И пусть время повернется вспять (СИ) - Страница 7

Я с трудом оделась, так как по своей глупости сделала глубокие царапины, в особенности, на ногах, так что надеть джинсы было не лучшей идеей. Я вышла из своих владений Хаоса (бардак, бардак, кругом бардак) и в тот же миг поняла, в чем было дело. В доме царила тишина. Каждое утро я просыпалась от орущего телевизора, где телеведущий проговаривал очередные криминальные новости, которые так любил отец. Но ничего этого не было. Не было криков говорящего ящика, не было разговоров по телефону — только тихие голоса, доносившиеся из кухни. Я осторожно спустилась со второго этажа на звук голосов. И то, что я увидела, поразило меня до глубины души — мама, отец и сестра сидели и мило разговаривали! Я готова была поклясться, что мама еще вчера была в командировке, а у отца была ночная смена. Более того, сестра вообще последние пять лет в другой стране жила! Прежде чем продолжить, расскажу немного о своей семье. Отец работал анестезиологом в общей клинике, платили ему мало, но больницу он любил больше, чем детей — примерно девяносто процентов своего времени он посвящал ей, причем половина этого времени не имела ничего общего с самой работой — только с медсестрами и пациентками. Мама нас почти забыла, как только мне исполнилось десять, так как у нее были, якобы, гастроли в театре (позднее я узнала, что она вообще никогда не работала — она путешествует автостопом, при том уже очень давно). Сестра держалась за семью до совершеннолетия (она старше меня почти на восемь лет, так что у нас не сильно теплые отношения), а потом умотала в Ирландию, что не слишком-то меня огорчило.

И тут вдруг я вижу, что все они сидят за одним столом, как будто ни развода, ни ссор не было. Как только моя сестра увидела меня, она хлопнула в ладоши и прощебетала своим слащавым и писклявым голосом:

— Наконец ты проснулась!

Я настороженно подошла к столу и взяла с него бутерброд так осторожно, что было похоже на обезвреживание бомбы.

— В чем дело? — не очень-то дружелюбно спросила я

— В каком смысле? — мама, казалось бы, была слишком удивлена, — то, что мы с твоим папой повздорили, не означает отмену семейных завтраков.

— Позавтракаю наверху, не надо мне такого счастья, — пробубнила я и развернулась чтобы уйти с бутербродом, как вдруг папа вскочил и процедил ледяным "отцовским" тоном:

— Немедленно сядь.

Испугавшись такому резкому изменению в привычном поведении отца, я покорно села. До конца завтрака все хранили молчание, а я пыталась вспомнить, что же произошло за ночь. И вспомнила: телефоны. Исчезли мобильные. Объясню связь между моей семьей и этим хламом. Впервые мамины друзья позвали ее в путешествие по телефону. Свидания папа назначал по телефону. Со своим женихом-ирландцем сестра познакомилась случайно, но ПО ТЕЛЕФОНУ. А если телефонов никогда не было, значит, не было ничего. И только в тот момент на меня обрушилась вся серьезность проблемы. В телефонах была жизнь людей, тогда как без них… многие могут исчезнуть по одной причине: их родители познакомились, или назначили решающее первое свидание по своему мобильнику. Руки у меня затряслись.

Как только безмолвный завтрак закончился, я поспешила к стационарному телефону и набрала номер Гордона:

— Гордон! Привет. Это Райли.

— Хм… да, привет, Райли. Что-то случилось?

Я облегченно выдохнула: все тот же мягкий тон.

— Прости, я не могу сейчас говорить. Мне нужно готовить сестренке. Встретимся в школе, ты мне расскажешь, где раздобыла мой номер, — и он повесил трубку.

— Сестренке?… — прошептала я, оседая на пол. Этот тон предназначался не мне, а старшей сестре Гордона, Эйвери. Когда мы были детьми (мне было восемь), Эйвери погибла — один местный пьяница решил поразвлечься с ножиком. Она вышла из дому ночью, потому что ей — четырнадцатилетней — позвонила ее подруга, живущая рядом, и попросила прийти, чтобы показать новый сотовый телефон. Эйвери жестоко убили, а я, узнав об этом, без спроса сбежала из дому к Гордону, незнакомому соседскому мальчику, чтобы как-то его поддержать. С тех пор мы дружили. А сейчас эта дружба была потеряна.

Я не злилась, нет. Я просто чувствовала себя преданной, обманутой, одинокой. Без преувеличения, Гордон был светом моей жизни, он был для меня попросту ВСЕМ. Но самое ужасное, что я понятия не имела, как сложилась моя жизнь без телефонов. Все остальные хоть не заметили изменений. Но хуже всего угнетала мысль, что чем дальше, тем больше придется разгребать. Я закрыла глаза и досчитала до десяти. Раздался стук во входную дверь, я поспешила открыть.

— Немедленно собирай свои вещи и отправляйся в бункер, — бесцеремонно приказал Уилл, глядя на меня безумным взглядом, — я за Оливией. Это началось, и я должен быть уверен в вашей безопасности.

— Какой бункер?! — возопила я

Уилл Джайрс хлопнул себя по лбу.

— И почему я всегда забываю о какой-нибудь важной детали? Беги прямо по улице, затем налево по тропинке и внутрь. Главное: не смотри на изменения. Или тебя может засосать.

— В какой нутрь?! — воскликнула я, после чего одернула свою неграмотность фразой "Фу, мерзость" и брезгливо поморщилась от собственной речи.

— Нет времени! — рявкнул он и убежал. Я еще минуту смотрела вслед его грациозно удаляющемуся силуэту, но потом, опомнившись, помчалась в свою комнату, где у меня лежали одежда и сумка "На случай Апокалипсиса". Не подумайте, что я зацикленный на Апокалипсисе гик, просто у меня был период в жизни, когда хотелось стать единственной выжившей (который не совсем окончился). А потом я просто не стала ее разбирать из-за необходимых вещей, лежавших в ней — то есть, в одном месте. На счастье, сумка была большая, поэтому вместила и одежду, различные мои блокноты и мои любимые книги, за которые я боялась больше всего. Да, сумка была ОЧЕНЬ большая.

Мне было плевать на семью, как бы жестко это ни звучало. Я не любила их, а они — меня (сейчас все было обычной иллюзией). Этого ничто не сможет изменить. Я не стала прощаться, но все же заглянула к ним в гостиную, куда семейство уже перебралось. Мне пришлось зайти в комнату, потому что я ясно почувствовала — что-то было не так, уже второй раз за день. Гостиная сильно изменилась — не было обоев, паркета, новых ковров, телевизора, зато появился камин (ничего себе, все не так уж и плохо!), а также старинные кресла и чайный столик со всем сервизом. Моя сестра держала чашечку в руках и улыбалась, а мама запрокинула голову, будто смеясь над чем-то. На ее щеках играл румянец. Обе они были одеты в пышные зеленые платья с кружевами и бантами. Отец же сидел смирно, стараясь не выражать эмоций, но глаза выдавали его озорство. Его светлый костюм с накрахмаленным воротником и необычными для нашего времени шароварами, сидел как влитой. Вся троица выглядела так, будто сошла со страниц исторической книги, описывающей середину девятнадцатого века. Все выглядело так, как будто мою семью в первую очередь коснулась эта злая шутка — время. Но больше всего меня поразила не их одежда. В гостиной была тишина, и хоть они и выглядели смеющимися, из маленького рта сестры не вылетало ни звука, ровно, как и из остальных. На их неподвижных кукольных лицах отражалась безмятежность. Они не дышали. Они были мертвы.

Тяжело дыша, я подошла к сидящему ближе всех отцу и дотронулась до его руки, чтобы проверить правдивость моих суждений. Но его рука не была холодной, даже наоборот, мне показалось, что я прикоснулась к собачьему языку, ведь она был мокрая и горячая. С ужасом одернув руку и посмотрев на нее, я поняла, что это был пот. И в тот же миг вся троица рассыпалась в ничто, даже жидкость на моей руке исчезла. У меня подкосились коленки. Я рухнула наземь и закричала, но вдруг холодная рука закрыла мне рот, поцарапав меня длинным ногтем.

— Тихо, — прошипел женский голос, — чего разоралась? Хочешь, чтобы тени услышали? Они не причинят вреда пока что, но взять след им ничего не стоит — на будущее.

Я попыталась укусить девушку, но тщетно.

— Не старайся, — хмыкнула та, но потом вмиг посерьезнела, — меня прислал Уэйл. Если ты немедля не пойдешь со мной, я тебя вырублю и волоком потащу, девочка.