И грянул бой - Страница 135
Погребены были и погибшие шведы, погребальный обряд над ними был совершен пленными протестантскими священниками. На месте сражения и у редутов было обнаружено 9224 неприятельских тела, а вместе с собранными на расстоянии трех миль от места боя телами беглецов был захоронен 13281 труп. Общие потери русской армии убитыми и ранеными составили 4635 человек.
Отдав дань погибшим воинам, Петр в сопровождении генералитета отправился в Полтаву, где выразил свое восхищение героизмом гарнизона крепости и самоотверженностью всех ее жителей, в знак своей милости всенародно поцеловал в голову коменданта Келина. В беседе с ним Петр узнал, что во время осады погибли 1634 человека и ранены 1195, а шведов полегло при штурмах свыше пяти тысяч, что неприятель четырежды взбирался на вершину крепостного вала и столько же раз сбрасывался вниз, что на сей день в крепости осталось полторы бочки пороха и восемь ящиков патронов, однако гарнизон и жители не помышляли о сдаче.
Услышанное произвело на царя столь сильное впечатление, что после благодарственного молебна, проходившего под пушечные и мушкетные залпы, он посетил раненых защитников Полтавы, объявил многим об их награждении, а затем отправился обедать к коменданту Келину.
И здесь произошло то, чего он не мог никак ожидать. Под звуки трубы к нему прибыл шведский генерал Мейерфельд, сообщивший, что явился из Старых Санжар от короля Карла с предложением заключить с Россией мир на условиях, которые царь Петр предлагал Швеции минувшей зимой.
Переглянувшись с Меншиковым, Петр ответил:
— Поздно король принимается за мир; прежде предложенные нами кондиции уже не соответствуют настоящему положению дел. Впрочем, я не отрицаюсь от мира, но только на условиях приличных и сходных со справедливостью.
Выпроводив Мейерфельда, Петр глянул на Меншикова:
— Дождались, Данилыч? Верно ты сказал — это мы с тобой считаем, что разгромили короля под Полтавой, а он полагает, что просто снял с крепости осаду из-за неудачного боя и по-прежнему стоит во главе армии и может на равных вести с нами переговоры о войне и мире. Сколько у тебя после сражения осталось солдат в полках? Примерно по восемьсот душ? Бери шесть полков, прихватывай по пути Голицына с Боуром и поскорее выбей у моего брата Карла дурь, о которой я только что упомянул. А чтобы тебе легче было это сделать, я ближе к вечеру велю гетману отправить тебе на подмогу пару-тройку его полков. Пленив короля, возврати ему шпагу и прояви подобающие его особе почет и уважение, а изменника Мазепу прикажи заковать в кандалы, взять под строгий караул и не давать никаких поблажек. С Богом, Данилыч...
29 июня был день именин Петра, и он устроил новый пир, пригласив на него опять-таки пленных шведских генералов и полковников. Однако после пира их ждал не совсем приятный сюрприз — все они согласно знатности происхождения и чинам были распределены «для присмотру, надлежащего содержания и харчевания» между русскими военачальниками и вельможами. Князю Меншикову был поручен принц Вюртембергский, фельдмаршалу графу Шереметеву — фельдмаршал граф Реншильд, канцлеру Головкину — первый министр короля Карла Пипер.
Такая судьба ждала до отправки на поселение в губерниях центральной России и всех остальных пленных. Согласно традициям русской армии, она не содержала пленных в специально отведенных местах или лагерях, а до определения их участи отдавала под присмотр своим воинским чинам, которые несли за них ответственность: генералы попадали к генералам, штаб-офицеры к штаб-офицерам и так до сержантов и рядовых включительно.
В этот День пир состоялся не только в царском шатре, свое освобождение праздновали все жители Полтавы и ее бывший гарнизон — русские солдаты коменданта Келина веселились на всю Ивановскую, а казаки полковника Левенца гуляли от души и без удержу.
Король Карл прискакал к своему обозу в первом часу дня и был встречен прибывшими туда раньше него ранеными генералом Мейерфельдом и полковником Гиертом. Позже стали появляться другие беглецы: пешие и конные, одиночки и группы, раненые и невредимые, а генерал Левенгаупт привел с собой несколько полностью сохранивших боевой строй и воинскую дисциплину полков. Опасавшийся прежде захвата обоза русскими драгунами либо казаками Скоропадского и находившийся в подавленном настроении, Карл с прибытием войск Левенгаупта воспрянул духом и потребовал собраться у себя всем оказавшимся в обозе генералам, не забыв пригласить и гетмана Мазепу.
Вопрос решался один — что делать? То, что из-под Полтавы необходимо уходить, было ясно всем, кроме короля.
— Бегство постыдно! — напыщенно заявил он. — Лучше сражаться с врагом до последнего и погибнуть с честью, чем уронить славу потомков непобедимых викингов!
Но генералы хором настаивали на скорейшем отступлении от крепости, к их уговорам присоединился Мазепа, и Карл постепенно стал склоняться к общему мнению.
— А что посоветуете вы, генерал? — обратился король к Левенгаупту, единственному из всех присутствовавших хранившему молчание.
— По-моему, мы заняты бесплодным делом и попросту теряем драгоценное время, — раздраженно ответил тот. — Разве у нас нет опыта боя под Лесной, когда мне после поражения удалось спасти остатки корпуса? Точно так обстановка диктует поступить и сейчас: обоз и все лишнее сжечь, артиллерию вывести из строя, боевое имущество уничтожить, обозных лошадей распределить между пехотинцами и с запасом боеприпасов и провизии, которые можно взять с собой в походных вьюках, как можно скорее поспешить к Днепру.
— Генерал, вы только и умеете, что бегать от неприятеля! — взорвался Карл. — Если под Лесной вы потерпели постыдное поражение, то сегодня армия после не совсем удачного наступления возвратилась на исходные позиции и готова к продолжению боевых действий. А если вы намерены и дальше сеять панические настроения, лучше избавьте нас от своего присутствия.
Поклонившись королю, Левенгаупт молча вышел, но оставшиеся продолжали уговаривать Карла скорее уйти из-под Полтавы. Тот в конце концов пошел им навстречу, хотя поступил совсем иначе, чем советовал Левенгаупт.
— Моя армия не бежит, а временно отступает, — объявил он. — Поэтому мы выступим в поход со всем обозом и артиллерией, со всеми запасами снаряжения и амуниции, со знаменами впереди полков. Выход из сегодняшнего временного лагеря назначаю после захода солнца.
— Как тебе нравится этот генеральский балаган? — тихонько спросил Мазепа у Орлика.
— Не очень, — так же тихо ответил тот. — Скоморохи... Хотя понять их игру с королем можно — что им грозит, окажись они в русском плену? Ровным счетом ничего. А вот с меня и вашей ясновельможности у царя Петра спрос будет иной — перед плахой мы познакомимся и с дыбой, и с каленым железом, и с кнутом.
— Да, потешится он нашими муками вдоволь, — согласился Мазепа. — А потому пускай король разыгрывает из себя храбреца и дальше, а нам ребячество ни к чему. Я уже велел тысяче отборных казаченек из бывших сердюков и реестровиков оседлать коней и быть наготове, сейчас с ними поскачем к Днепру. А королю скажу, что отправился проверить, не перерезали ли русские драгуны или казаки Скоропадского дорогу на Переволочну и, ежели они сделали это, очистить ее от них...
Шведские войска выступили в путь вечером, и к утру следующего дня без всяких происшествий были в Новых Санжарах. Королю удалось поспать всего три часа, как его разбудил генерал Крейц.
— Ваше величество, русская конница преследует нас. Она почти рядом.
— Какова ее численность?
— Около пяти тысяч сабель, но она может быть лишь головным отрядом отправленной за нами в погоню кавалерии. Что прикажете делать — готовиться к бою или продолжать марш к Днепру?
— Делайте, что хотите, — равнодушно ответил Карл.
Генерал Крейц был близким другом Левенгаупта, находился в его подчинении в бою при Лесной и в сражении на Яковецком поле, поэтому, воспользовавшись ответом короля, поступил согласно совету Левенгаупта, который тот дал Карлу под Полтавой: приказал сжечь обоз, оставив повозки только для перевозки раненых, уничтожить всю поклажу за исключением той, что поместилась во вьюках, раздать обозных лошадей пехотинцам. В результате скорость движения намного увеличилась, и на рассвете 29 июня отступавшие добрались до Кобеляк.