I wanna see you be brave (СИ) - Страница 19

Четыре стоит чуть левее меня и обводит в кружок нумерации перед именами.

— Ты как, в порядке?

Он спрашивает, потому что секундами ранее я записала имя Стайлза под цифрой семь. Единственные, кто стоят на ступени ниже — Лидия и Дрю.

— По крайней мере, он не последний, — я пожимаю плечами, дескать, не большое это дело, хотя внутри меня всё вскипает.

Я понимаю, что если неофиты-лихачи отработали намного лучше переходников, то Стайлз — бесфракционник. Не замечаю, как из рук выскальзывает кусок мела и падает на пол, оставляя за собой белые следы. На то, чтобы поднять его, у меня уходит слишком много времени, потому что я слишком глубоко погружена в свои мысли. Мне представляется разочарованное выражение лица папы, то, как он с болью в сердце слышит от какого-то малознакомого человека, что его сын больше не принадлежит фракции Лихости, и вообще ни одной из фракций. Мне представляются застывшие слёзы в глазах Стайлза и то, как он крепко обнимает меня в последний раз, потому что, по правилам, он мне больше не семья.

Я знаю, что отчаиваться ещё рано, но мозг почему-то с лёгкостью верит в плохое, нежели пытается дать шанс хорошему.

— Я больше волнуюсь за Лидию, — говорю я, перекладывая мел в левую руку и вытирая ладонь правой о штанину. — Она хорошая девчонка.

— Лихачи, — Четыре хмурит брови и устремляет взгляд на открывшуюся дверь спальни, через которую входят неофиты, вернувшиеся с ужина, — прошли первый этап чуть хуже наших. — Он понижает голос, чтобы его могла слышать только я. — Мне кажется, что это произошло не без участия Эрика и его сестры. Лорен говорит, она положила на лопатки абсолютно всех своих соперников.

В голове всплывают отрывки того боя, который мне удалось застать — Кора против Эллисон. И сестре Эрика не составило труда одержать победу над дочерью оружейника, и это при том, что та далеко не из робкого десятка.

Тяжело выдыхаю и протягиваю Четыре свой кусок мела. Он кладёт его в карман вместе со своим и бьёт ладони друг о друга, стряхивая меловую пыль. Когда неофиты окружают нас и начинают галдеть, Четыре поднимает руку вверх, призывая их замолчать, а затем начинает:

— После первого круга боёв мы ранжировали вас по уровню мастерства. Количество полученных баллов зависело от вашего уровня мастерства и уровня мастерства поверженного вами противника. Дополнительные очки начисляются за рост мастерства и победу над тем, кто сильнее. Я не награждаю за издевательство над слабыми. Это трусость.

Мои губы растягиваются в улыбке, когда я ловлю на себе мимолётный взгляд Джексона. Он не получил никаких привилегий за избиение моего брата, как и Питер за бой с Трис.

— Вторая ступень обучения весит больше, чем первая, поскольку более тесно связана с преодолением трусости, — продолжает Четыре. — Тем не менее, крайне сложно стоять высоко в конце Инициации, если вы стояли низко в конце первой ступени. Завтра мы объявим имена отсеявшихся. То, что вы — переходники, а неофиты-лихачи — нет, не будет принято во внимание. Возможно, четверо из вас станут бесфракционниками или ни один из вас. Или любой промежуточный вариант.

Одни неофиты, хмурясь, разглядывают доску с озадаченным выражением лица. Другие беззвучно ругаются. Я отчётливо слышу голос Лидии где-то в толпе, привстаю на носочки и замечаю, как Стайлз прижимает её к себе, обнимая. Скотт стоит рядом с друзьями; он в рейтинге четвёртый, но на его лице нет и тени радости.

Я снова оборачиваюсь на доску и перепроверяю порядок имён, словно что-то могло измениться, пока я стояла к ней спиной. Но всё остаётся по прежнему:

1. Джексон

2. Питер

3. Уилл

4. Скотт

5. Кристина

6. Трис

7. Стайлз

8. Лидия

9. Дрю

Я смотрю на имя под цифрой семь слишком долгое время и из-за этого откликаюсь на своё собственное, произнесённое Четыре, лишь с третьего раза. Он кивает головой в сторону выхода, и я двигаюсь следом за ним прочь из общей спальни переходников, старательно избегая их взглядов.

Той ночью я сразу проваливаюсь в сон, однако спустя некоторое время неожиданно распахиваю глаза и вскакиваю, хватаясь за пистолет, покоящийся под подушкой, когда кто-то расталкивает меня в плечо, пытаясь разбудить. Эта же рука тут же перехватывает моё оружие, уберегая себя от пули.

— Шшш, это я, — шепчет знакомый голос.

Когда глаза привыкают к темноте, я вижу, что это Дерек.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Это не могло подождать до утра?

Дерек молчит, не сводя с меня взгляд. Протягивает обратно пистолет, и я убираю его на законное место под собственной подушкой.

— Где ты был? — снова спрашиваю я, не получив ответа на первый свой вопрос.

— В городе, — наконец отвечает Дерек, и его голос кажется мне как никогда серьёзным.

Я жду подробностей, но Дерек снова умолкает, словно и сам не до конца уверен в том, что собирается мне сказать. Я сажусь в кровати, подпирая спину подушкой, поджимаю колени к груди и выжидающе смотрю на него.

— Макс попросил эрудитов разработать сыворотку парализации.

— Пара … — чего? — переспрашиваю я. — Это шутка?

Дерек выпрямляется и подходит к прикроватной тумбочке. Включает маленький светильник и садится на край кровати, подминая под себя уголок моего одеяла. Теперь я отчётливо вижу его лицо, хотя свет от лампы едва ли можно назвать ярким.

Дерек хмурит брови и глядит на меня, как на маленькую девочку. Он часто так смотрит, хоть наша пятилетняя разница в возрасте едва ли действительно такая огромная, как кажется на первый взгляд. Особенно для фракции Лихости.

— Мне показалось, я не надевал сегодня свой клоунский колпак, — замечает Дерек.

Я поджимаю губы. Зачем Эрику и Максу могла понадобиться сыворотка парализации?

— Я не знаю, — словно прочитав мои мысли, отвечает Дерек. — Эрудиты сказали, что Макс выражался предельно ясно: такая сыворотка, чтобы мышцы переставали подчиняться мозгу и становились ватными, словно чужими. За это он обещал им полную неприкосновенность.

— Неприкосновенность? — перебиваю я. — От чего?

— Я не знаю, — Дерек устало качает головой. — Нам повезло, что в Эрудиции остались ещё люди, как бы странно это не звучало, думающие головой. Лора … Это она всё мне рассказала.

Я знала о Лоре, сестре Дерека, лишь по его рассказам. Она старше его на год, и на своей Церемонии Выбора предпочла Альтруизму Эрудицию.

— Джанин не задавала вопросов, — продолжает он. — Не спрашивала, зачем или для чего. Она просто сказала да.

Я молчу, но не долго — ровно до тех пор, пока окончательно не оставляю попытки разложить всё по полочкам хотя бы у себя в голове.

— Нужно сказать Четыре, — произношу я и хочу встать, но Дерек тут же выставляют руку вперёд и резким движением возвращает меня обратно в сидячее положение.

— Нет. По крайней мере, сейчас.

Я вопросительно выгибаю брови.

— Но зачем ты тогда сказал мне?

— Хочу, чтобы ты была на чеку. И, — Дерек кашлянул, — так мне будет спокойней.

Я хмурю брови и отталкиваю руку Дерека, всё ещё покоившуюся на моём плече.

— Прекрати говорить так, словно мне десять лет.

Дерек тяжело выдыхает. Берётся двумя пальцами за переносицу и на мгновение закрывает глаза.

— И всё же, — он снова поднимает на меня глаза, — пообещай мне, что будешь осторожна.

Я закатываю глаза, но всё-таки киваю. Дерек уходит так же быстро и бесшумно, как и появился, а я лежу, уставившись в потолок, ещё около часа, прежде чем снова заснуть.

— Три неофита-лихача, один переходник, — объявляет Четыре на следующее утро за завтраком.

Я радостно выдыхаю. Похоже, слишком громко, потому что Дерек и Амар, сидящие с нами за столом, тут же вопросительно приподнимают брови.

— Стайлз остаётся, — поясняю я. — Не подумайте, что я радуюсь тому, что отчислили столько неофитов.

Амар смеётся, а затем хлопает меня по спине.