Японаневеста. Собственной персоной.

Первое желание было — бежать. Второе — нажать на кнопку лифта. И бежать. Любопытно, охранники лифт заблокировали или удрать все-таки можно?

Охо-хо…

Японка вдруг застрекотала, как сердитая сорока.

— Госпожа Миюки Като спрашивает, о чем вы говорили с господином Галицким в вашу последнюю встречу?

Вот так вот… Без предисловий. О чем я говорила с господином Галицким в нашу последнюю встречу…

Я вспомнила дождь, слезы. Улыбнулась.

— Передайте уважаемой… невесте господина Галицкого, что это не ее дело.

И развернулась, чтобы уйти. Пусть с Кириллом разговаривает, выстраивает отношения с будущим мужем. На русском, на японском — как хотят. Не мое это уже дело. Всем спасибо, всем удачи.

Снова поток слов. Любопытно — о чем? Ведь нам, на самом деле, говорить-то не о чем. Не о Кирилле же, в самом деле. Интересно, все японские женщины такие «умные»?

Вдавила ладонь в панель лифта. Ну, давай, родной. Не знаю, что они там с тобой сделали, но… пожалуйста. Мне надо уйти.

— Госпожа Като Миюки беспокоится. Состояние господина Галицкого внушает ей опасения.

Девочка-переводчица — дипломат от Бога. Это ж надо… Среди всей продолжительной речи японки с весьма злобными и явно обличающими интонациями… Так перевести… Красиво и нейтрально. Умница девочка. Далеко пойдет.

Я рассмеялась.

— Он… — переводчица вновь вслушалась в речь госпожи невесты. — Он нехорошо себя чувствует. Психологически, главным образом. — девушка поправила очки.

— Это проблемы господина Галицкого, — прохрипела я, мысленно обращаясь к лифту: «Господи… Ну, давай! Давай, железяка бездушная, трогай! Мне надо уйти. Очень…»

Взрыв слов, похожих на карканье вороны, эхом отскакивают от стен лифта-предателя. Лифта-изверга. Лифта-фашиста. Стоит, гад. Не едет…

Любопытно, что среди непонятных слов промелькнуло несколько…. родных выражений. Крайне неприличных.

О как… Эффектненько. С акцентом, конечно, но вполне себе узнаваемо.

Переводчица молчала. Дипломат от Бога впал в ступор!

Я же ни общаться, ни поворачиваться не собиралась.

— Госпожа Ида, мы должны поговорить, — услышала я на русском. — Лена. Оставьте нас.

О как… Ну и зачем надо было устраивать весь этот цирк с корректным переводчиком, если ты владеешь русским языком, да не просто, а с элементами ненормативной лексики? Скажи уж все, что думаешь, и катитесь к японской матери оба…

И снова пришли люди в черном. Мы долго шли — коридорами, лестницами, переходами…

Да, Ида… Пора заканчивать эти шпионские страсти. Хватит. Слишком много тайн вокруг тебя последнее время. Поиграли, и будет. Все это… Все это уже начинает надоедать. Станет скучно — схожу в кино. А жизнь с кино лучше не путать.

Наконец мы оказались в крошечной полукруглой комнатке в японском стиле. Наверное, в японском. Я не разбираюсь в этом так, как Кирилл. Для меня, что японский антураж, что китайский — все едино. Это ж не Индия, о которой я знаю чуть больше, так сказать, по долгу службы…

Пейзажи. Иероглифы. Диванчики. Столик. На столике — чай. Японка жестом предложила сесть и стала разливать зеленоватую жидкость по крошечным чашечкам. Мы были вдвоем. Люди в черном закрыли двери. В огромное, во всю стену окно видна вся Москва. Интересно, где мы?

— Это собственность отца, — японка обвела рукой комнату, протягивая мне чашечку с чаем. — Здесь он вел переговоры с партнерами. Наш разговор невозможно прослушать. Безопасно. Очень безопасно. Можем говорить, Ида.

«Можем говорить». О чем говорить-то? Женитесь с Кириллом, совет да любовь, прекрасная пара — я-то тут при чем?! Я смотрела на эту… Как там ее? Миюки Като. Хрупкая. Изящная. Черное платье-карандаш, кремовый пиджачок, нитка жемчуга на тонком запястье. Прямой, уверенный, сильный взгляд, от которого хочется спрятаться, несмотря на то, что перед тобой, по сути, совсем девчонка…

— Я расскажу вам, Ида. Все расскажу, — словно не понимая моего состояния — а еще немного и я просто кинусь на прекрасную русскоговорящую японку — продолжила она.

— Я не желаю с вами разговаривать, — разомкнулись губы против воли.

— Мой отец, Масаюки Като был богатый. Влиятельный человек. Он умер. Отец мало кому доверял. Среди тех, кому он доверял, был Кирилл. Но Кирилл оказался единственным, в ком мой отец не ошибся. Единственным, кто повел себя как друг. Меня пытались убить. Изнасиловать. Заставить подписать бумаги. И каждый раз меня спасали его люди. Если бы не он…

Японка замолчала. Фарфоровая чашечка застыла в воздухе.

Вкус чая был терпким. С каким-то привкусом… Одно могу сказать — на все, что я пробовала ранее это было совершенно не похоже. Боже, о чем я только думаю? О чае?!

— Мы… как старший брат и младшая сестра. Слишком похожи. Мы даже не думали о том, любим ли друг друга. Уважаем — да. Доверяем — безусловно. Нам казалось, этого более чем достаточно, не говоря уже о том, что так было проще всего сохранить бизнес отца. Бизнес, который Кирилл обещал моему отцу помочь мне сохранить. Перед самой смертью отец завел этот разговор. Он…чувствовал…