И вновь продолжается бой! (СИ) - Страница 17

Я поклонился и сел, под грохот аплодисментов. В то, что пожилая профессор изъявит желание работать в этом направлении я не верил, особенно учитывая, что её специальностью был пресловутый марксизм-ленинизм. Уж не знаю, чего бабку понесло в крестовый поход против видеоигр, возможно, как многие пожилые люди она не воспринимала ничего нового. Впрочем, это её проблемы. Я своё дело сделал, и как-то пресловутый мавр могу уходить. Тем более что больше ничего интересного и не было. Очередное воспевание светлого будущего после моего феерического шоу казалось вялым, организаторы это сами понимал и дав докладчикам пробубнить свои тексты свернули выступления.

— Семён, это было терско! — стоило нам выйти из аудитории, как Томас, подхватив меня под локоть, поволок куда-то по коридору. — У нас так не принято. Но мне понравилось.

— Мне тоже, — честно признался я, ещё в прошлой жизни мечтавший высказать очередному игсперду по Доке-2 всё что думаю о нём и таким как он. От сбывшейся мечты даже на душе стало светлее. — Но вам не влетит за моё самоуправство?

— Не толшно, — на секунду задумался герр Майер. — Прикаса молчать не пыло… ой, я…

— Да всё нормально, — отмахнулся я. — Всё понимаю, служба. А мы куда?

— Опет! — наставительно поднял палец мужчина. — Как у вас коворить? Война войной, а опет по распорятку!

— Факт! — я улыбнулся и прибавил шаг. — Мудрые слова! Не будем же игнорировать опыт тысячелетий. Да интересно мне, чем у вас тут студентов кормят. Неужели как раньше пиво свободно наливают? Может мне тоже в этот университет поступить, что скажете герр Майер?

Глава 9

— Как видите, перспективы развития социальных сетей огромны. — Я обвёл глазами аудиторию. — Так что не нужно бояться пробовать что-то новое. У нас с вами впереди ещё масса интересных открытий, которые сделают наш мир лучше. Но прошу помнить, что во всём нужно знать меру, ведь большая доза лекарства может стать ядом. Так и с социальными сетями. Они могут быть незаменимым подспорьем в работе и отдыхе, но при чрезмерном увлечении ими будут столь же огромной проблемой. На этом у меня всё, спасибо за внимание. Вопросы?

Зрители разразились аплодисментами. Выбранная мной тема была далека от комсомола, но зато близка молодёжи. Так что в отличии от многих остальных лекторов, меня слушали с явным интересом. Соцсети семимильными шагами шагали по планете, уничтожая барьеры в виде границ стран и расстояния, и я знал, что вскоре любой школьник, к примеру, из Парагвая, сможет написать кому угодно, в какой угодно стране: «Привет, мир». Хорошо это или плохо? Кто знает. Но это жизнь, и она диктовала свои правила. Забиться в скорлупу, отгородившись от всего нового было шагом к пропасти, что я и попытался донести до слушателей. Получилось или нет, не знаю. Будем надеяться, что да.

— Катрин Беннхолд, Нью-Йорк Таймс. — с места поднялась ухоженная блондинка лет пятидесяти, говорящая по-английски. Синхропереводчики по-прежнему работали идеально, и хоть я неплохо знал язык, не стал напрягаться, доверившись профессионалам. — Мистер Калинин, вы сейчас расписали прекрасное будущее, без границ и ограничений, но в реальности ваша страна делает всё наоборот. Железный занавес, цензура, отсутствие какой-либо свободы слова. Как, имея всё это вы можете говорить о какой-то свободе? Особенно зная о вашей связи с КГБ. Ведь это значит, что всю переписку пользователей читают их агенты.

— Как я погляжу, здесь решили по всем стереотипам пройти, — я улыбнулся, глядя прямо в глаза американской журналистке. — И Железный занавес, и отсутствие свободы слова. Даже жуткую КейДжиБи вспомнили. Мне только непонятно, почему так яро обличая наши пороки вы делаете то же самое? Например, пресловутая свобода слова. Вот вы утверждаете, что ваши СМИ вольны говорить что угодно, так?

— Конечно! — гордо вскинула голову Катрин. — В этом принцип демократии!

— Прекрасно! — я пару раз хлопнул в ладоши. — Значит вы можете сейчас взять и написать об объективных преимуществах коммунистической системы над капиталистической? Вы же не будете отрицать, что в некоторых сферах, например, социальной, мы ушли гораздо дальше вас? Так давайте, сделайте это! Или напишите о том, как сотни и тысячи ваших соотечественников, американцев японского происхождения, во время войны были брошены в концентрационные лагеря без суда и следствия. Вы же так любите поминать ГУЛАГ к месту и нет. Вот и напишите о своих лагерях! Или о том, как артиллерией и авиационными бомбами регулярной армии у вас разгоняли стачки шахтёров в начале прошлого века. Я специально интересовался, в официальных СМИ представлена лишь точка зрения официальных властей, напирающих на то, что это было вооружённое восстание и нигде нет ни одной статьи про то, почему именно шахтёры Мэтоуна взяли в руки оружие. Как так, если у вас свобода слова?

— Простите, но не я отвечаю за редакционную политику. — американка ничуть не смутилась. — И у вас…

— Вот! — я наставительно поднял палец, не давая ей продолжить. — Что печатать, а что нет определяете не вы! А кто? Редактор, который подчиняется издателю, который в свою очередь подчиняется совету директоров, а тот уже подчиняется инвесторам или владельцам акций. Верно? И тут самое время вспомнить такую вещь перекрёстное владение компаниями. В итоге получается, что свыше девяноста процентов СМИ принадлежат очень ограниченному кругу людей, которые в свою очередь входят в одни и те же клубы и объединения. То есть с виду мы вроде бы как имеем кучу разных газет самой разнообразной направленности. Одни правительство хвалят, другие ругают. Но по ключевым вопросам они вдруг обретают завидное единодушие, выполняя приказ хозяина. Так, простите, где здесь свобода слова?

— Вы передёргиваете! — повысила голос Кристин, — Это другое!

— Ага, понимать надо, — закончил я популярным мемом, к сожалению, не знакомом пока ещё в этом мире. — Конечно другое. Как и контроль ЦРУ за вашими социальными сетями, вспоминаем «библиотечных ниндзя». Вам можно — нам нельзя, так? Попахивает лицемерием, знаете ли. Хотя о чём это я. Лицемерие западных капиталистических стран давно известно.

— Вы говорили про стереотипы, но и сами им подвержены, — у американки едва заметно дёргался глаз, показывая крайнюю степень раздражения. — На Западе негров линчуют. Кажется, так это у вас звучит.

— Если вы решили, что, кивая на вас, я оправдываюсь, то очень зря. — я широко и открыто улыбнулся. — Это не так и все примеры, что я привёл, лишь показывают, что место нравственного судии не для вас. Наведите у себя порядок, прежде чем тыкать в недостатки других. А насчёт остального процитирую великого Владимира Семёновича Высоцкого. У меня есть претензии к моей стране, но решать я их буду не с вами. Что бы вы там не думали, власти Советского Союза серьёзно относятся к мнению народа. И готовы идти навстречу его пожеланиям.

Зрители искупали меня в овациях, не давая американской журналистке продолжить спор. Особенно усердствовала советская делегация, под предводительством товарища Шаронова. Уж не знаю, хотел он меня проконтролировать или просто было свободное время, но первый секретарь комсомола со свитой сидел в первом ряду, и внимательно слушал лекцию. И естественно не мог оставить нашу перепалку без внимания. Но своё мнение Андрей Владимирович высказал только вечером, когда меня вызвали к нему в номер.

— Молодец! — первый секретарь ВЛКСМ сгрёб меня в объятия, от души поколотив по спине. — Так её, эту продажную шкуру капитализма! Приложил от души! Только вот в конце про претензии зря. Понимаешь, Высоцкий, это… это Высоцкий! Величина! Глыба! Человечище!!! Ему и слова никто не скажет. А ты с уважаемым профессором поссориться умудрился. Она видный учёный, теоретик марксизма-ленинизма, можно сказать проложившая работы Маркса и Энгельса. А ты её при всех практически размазал.

— Понимаю, — каким бы ни был мир, принцип, что позволено Юпитеру, то не позволено быку не менялся. На что мне только что указали, буквально мордой натыкав, хоть и в довольно щадящем режиме. Мол сиди и помалкивай, хвали правительство и партию по команде. — С фару Хофманн неудобно получилось. Я извинюсь перед ней. Вот уж точно, чего я не хотел, так кого-то унижать. Скорее наоборот, хотел помочь разобраться, отделить зёрна от плевел, так сказать.