И остался только пепел (СИ) - Страница 1

Женщина заходилась кашлем. Черный едкий дым разъедал легкие изнутри, застилая собой просвет окна, который становился все тусклее и тусклее, пока не исчез вовсе. Вокруг бушевал огонь. Слишком горячо, чтобы сделать вдох, слишком горячо, чтобы попытаться выбраться. Вспыхнула прядь волос, она отшатнулась, сбила пламя и что есть сил зажмурилась, заслонив лицо руками в беспомощной попытке защититься от стихии. Но огненные языки уже не собирались отпускать добычу, они тщательно вылизывали ее руки, пока тонкая кожа на кистях не лопнула. Мир исчез. Осталась только нестерпимая боль, проникающая сразу со всех сторон.

***

Веренир резко вдохнул и раскрыл глаза. Его разбудил кошмар. Вспомнить, что привиделось, он не мог, но на коже осталось неприятное ощущение сухого жара. Мужчина потянулся и перевернулся на другой бок, устраиваясь удобнее. Полежав так еще некоторое время, он понял, что заснуть теперь все равно не удастся. Еще немного и совсем рассветет, пора вставать.

Мужчина подошел к умывальному тазу с водой и, зачерпнув оттуда несколько раз ладонями, плеснул себе на лицо. Холодная жидкость бодрила. Сегодня будет трудный день. Сперва нужно выслушать отчет дружины о том, как прошла ночь, а потом разбудить правителя.

Но великий князь Тройтан бодрствовал. Он сидел за столом, склонившись над чистым листом бумаги с пером в руках. Рядом стоял канделябр с тремя свечами, которые уже порядком оплавились, но продолжали гореть, хотя из окна в кабинет давно проникали яркие утренние лучи. На его еще не старом лице, выражавшем сейчас крайнюю сосредоточенность, уже залегли морщины, самая глубокая из которых проходила вдоль лба. Почти черные глаза сейчас были прищурены, а взгляд устремлён куда-то в бесконечность. Он не услышал стука и не обратил внимания на гостя, который тихо притворил за собой тяжелую дубовую дверь с замысловатыми резными узорами и постоял некоторое время, наблюдая, как Тройтан потирает каштановые с уже заметной проседью виски. А потом прокашлялся, чтобы сообщить о своем присутствии. Князь несколько раз моргнул, будто очнулся от сна.

— А, это ты, Веренир, — он сжал переносицу пальцами и зажмурился, а потом медленно поднялся с кресла. — Я и не заметил, что уже утро.

Вошедший был в том возрасте, который можно назвать самым расцветом: уже далеко не желторотый юнец, но достаточно молод, чтобы ни в его темно-русых волосах, доходящих почти до плеч, ни в черной жесткой бороде и усах не проскальзывало ни единой серебряной нити. Голубые глаза сейчас смотрели серьезно и слегка обеспокоенно. Князь сразу понял, что его ждут новости не из приятных.

— Господарь, я пришел доложить о беспорядках на улицах, — он резко сжал руку с длинными пальцами в кулак, одновременно что-то коротко шепнув, и все три свечи разом потухли, даже не задымившись. Князь лишь мимолетно улыбнулся этой ребяческой выходке. — Наши задирают имперцев. Случилось уже несколько мелких драк, а одного купца, что привез товар на праздник, ограбили прямо посреди площади и закидали повозку гнилой репой.

Тройтан подошел к окну и, поразмыслив несколько мгновений, тихо сказал:

— Мы же предполагали такое развитие событий, Веренир. Увеличь число дружинников на улицах, пусть патрулируют тщательнее.

— Я сделал это, как только начались первые стычки.

Князь, не поворачиваясь к своему деснице, одобрительно кивнул. Тот, помедлив, все же решил добавить:

— Тебе следовало меня послушать и закрыть ворота для имперцев в этом году, — мужчина сверлил тяжелым взглядом затылок правителя так, что тому стало немного не по себе.

— Нельзя, Веренир, это было бы почти прямым объявлением войны, — он одним быстрым движением сдернул через голову белую рубаху, обнажив подтянутый жилистый торс. — Ты же это сам прекрасно понимаешь. Аррек спит и видит, как захватить нашу прибрежную территорию. Я и так балансирую на острие ножа. Одному Ясногорящему ведомо, сколько мне еще удастся сдерживать его! — порядком раздраженный, он уже натягивал другую рубаху насыщенного бирюзового цвета.

Веренир снял с крючка заранее подготовленную расшитую золотом и жемчугом ферязь* [парадная верхняя одежда с длинными рукавами] и привычным жестом придержал ее, помогая князю не запутаться в длинном одеянии.

— Я все прекрасно понимаю, войну допустить никак нельзя, — согласился Веренир. — Если мы потеряем берег, вся торговля полетит к демонам. Но ведь если убьют какую-нибудь имперскую шишку, исход будет таким же. Им только дай повод. Хорошо еще, что сам Аррек не почтил нас своим визитом, — Веренир скривился, будто съел кислое яблоко.

Тройтан поднял на него такой взгляд, что тут уже магу захотелось провалиться сквозь землю.

— Хочешь на мое место? — строго спросил он. Веренир примирительно поднял руки перед собой, хотя князь и без того знал, что прыгать выше своей головы десница не намерен. — То-то же, — смягчился Тройтан. — Постарайся, чтобы за эти три дня все остались живы, и Витабуту передай, чтобы усилил бдительность, а то он расслабился.

***

Поговаривали, что она ведьма. Конечно, едва ли кто-то мог сказать такое ей в лицо. Разве что какая-нибудь сгорбленная под тяжестью прожитых лет старуха, завидев издалека копну огненно-рыжих волос на местном рынке, сплюнула бы себе под ноги, проворчав что-то неразборчивое. Впрочем, эти же самые старухи вовсе не гнушались ее помощи, если вдруг заболевала скотина или долго не заживал перелом ноги у кормильца семьи. Действительно ли просящим помогал ее дар или все решал счастливый случай, никто наверняка не знал. Но слухи ходили всякие.

Разумеется, без повода с ней старались лишний раз не заговаривать. А ну как порчу наведет. Зачем ей это могло понадобиться, никто не задумывался. Кто их знает, ведьм этих, что у них на уме? Так и перешептывались за спиной, а, нечаянно встретив насмешливый взгляд мутно-зеленых глаз, растерянно выдавливали улыбку и начинали лебезить да пытались скорее исчезнуть восвояси.

Никто из местных не знал, откуда она. Просто однажды в особо засушливое лето в городе появилась высокая старуха в длинной, до пят, серой льняной рубахе с поясом, расшитым диковинными узорами, да пыльных сапогах. Через плечо ее была перекинута мягкая кожаная сумка. Свои седые, доходящие до середины спины вьющиеся волосы, женщина не прятала под платок, как это делали замужние женщины или вдовы, не заплетала в косы, как было принято у девиц. Ее бледная кожа и тонкие черты лица делали ее похожей на северянку, но говорила старуха на чистом вольмирском. Одежда ее была проста и удобна, и только одна вещь привлекала внимание: ярко-сиреневая с молочными прожилками аметистовая подвеска, формой и размером напоминавшая куриное сердце. Она висела на шее женщины на длинном кожаном шнурке. Самым внимательным могло даже показаться, что камень слегка мерцает, хотя, возможно, это просто не в меру разыгравшееся воображение.

Жара долгое время не сдавала позиции, а спасительного для урожая дождя все не было. Логовцы, как и другие жители княжества, уже с отчаянием думали, как трудно придется зимой. Не помогали и постоянные молитвы Ясногорящему в храме, а также денно и нощно пылающие для него костры. И хотя бог обращает свое лицо к зажегшему в его имя огонь, похоже, в этот раз он не собирался даже смотреть на своих почитателей.

В это трудное время и появилась седовласая колдунья, пообещавшая дождь, если ей найдут место и позволят тихо доживать свой век. Ведь она слишком хорошо знала, с каким недоверием относятся обычные трудяги к таким, как она. Как ни крути, а люди, могущие больше, чем другие, встречались. И с этим приходилось считаться. Однако настоящие ведуны стали такой редкостью, что голова Тихого Лога согласился на сделку скорее от безысходности, чем действительно веря в то, что из этого выйдет нечто путное.

Под палящим полуденным солнцем ведьма, опираясь на высокий и крепкий березовый посох, прошлась по полям, окружавшим город, что-то напевая себе под нос. К закату на небе стали собираться первые тучки, чего не наблюдалось уже много дней. В сумерках небо почти полностью укуталось плотным покрывалом дождевых облаков, а к полуночи разразилась такая мощная гроза, каких не видывали и прадеды жителей Тихого Лога. Так ли это было в действительности или слухи, как это часто бывает, сильно преувеличены, теперь трудно сказать. Да только с этих самых пор ведьма, назвавшаяся Мирам, осталась здесь. Голова отдал ей в пользование старую покосившуюся избу, которая стояла у самого леса, лишенная защиты укрепленных городских стен. Женщина привередничать не стала и с благодарностью приняла дар. Когда-то здесь жил городской палач, но он давно состарился и умер. Зим двадцать, а то и дольше в домишке обитали только пауки да мелкие грызуны. И вот он снова обрел хозяйку. Впрочем, она поселилась здесь не одна. Тенью за старухой ходила тихая худая девчушка лет десяти с длинными вьющимися волосами насыщенного медного цвета — ее внучка Исха.